— Именно так.
— Знаете ли вы мотив убийства Диксона? — продолжал Драйвер тоном человека, расставляющего ловушку.
— Да, — твердо ответил Дункан. — Диксона убили потому, что в его распоряжении оказались важные документы, которые он намеревался представить этому Большому жюри. Они имели большую политическую ценность и могли бы серьезно повлиять на результаты предстоящих выборов. Диксона убили, чтобы лишить его возможности выступить на сегодняшнем заседании в качестве свидетеля и представить эти бумаги.
По лицу Драйвера скользнула тень удивления:
— Господин прокурор, видимо, сейчас заявит, что он располагает этими документами и готов предъявить их Большому жюри, но что они беззубы и представляют лишь незначительный интерес, не так ли?
Дункан взглянул на председателя:
— Ваши слова наводят на мысль, что вам известно о характере документов, собранных Диксоном. Поэтому я заверяю вас, что жюри будут представлены ВСЕ документы.
— Неужели ВСЕ? — с сарказмом переспросил Драйвер.
— ВСЕ, — ответил Дункан, — включая и те, в которых содержатся упоминания, нелицеприятные для моей прокуратуры.
Драйвер как-то странно посмотрел на Дункана.
— Чего вы тем самым добиваетесь? — осведомился он.
— Обнародовать правду.
— За какую цену?
— Правда цены не имеет.
— Может быть, вы надеетесь, что Большое жюри признает вас лично невиновным в обмен на осуждение ваших сообщников…
— У меня нет сообщников.
— Тогда ваших сотрудников.
— Мои сотрудники предали меня. Я это знаю, хотя мне неизвестно, в какой мере и при каких обстоятельствах это произошло, поскольку я незнаком с содержанием самих документов. Независимо от того, какая в конечном счете выявится картина, я хочу знать правду и сделать ее публичным достоянием. Впредь мне прокурором уже не быть, но пока я продолжаю занимать этот пост, готов честно выполнять возложенные на меня обязанности.
Драйвер задумчиво провел ладонью по подбородку.
— Чтобы добыть эти документы, — невозмутимо продолжал Дункан, — мне пришлось пойти на определенные уступки. Надеюсь, что Большое жюри будет содействовать выполнению взятых мною обязательств.
На лице Драйвера отразилось облегчение.
— Ах, все же я оказался прав. Знал, что за этим кроется какой-то хитрый ход, но никак не мог догадаться какой.
— Никаких тут хитростей нет! — с достоинством опротестовал это заявление Дункан.
— Тогда что же это за уступки, о которых вы только что говорили?
— Я обещал разрешить одному из свидетелей задать несколько вопросов другим свидетелям по окончании моего допроса.
— Кому из свидетелей конкретно?
— Сэму Морейну.
— Надеюсь, он не вовлечен в это преступление? — сурово спросил Драйвер.
— Я не хочу, чтобы на этот счет оставались какие-то неясности, — ответил Дункан. — Сэм Морейн — мой давний друг, но боюсь, что улики, которые будут здесь предъявлены, приведут жюри к выводу о том, что Питера Диксона убили Сэм Морейн или же его секретарша Натали Раис, если не ее отец Элтон Дж. Раис, при участии Сэма Морейна в качестве сообщника или покрывавшего их лица. — Дункан задумался на мгновение, затем продолжал: — Я предвижу, что Морейн, человек большого ума, будет задавать вопросы свидетелям так, чтобы снять обвинения с преступника, будь то Натали Раис или же ее отец. Несмотря на это и ради того, чтобы заполучить упомянутые документы, имеющие первостепенное значение для жюри, я был вынужден пойти на уступку Сэму Морейну, который эти материалы припрятал. Советую, однако, воспринимать его действия с осторожностью.
Итон Драйвер бросил взгляд на коллег. Поскольку никто не попросил слова, он задумчиво проговорил, глядя на Дункана:
— Создалась совершенно необычная ситуация. И все же я склонен удовлетворить эту просьбу. Можете начинать допрашивать, сэр.
— Джеймс Таккер, — вызвал Дункан первого свидетеля.
Стоявший у входа служитель пропустил в зал высокого мужчину средних лет. Тот принес присягу и сел на скамью свидетелей.
— Ваше имя? — начал Дункан.
— Джеймс Таккер.
— Вы были дворецким у Питера Р. Диксона?
— Да, сэр.
— Что случилось с Питером Диксоном?
— Он мертв.
— Когда это произошло?
— В этот вторник.
— В котором часу?
— Думаю, между одиннадцатью вечера и полуночью.
— Когда был обнаружен труп?
— На следующее утро.
— Где?
— В его кабинете на втором этаже.
— Он имел обыкновение задерживаться там на длительное время?
— Да, сэр.
— Был ли в кабинете сейф?
— Был.
— Имел ли Диксон привычку держать в этом сейфе важные документы?
— Имел.
— Как выглядел кабинет, когда был обнаружен труп?
— Хозяина застрелили. При падении он разбил окно. На костюме и под телом виднелись осколки стекла. В ту ночь дул сильный ветер. Ворвавшись в помещение через разбитое окно, он разметал бумаги и погасил свечу. Сейф был раскрыт настежь.
— Почему в кабинете находилась свеча?
— Ветром повалило одно из деревьев, оно упало на электрические провода, и дом остался без света.
— В котором часу это произошло?
— В девять сорок семь.
— Откуда вам это известно?
— В доме имеется двое электрических часов, которые всегда ходят точно. Когда дом обесточило, они остановились.
— Свет погас одновременно во всем доме?
— Да, сэр.
— Что вы тогда предприняли?
— Взял в кладовке свечи и зажег несколько.
— Куда вы поставили первую из зажженных свечей? Не в кабинет ли мистера Диксона?
— Нет, сэр. Первая зажженная свеча послужила мне для того, чтобы добраться до кабинета хозяина.
— И только войдя в кабинет, вы зажгли другую свечу, которая там и осталась?
— Да, именно так.
— Вы зажигали ее с помощью спички?
— Нет, сэр. Я использовал в этих целях свечу, которую принес с собой.
— Вторую зажженную свечу вы поставили в кабинет мистера Диксона?
— Да, сэр.
— Вам известны размеры этих свечей?
— Известны, поскольку я их замерял. Получилось восемь дюймов с четвертью в высоту и пять восемьдесят в диаметре.
— Сколько времени вам понадобилось, чтобы поставить свечу в кабинет мистера Диксона, после того как погас свет?
— Чуть больше или чуть меньше двух минут. На следующий день я повторил свои действия и засек время по часам. Продвигаясь медленно, с горящей свечой в руке, я потратил двадцать семь секунд на то, чтобы дойти от кладовки до кабинета хозяина, и пятьдесят, чтобы оказаться в кладовке, считая от того места, где меня застала авария с электричеством. Остальное время ушло на то, чтобы найти и зажечь свечи.
— Эта часть показаний, — подчеркнул Дункан, — особенно важна, поскольку помогает установить точный момент совершения преступления. Как показали следственные эксперименты, проведенные с аналогичными свечами в тех же условиях, убийство должно было произойти примерно в десять часов сорок пять минут. По причинам, которые укажу позднее, я считаю, что преступление было совершено в десять сорок семь.
Дункан привлек внимание членов жюри к свече:
— Нет никаких сомнений в том, что ветер, проникший в помещение через разбитое окно, погасил свечу сразу же. Если бы она продолжала какое-то время гореть после того, как разбилось окно, — что, впрочем, вообще маловероятно по причине очень сильного ветра в ту ночь, — то она оплыла бы в большей степени со стороны, противоположной направлению ветра, отклонявшего пламя. Перед вами свеча, обнаруженная на месте преступления, и, как вы можете убедиться сами, воск распределен по ее основанию равномерно. Это доказывает, что пламя погасло сразу же после того, как разбилось окно.
Члены жюри наклонились вперед, чтобы лучше рассмотреть свечу.
Представив ее свидетелю, Дункан спросил:
— Вы поставили в кабинет своего хозяина именно эту свечу?
— Кажется, это она, сэр. По крайней мере, равноценная ей.
— Перейдем к следующему пункту, — развивал допрос Дункан. — Ждал ли мистер Диксон кого-нибудь в ту ночь?
— Да, он ждал визита.
— Откуда вам это известно?
— Вскоре после десяти вечера в доме появилась девушка. Она представилась журналисткой и попросила встречи с мистером Дунканом, чтобы взять у него интервью. Я оставил ее в вестибюле, а сам пошел узнать, захочет ли он ее принять.
— И что он ответил?
— Он отказался от интервью, но распорядился, чтобы я открыл боковую дверь, потому что он ожидал прихода другой женщины.
— Вы когда-нибудь видели раньше эту девушку, появившуюся около десяти часов и назвавшую себя журналисткой?
— Нет, никогда.
— Довелось ли вам встретиться с ней после этого?
— Да, сэр.
— Где?
— В тюрьме.
— Когда?
— Сегодня после обеда.
— И эта девушка оказалась секретаршей Сэмюэла Морейна?
