А как она выбралась наружу? Ни мисс Хадсон (если верить ее словам), ни сама Гарриет никого не встретили. Но после того, как ночная гостья потушила свет, у нее было достаточно времени, чтобы скрыться. С дальней стороны Старого двора не увидишь, как под аркой трапезной крадется чья-то фигура. Или же злоумышленница могла затаиться в самой трапезной, пока Гарриет и мисс Хадсон разговаривали в коридоре.
— Похоже, проворонила, — сказала Гарриет. — Надо было включить свет в трапезной и проверить.
В комнату вошла мисс Бартон, ведя с собой декана.
— Боже! — воскликнула та, едва ступив на порог. Маленькая, крепенькая, в голубом стеганом халате с зелеными и алыми драконами, с длинной рыжей косицей, она напоминала китайского мандарина. — Как глупо, что мы этого не предвидели. Чего еще было ожидать? Подумай мы обо всем заранее, мисс Берроуз заперла бы дверь. Что же теперь делать?
— Первым делом скипидар, — сказала Гарриет. — Вторым — Паджетт.
— Дорогая моя, вы совершенно правы. Паджетт не подведет. Он справится. Паджетт, как любовь, все переносит.[107] Мои дорогие, какое счастье, что вы это заметили. Как только мы сотрем эти мерзкие надписи, замажем стену какой-нибудь быстросохнущей краской или оклеим обоями и… о нет! Где же взять столько скипидара — разве что у рабочих много осталось. Тут его нужна целая ванна. Но Паджетт справится.
— Я сейчас за ним сбегаю, — сказала Гарриет, — а заодно возьму в оборот мисс Берроуз. Нужно заново расставить книги. Который час? Без пяти четыре. Думаю, все будет в порядке. Я тогда пойду, а вы обороняйте позиции.
— Хорошо. Да, и можете идти через входную дверь. У меня, к счастью, был запасной ключ. Красивый позолоченный ключ — специально для лорда Оукаппла. Но чтобы открыть другую дверь, придется звать слесаря, если только нет ключа у рабочих.
Самым поразительным открытием этой поразительной ночи стало непробиваемое спокойствие Паджетта. Он вышел к Гарриет в добротной полосатой пижаме и выслушал все ее указания с невозмутимым выражением лица.
— Декан просила передать вам, Паджетт, что, к сожалению, кто-то учинил безобразие в Новой библи о теке.
— В самом деле, мисс?
— Все стеллажи разворотили, а стены размалевали крайне неприличными надписями и картинками.
— Вот незадача, мисс.
— Коричневой краской.
— В самом деле, мисс? Как неприятно.
— Нужно сейчас же все это смыть, пока никто не видел.
— Хорошо, мисс.
— Потом надо позвать рабочих или кого-нибудь еще, заклеить или замазать стены до прихода канцлера.
— Хорошо, мисс.
— Как вы думаете, Паджетт, вы справитесь?
— Положитесь на меня, мисс.
Следующей задачей было отыскать мисс Берроуз. Услышав новости, она не замедлила излить свое возмущение:
— Какая мерзость! Вы хотите сказать, все эти книги нужно расставлять заново? Прямо сейчас? Ох ты господи — ну да, тут уж ничего не попишешь. Какое счастье, что я не выставила на витрины фолио Чосера и другие ценные издания. Господи!
Библиотекарь вылезла из постели. Гарриет посмотрела на ее ноги. Ноги были чистые. Но при этом в спальне чем-то странно пахло. Через пару секунд Гарриет поняла, что запах идет от раковины.
— Чем это пахнет? Скипидаром?
— Да, — отвечала мисс Берроуз, с трудом натягивая чулки. — Я его принесла из библиотеки, отмыть руки. Испачкалась, пока все там двигала.
— Поделитесь со мной, если можно. Нам пришлось лезть через окно, а там окрашенная батарея.
— Да, хорошо.
Гарриет ушла от мисс Берроуз в растерянности. Зачем она тащила банку скипидара через весь двор, ведь можно было вымыть руки прямо в библиотеке? Зато очевидно, что если человека застали врасплох и нужно срочно бежать, а у него ноги в краске, то ничего не остается, как взять скипидар с собой и дать деру.
Потом ее посетила другая мысль. Злоумышленница не могла уйти из библиотеки босиком, она снова надела тапочки. А если ноги в краске, то и тапочки будут запачканы.
Она вернулась к себе в комнату и оделась. Затем снова отправилась в Новый двор. Мисс Берроуз уже ушла, и тапочки ее стояли рядом с кроватью. Гарриет тщательно их осмотрела, изнутри и снаружи, но никаких следов краски не нашла. На обратном пути Гарриет встретила Паджетта. Тот степенно шествовал по газону, держа в каждой руке по жестянке со скипидаром.
— Где вы их раздобыли в такую рань, Паджетт?
— Да вот, мисс, это Маллинз съездил на мотоцикле и разбудил одного знакомого. А у того на нижнем этаже своя скобяная лавка.
Всего-то-навсего.
Немного позднее Гарриет и декан, уже в подобающем облачении и в мантиях, шли мимо восточной стены Елизаветинского здания позади Паджетта и бригадира рабочих. До них долетали обрывки разговора.
— У юных леди, — говорил Паджетт, — тоже свои забавы, как у джентльменов.
— Вот в мое время, — отвечал бригадир, — леди были как леди. А джентльмены как джентльмены. Ну, вы меня поняли.
— Гитлера на эту страну нет.[108]
— Правильно, — подхватил бригадир. — Женское дело — дома сидеть. Забавная у вас тут работка. А что вы делали, пока сюда не устроились?
— Смотрел за верблюдами в зоопарке. Тоже работа интересная.
— Чего ж вы ее бросили?
— Из-за заражения крови. Руку мне прокусила, — пояснил Паджетт. — Самка.
— А… — понимающе протянул бригадир.
К тому часу, как прибыл лорд Оукаппл, ничто в библиотеке уже не смущало взора, разве что сверху стены были влажными и чуть пузырились — обои еще не полностью высохли. Осколки собрали, краску с пола оттерли, из шкафа извлекли двадцать фотографий классических статуй, чтобы заменить Колизей и Парфенон, книги вернули на полки, а на витрины торжественно водрузили фолио Чосера, первое кварто Шекспира, три келмскоттских издания Морриса,[109] экземпляр «Собственника» с автографом Голсуорси и вышитую перчатку графини Шрусберской. Декан, как наседка, суетилась вокруг канцлера и все терзалась предчувствиями — вдруг какое оскорбительное послание выпадет из салфетки или из складок мантии. Когда же в профессорской, уже после обеда, канцлер достал из кармана стопку бумажек и, хмурясь, их пересмотрел, напряжение ее достигло предела, и она едва не выронила сахарницу. Оказалось, однако, что канцлер просто искал какую-то греческую цитату. Ректор, хоть и знала о ночном происшествии, не теряла своего обычного самообладания.
Гарриет ничего этого не видела. Все это время, после ухода рабочих, она провела в библиотеке, тщательно следя за посетителями, чтобы никто ничего не оставил. Но, очевидно, полтергейст выдохся. Пришла одна из скаутов, принесла добровольному церберу холодный ланч. Тарелка была накрыта салфеткой, но под салфеткой не таилось ничего особенно зловещего — лишь несколько сэндвичей с ветчиной и прочая безобидная снедь. Гарриет узнала женщину.
— Вы ведь Энни? Вы сейчас числитесь на кухне?
— Нет, мадам. В трапезной и в профессорской.
— Как поживают ваши девочки? Я не путаю? Кажется, мисс Лидгейт говорила, у вас две дочки.
— Да, мадам. Как любезно, что вы вспомнили. — Энни просияла от удовольствия. — У них все чудесно. Оксфорд им на пользу — не то что промышленный город, где мы жили раньше. Вы любите детей, мадам?
— О да, — отвечала Гарриет. По правде говоря, она не питала к детям особых чувств — но вряд ли стоит сообщать об этом счастливой обладательнице двух милых малюток.
— Вам бы замуж, мадам, своих бы завели. Что это я. Не нужно, конечно, так говорить, не мое это дело. Но ужас берет, как погляжу кругом — столько леди, и не замужем, и живут тут сами по себе. Неестественно это, вам не кажется?
— Ну, Энни, это ведь дело вкуса. И потом, нужно еще встретить подходящего человека.
— Истинная правда, мадам.
Тут Гарриет вспомнила, что муж Энни то ли сошел с ума, то ли покончил с собой, в общем, что-то с ним стряслось, — и спохватилась, не бестактно ли выразилась. Но Энни, кажется, разговор нравился. Она вновь улыбнулась — глаза у нее были большие и голубые. Должно быть, подумала Гарриет, она была хороша, пока не исхудала и не погрязла в заботах.
— Ну, поскорей вам встретить своего суженого — а может, вы уже и помолвлены?
Гарриет нахмурилась. Вопрос не из приятных: ей вовсе не хотелось обсуждать со слугами свою личную жизнь. Но Энни, судя по всему, вовсе не думала ее задеть, поэтому она любезно ответила:
— Пока что нет, но кто знает, как жизнь сложится. Вам нравится Новая библиотека?
— Очень красивая, правда, мадам? Только зачем столько места переводить — чтобы женщины над книжками сидели. И на что им эти книжки сдались? Они ж не научат, как быть хорошей женой.
— Что за дикие взгляды, Энни! — возмутилась Гарриет. — И как это вас занесло в женский колледж?
