— Да-да, сэр, я знаю. Но чего теперь ждать в этом случае?
— Новый Закон значительно упрощает правила наследования при отсутствии завещания, — произнес мистер Марблз, складывая вместе нож и вилку, ставя оба локтя на стол и прикладывая указательный палец правой руки к большому пальцу левой.
— Держу пари, это так, — вставил Вимси. — Я знаю, что понимать под словами о том, что какой-нибудь новый закон упрощает жизнь. Это значит, что составители закона и сами его не понимают, и для того, чтобы разъяснить значение каждой из его статей, дополнительно понадобится целая куча законодательных актов. Но продолжайте.
— Согласно новому Закону, — продолжал мистер Марблз, — половина имущества отходит к мужу или жене, если таковые имеются, и объектам их пожизненного интереса, а другая половина — детям. В случае, если не осталось ни супруга (супруги), ни детей, имущество отходит отцу или матери покойного. Если оба родителя мертвы, все получают родные братья и сестры, которые живы в настоящее время, а если все они скончались раньше, то к их потомкам. В случае, если у покойного не осталось ни братьев, ни сестер, то…
— Стоп, стоп! Дальше не надо. Так значит, имущество может перейти к потомкам братьев и сестер? Вы в этом абсолютно уверены?
— Да. К примеру, если бы вы умерли, не оставив завещания, а вашего брата Джеральда и сестры Мэри к тому времени уже не было бы в живых, то ваши деньги полагается поровну поделить между вашими племянниками и племянницами.
— Понятно, но предположим, что они тоже умерли. Предположим, что я продолжал влачить свое безрадостное существование до тех пор, пока у меня не осталось бы никого, кроме внучатых племянников и племянниц. Они будут считаться наследниками?
— Ну да, наверное, будут, — подтвердил мистер Марблз, но уже не столь уверенно. — Да, я думаю, это так.
— Ну, конечно, да, — с легким нетерпением сказал Паркер. — Ведь в Законе говорится о потомстве братьев и сестер покойного.
— Нельзя допускать поспешных суждений, — набросился на него мистер Марблз. — Несомненно, в обыденной речи слово «потомство» кажется простым и понятным. Но в юриспруденции, — мистер Марблз, который до этого держал указательный палец правой руки на весу против безымянного пальца левой, теперь оперся левой ладонью на стол и укоряюще покачал указательным пальцем правой в сторону Паркера, — в юриспруденции каждое слово может иметь две или даже несколько интерпретаций, из которых необходимо выбрать одну в соответствии с видом данного документа и датой его подписания.
— Но в новом Законе… — настаивал лорд Питер.
— Конечно, я не специалист по имущественному праву, — сделал оговорку мистер Марблз, — и мне не хотелось бы высказывать какое-либо определенное и решительное мнение на этот счет, тем более что со времени принятия нового варианта Закона в суды еще не поступало ни одного дела такого рода. Тем не менее, мое предварительное, чисто личное мнение — на которое вам, однако, не следует полагаться до тех пор, пока оно не получило подтверждения со стороны другого, более влиятельного авторитета — заключается в том, что, как мне кажется, под «потомством» в данном случае следует понимать потомство «ad infinitum» [5] , то есть внучатые племянники и племянницы действительно являются законными наследниками.
— А какое еще мнение может существовать на этот счет?
— Ну, вообще-то это вопрос сам по себе непростой…
— Ну, что я вам говорил? — простонал лорд Питер. — Я знал, что этот новый Закон, который якобы все упрощает, станет причиной чудовищной неразберихи.
— Могу я узнать, — поинтересовался мистер Марблз, — почему вас это так интересует?
— Ну, конечно, сэр, — ответил Вимси, извлекая из бумажника генеалогию семейства Доусонов, которую ему дал преподобный Аллилуйя. — Причина перед вами. В разговорах мы всегда называли Мэри Виттейкер племянницей Агаты Доусон, а саму достойную старую леди — ее теткой. Но, ознакомившись с этим документом, вы сможете заключить, что она приходилась мисс Доусон не более, чем внучатой племянницей; она была внучкой Хэрриет, сестры Агаты.
— Совершенно верно, — согласился Марблз. — тем не менее, она бесспорно была самой близкой из оставшихся в живых родственников, и после того, как Агата Доусон умерла в 1925 году, ее деньги без малейших проблем, согласно старому Закону о собственности, унаследовала Мэри Виттейкер. Здесь как раз все предельно ясно.
— О да, — сказал Вимси, — в этом вы правы. Но…
— Боже мой! — прервал его Паркер. — Теперь я понял, куда ты клонишь. Когда вступил в силу новый Закон, сэр?
— В январе 1926 года, — сообщил Марблз.
— А мисс Доусон, как мы знаем, весьма неожиданно умерла в ноябре 1925-го, — продолжал Питер. — Предположим, если бы она прожила до февраля или марта 1926 года, как предсказывал доктор. Вы абсолютно уверены, сэр, что тогда Мэри Виттейкер получила бы наследство?
Мистер Марблз открыл было рот, собравшись что-то сказать, но потом снова закрыл его. Затем он снял очки, вновь водрузил их себе на нос и мрачным тоном произнес:
— Вы совершенно правы, лорд Питер. Это очень серьезный и важный вопрос, слишком серьезный, чтобы я взялся высказывать свое мнение по этому поводу. Если я вас правильно понял, вы имеете в виду, что в силу возможной двойственности в интерпретации нового Закона о собственности у заинтересованного лица мог появиться весьма весомый мотив для того, чтобы ускорить смерть Агаты Доусон?
— Да, именно это я и имею в виду. Разумеется, если внучатая племянница все равно сохраняет права на наследство, то совершенно безразлично, когда именно умерла старая леди: до принятия нового Закона или после. Но если на этот счет существует хоть какое-то сомнение, то кое-кого оно могло соблазнить на то, чтобы легонько подтолкнуть престарелую родственницу к могиле, или, иными словами, помочь Агате Доусон умереть в 1925 году. Тем более, что старушка все равно бы долго не прожила, да и других родственников у нее не было.
— Вот что я еще хотел спросить, — вмешался Паркер. — Если внучатая племянница исключается из списка наследников, к кому тогда перейдут деньги?
— Они достанутся герцогству Ланкастер, иными словами, казне.
— То есть никому конкретно, — подытожил Вимси. — Ей-богу, я никак не могу взять в толк, почему это такое страшное преступление — немного ускорить кончину бедной старушки, которая к тому же ужасно страдает, если благодаря этому вы получите деньги, которые именно вам она и хотела оставить. Почему, черт побери, их должно получить герцогство Ланкастер? Кого вообще волнует это герцогство? Это все равно, что смошенничать с подоходным налогом.
— Возможно, с этической точки зрения можно привести немало доводов в защиту вашего мнения, — заметил мистер Марблз, — но боюсь, что в глазах закона убийство остается убийством, даже если жертва тяжело больна, а результат внешне благоприятен.
— К тому же Агата Доусон совсем не хотела умирать, — добавил Паркер. — Она постоянно говорила об этом.
— Да, — задумчиво произнес Вимси, — полагаю, в этом вопросе она имела право голоса.
— Мне кажется, — сказал мистер Марблз, — прежде чем двигаться дальше, нам нужно проконсультироваться у специалиста в этой области права. Интересно, дома ли сейчас Тоукингтон? Он самый крупный авторитет, которого я знаю. Несмотря на всю мою неприязнь к телефону, этому странному современному изобретению, будет, наверное, целесообразно позвонить Тоукингтону.
Мистер Тоукингтон, как выяснилось, был дома и свободен от дел. Случай с внучатой племянницей ему изложили по телефону. У мистера Тоукингтона, застигнутого врасплох, соответствующего справочника под рукой не оказалось. Поскольку ответ нужно было дать быстро, юрист сказал, что, согласно новому Закону о собственности, внучатые племянницы, вероятно, исключаются из числа потенциальных наследников. Но вопрос это, конечно, интересный, и мистер Тоукингтон был бы рад проверить себя. Не заедет ли мистер Марблз к нему побеседовать? Мистер Марблз объяснил, что в настоящий момент он ужинает с двумя своими друзьями, которых, собственно, и волнует упомянутая проблема. Тогда, может быть, его друзья тоже приедут вместе с ним?
— У Тоукингтона есть великолепный портвейн, — осторожно сказал в сторону мистер Марблз, прикрыв трубку ладонью.
— Тогда почему бы нам и не отправиться к нему? — весело спросил Вимси.
— Он живет недалеко, в Грейз-инн, — продолжал Марблз.
— Тем лучше, — ответил лорд Питер.
Мистер Марблз отвел руку от трубки и поблагодарил мистера Тоукингтона. Да, они прямо сейчас выезжают в Грейз-инн. В комнате было слышно, как мистер Тоукингтон дружески прогудел: «Отлично, отлично», прежде чем повесить трубку.
Когда они добрались до обители мистера Тоукингтона, входная дверь дома была не заперта. Едва они успели постучать, как ее распахнул перед ними сам мистер Тоукингтон, весело и громогласно приветствуя прибывших. Это был крупный, коренастый человек с багровым лицом и грубым голосом. В суде он был знаменит своей потрясающей манерой произносить «Начинайте», прежде чем скрутить непокорных свидетелей в бараний рог, а затем одним ударом блистательно опровергнуть все их возражения. Лорда Питера Тоукингтон знал в лицо. Он выразил свое удовольствие от встречи с Паркером и с шутливыми возгласами провел гостей в комнату.
