— Понятно, — наклонил голову Аллейн.
— Очень было жаль его. Так, жил себе — ни рыба ни мясо, серединка на половинку. Вот я и позвал его поучаствовать в представлении на среду Скрещенных Мечей. Прежний наш Конек погиб во время налетов. Он был тоже из Беггов, только йоуфордский — родственник Саймона. Так уж повелось, что Бегги играют в танце Коньков.
— Значит, наш Бегг раньше уже участвовал в танце? Сколько раз?
— Девять, что ли. В общем, с конца войны.
— И чем он все это время занимался?
— Последние девять лет он вел весьма беспорядочную жизнь. Вечно менял работу. Думаю, порядком проматывал в карты. Шатался по пивнушкам. Потом, три года назад, когда умер его отец, купил себе автостоянку в Йоуфорде. Думаю, дела у него идут не слишком хорошо. Говорят, он основательно сел на мель. Одна из крупных компаний предлагала братьям свою поддержку в случае, если они уговорят Лицедея позволить им открыть в Кузнецовой Роще заправочную станцию. Это очень бойкое место, перекресток, а вскоре там будет еще проложено шоссе. Братьям эта идея была очень даже по душе, а Саймона они собирались взять к себе. Но Лицедей и слышать об этом не хотел.
— Теперь у них все может получиться, — задумался Аллейн. — И Саймон снимется со своей мели…
— Вряд ли он стал бы убивать Вильяма Андерсена, — холодно заметил доктор Оттерли, — из-за призрачной надежды, что Андерсены займутся бензоколонкой. Даже если отбросить тот факт, что Бегг находился там-то или там-то, Лицедей все равно ни разу не покидал сцену, а кроме того, я не верю, что возможно отрубить кому-то голову будучи связанным по рукам и ногам таким костюмом. И вообще, я люблю Бегга, какой бы он ни был, я все равно люблю его…
— Хорошо. Я все понял. Да я ничего такого не говорил.
— Хочется надеяться, — в голосе доктора послышались раздражительные нотки, — что вы не собираетесь сыграть со мной обычный трюк полицейских ищеек: мол, у нас есть факты, уважаемый господин такой-то…
— Ну что вы.
— Значит, у вас имеется какая-то своя собственная теория, не так ли?
— Мне очень стыдно, но имеется.
— Стыдно?!
— Необычайно, Оттерли…
— Черт знает что! — в сердцах воскликнул доктор.
— Поедемте с нами на автостоянку Бегга. Продолжайте слушать. Если уловите какие-нибудь расхождения или несоответствия, не произносите ни слова, пока я вам не подмигну. Хорошо? А теперь идемте.
3
Несмотря на оттепель, после обеда резко похолодало. Йоуфордская дорога утопала в мешанине из грязи и размякшего серого снега. Проехав по ней около мили, они заметили у обочины убогого вида лачугу, рядом с которой стоял автомобиль Бегга. Все это, видимо, и называлось автостоянкой Симми-Дика. Аллейн подъехал к ближайшей бензоколонке и посигналил.
На звук вышел Саймон, на ходу застегивая белый рабочий комбинезон, являвшийся, по-видимому, печальным свидетелем первых радужных дней этого предприятия. Увидев Аллейна, Бегг не слишком весело улыбнулся и вскинул брови.
— Привет, — сказал Аллейн. — Четыре.
— Четыре? А я думал, вы мне пятиведерную вкатите… — Саймон обошел цистерну с бензином.
Начало было неожиданным, но сыграло в пользу Аллейна. Он вылез из машины и подошел к механику.
— А собственно, за что вам пятиведерную?
— За то, что утром был с вами груб.
— Ну если так — тогда все правильно.
— Просто Эрни иногда ведет себя как выродок. — Саймон засунул кончик шланга в цистерну. — Так вам четыре?
— Четыре. Но у меня к вам и чисто профессиональный интерес.
— Да уж не дураки — поняли, — проворчал Бегг.
Аллейн подождал, пока наберется бензин, и расплатился. Саймон набрал сдачу, подбросил монеты в воздух, а затем ловко поймал их.
— Может, зайдем внутрь? — предложил он. — Холодина жуткая…
Он открыл дверь в уютную прокуренную комнату, служившую ему конторой. Вслед за Алленом в нее бочком протиснулись Фокс и доктор Оттерли.
— Ну что, доктор? — веселился летчик. — Изображаем Ватсона?
— Мне это тоже пришло в голову, — согласился врач.
Саймон издал смешок.
— Ну-с, — бодро начал Аллейн, — какие новости со скачек?
— Все путем, — сказал Саймон.
— Как там Тевтонский Танцор, не подкачал?
Саймон вскинул глаза на Фокса.
— Разведка не дремлет? — восхитился он.
— Вы правы, мистер Бегг. Я слышал, как выговорили по телефону.
— Понятненько. — Он достал сигарету, нахмурившись, прикурил, после чего с ухмылкой оглядел присутствующих. — Что ж, такое трудно держать при себе, — признался он. — Просто сумасшедшее везение! Шансы были один к двадцати семи. Всех обошел!
— Надеюсь, вы хорошо на него поставили.
— Стремновато, конечно, было, — сказал Саймон, и уголки его губ снова дрогнули. — Лотерея, мать ее! Но разве ж можно было устоять? А как идут делишки у нашего эскулапа? — спросил он, вспомнив о присутствии Оттерли.
— Спасибо, отлично. А как делишки у нашего владельца автостоянки? — в свою очередь поинтересовался доктор.
— Все путем.
Поскольку разговор на эту тему явно не клеился, Аллейн предложил Саймону изложить свою версию танца Пятерых Сыновей.
Начал он весьма по-деловому — Аллейн подумал, что многочисленные рапорта, которые ему, видимо, приходилось отдавать на войне, не прошли для него даром. Итак, заминка перед началом представления, приезд Лицедея, который всем им «как следует задал перцу». Потом быстрое переодевание и выход. Саймон описал даже, как он по ходу действия приставал к девушкам.
— Смех, да и только! Некоторые сами лезли вперед — я видел через дырочку в «шее». Все эти ихние девчачьи глупости… Хихоньки да хахоньки… Вообще-то считается, что это на счастье.
— И мисс Кэмпион тоже так реагировала?
— Прекрасная Камилла? Эх, если бы… Я занялся ею очень серьезно, но потерпел фиаско. Приземлилась в объятия другого… — Он вздохнул. — Счастливчик этот Ральф Стейне. — Он снова с ухмылкой всех оглядел. — Это что-то! — сказал он и развел руками. Похоже, он применял эту фразу практически к любой ситуации.
Аллейн спросил, что он делал после этой сцены, до того как начался первый моррис. Бегг сказал, что дошел до задней арки и вышел глотнуть немного воздуху.
— А во время морриса?
— Ну, что-то там чудил на свой лад, — не помню точно.
— Вместе с Бетти?
— Наверное. Я вроде как по-настоящему не участвовал в этой сцене.
— Но вы ведь наружу не выходили?
— Да нет, крутился где-то рядом. Я ведь изображал там животное, а кто его знает, что животине полагается делать? Вот я и скакал везде как придется.
— Вы не подходили близко к танцорам?
— Да нет…
— А к дольмену?
— Нет! — отрезал он.
— Значит, вы не можете сказать мне, к примеру, что делал Лицедей, когда соскользнул под камень?
— Думаю, как и положено, спрятался за камнем и сидел там, как мышь в норе.
— А вы-то где были в это время?
— Точно не помню.
— Случайно не где-нибудь поблизости от дольмена?
— Исключено. И рядом не стоял.
— Понятно. — Аллейн старался не смотреть на доктора Оттерли. — А потом? После этого? Что вы делали?
— Побыл немного за стеной, а затем зашел через задний вход.
— А что происходило на арене?
— Бетти давал представление, а потом танцевал Дэн.
— Какое Бетти давал представление?
— Ну, вроде экспромта. А вообще, в старые времена, как я слышал, «оно» выбегало в толпу и залавливало кого-нибудь к себе под юбку. А то вдруг начинало визжать и вопить, и бедняга вылетал у нее из-под кринолина. Можете себе представить? Здорово они веселились, ничего не скажешь.
— А мистер Стейне не устраивал ничего подобного?
— Кто — Ральф? Разве только шутил да грозился. Он все-таки джентльмен — если вы понимаете, о чем я говорю.
— Но что именно он делал? — не отставал от него Аллейн.
— Если честно, не помню. Я ведь почти не смотрел. Просто слинял покурить — через заднюю арку.
— А когда снова стали смотреть?
— После танца Дэна. Когда начался последний общий танец. Я к нему и вернулся.
— А потом?
С этого места рассказ Саймона не имел расхождений с другими. Аллейн выслушал его, не перебивая, и, когда он закончил, в комнате повисла тишина — такая долгая, что все уже начали ерзать на своих местах. Наконец Саймон поднялся.
— Ну ладно, — сказал он. — Если это все…
— Боюсь, что еще не все.
— Фу ты, черт!
— Давайте вернемся, — предложил Аллейн, — к тому месту вашего рассказа, где вы говорили о ваших передвижениях во время и непосредственно после первого танца — того самого, который исполнялся два раза и заканчивался шутливым отрубанием головы. Почему вы решили, что ваш рассказ коренным образом отличается от тех, что мы уже слышали?
