Двое посетителей встали так, чтобы их не видно было с лестницы, и Роджер указал инспектору на дверь гостиной. Пренебрегая формальностями и не постучавшись, инспектор распахнул дверь и вошел, однако сразу так внезапно остановился у порога, что Роджер едва не наступил ему на пятки и уткнулся в его широкую спину.
— Здравствуйте! — негромко сказал инспектор. — Здравствуйте!
Роджер заглянул через его плечо. Сомневаться в том, что преподобный Сэмюел Медоуз находится в комнате, не приходилось: он сидел в кресле у окна с газетой "Курьер" на коленях, однако голова его упала на грудь, одна рука вяло повисла вдоль тела и вся поза была какая-то скрюченная и неестественная.
— Господи милосердный! — воскликнул испуганно Роджер. — Что это с ним?
Инспектор подошел поближе, наклонился, чтобы заглянуть в лицо священника и сунул руку за борт его сюртука. Затем он выпрямился, дернул себя за ус и еще раз внимательно оглядел неподвижную, съежившуюся фигуру.
— Что с ним, сэр? — повторил он медленно. — Он мертв, вот что с ним такое!
На мгновение воцарилась тишина.
— Мертв? — недоверчиво переспросил Роджер. — Вы говорите, он мертв?
— Как гвоздь в двери, — ответил бесстрастно инспектор, — только что еще не остыл, а что мертв — так это точно.
— Черт побери! — выругался Роджер.
Инспектор снова посмотрел на неподвижное тело в кресле и опять стал дергать себя за ус.
— И уже в преисподней, — добавил он. И это замечание — нечто вроде эпитафии Сэмюелу Медоузу — нельзя было назвать неуместным.
— Значит, теперь он ушел от суда людского, — сказал Роджер, затворив дверь и нерешительно приближаясь к телу.
— Да, действительно ушел, — согласился и с великим сожалением инспектор, и Роджер понял, что тот чувствует себя одураченным.
Некоторое время они смотрели на мертвого.
— Ну, так что же теперь делать? — спросил Роджер спустя минуту.
Инспектор, казалось, с трудом вынырнул из глубин своих размышлений.
— Делать? — переспросил он рассеянно. — Ну, во-первых, надо срочно вызвать врача. И так как вы здесь, сэр, — перешел он на более сухой и решительный тон, — я хотел бы, чтобы вы оказали мне любезность и привели его. По инструкции, я должен все время оставаться около тела и следить, чтобы никто ни до чего и прежде всего до тела не дотрагивался. Мне надо также переговорить с хозяйкой.
— Ну конечно же, я схожу за врачом, а по какой специальности?
— Ну, думаю, в этой небольшой деревне есть лишь один врач на все руки. Хозяйка скажет его имя и адрес. Еще рано, так что вы вполне можете застать его дома. А на обратном пути посмотрите, нет ли поблизости местного констебля (он живет совсем рядом), и пришлите его сюда. Я ни на секунду не могу и не хочу оставлять тело без присмотра, пока он не явится, и тогда у меня будет некоторая свобода действий.
— Понимаю, — сказал Роджер, открыв дверь. — Уже ухожу.
Они вместе вышли в коридор, и инспектор повелительным тоном позвал хозяйку. Она появилась наверху у лестницы, вытирая руки о половую тряпку.
— Мистер Медоуз заболел, — отрывисто сказал инспектор. — Как зовут ближайшего отсюда врача и где он живет?
— Заболел? — встревожилась полная женщина. — Вот странно! Бедный джентльмен! Но он хорошо выглядел, когда я принесла ему завтрак. Ничего серьезного, надеюсь? "Доброе утро, миссис Харпер, — сказал он, как обыкновенно. — Что у нас сегодня на завтрак?" И я…
Инспектор решительно пресек поток ее красноречия, получил необходимую информацию, и Роджер отправился за врачом, предоставив инспектору неприятную обязанность сообщить хозяйке о безвременной кончине ее постояльца. Странно размышлял Роджер по дороге, — хотя очень немногие пожелали бы преподобному Сэмюелу во всех его ипостасях и под всеми псевдонимами долгой и счастливой жизни, в Ладмуте о его смерти пожалеет много людей, имевших с ним какие-то отношения.
Врач жил на расстоянии полумили, и, переходя иногда на рысцу, Роджер преодолел его меньше чем за пять минут. Как предсказывал инспектор, доктор только еще готовился к обходу пациентов, и, едва закончив пробежку, Роджер сразу же с ним столкнулся. Задыхаясь, он объяснил причину своей стремительности, и доктор, высокий, угловатый мужчина с пенсне на остром носу, задав несколько неизбежных вопросов, быстро добавил кое-что необходимое в маленький кожаный саквояж. Они пешком отправились к дому полной женщины, потому что его автомобиль, извиняющимся тоном объяснил доктор, еще не был заправлен.
Несмотря на усиливающуюся жару, они шли быстро, но все же не так быстро, чтобы Роджер не успел бы ответить на различные вопросы, которые доктор мог бы ему задать, но тот не задал. Их путь пролегал мимо дома местного констебля. Доктор Юнг указал его Роджеру и подождал, пока тот не сообщил хозяину дома, что ему надлежит немедленно облачиться в форму, надеть шлем и, как можно скорее, последовать за ним и доктором. Когда до констебля дошел смысл сказанного, челюсть у него отвисла, а красное лицо выразило полнейшее изумление.
Дверь им открыла, на этот раз безгласная и побледневшая, хозяйка, и они торопливо прошли по коридору в гостиную. Кивнув в знак приветствия инспектору, доктор на мгновение остановился, чтобы опытным взглядом запечатлеть в памяти позу умершего во всех подробностях, затем приблизился для более пристального и внимательного осмотра, обратив особенное внимание на кожу и приподняв рукой голову покойника, чтобы лучше видеть его лицо.
— Не искажено, — пробормотал он себе под нос, но так, чтобы услышал инспектор. — Значит, судорог перед смертью не было. — Затем большим пальцем приподнял веко и внимательно вгляделся в мертвый глаз. — Зрачок не сужен, объявил он и стал методично рассматривать язык мертвеца.
Роджер наблюдал за этой мрачной процедурой с глубочайшим интересом. У него в голове уже сложилось оригинальное заключение о причине смерти Медоуза, и он с нетерпением ждал, когда врач подтвердит его выводы. В коридоре, громко и важно высморкавшись, о своем прибытии возвестил констебль.
Доктор выпрямился, поправил пенсне и обратился к инспектору:
— Это вы занимаетесь делом миссис Вэйн? — спросил он. — Вы ведь инспектор Морсби, да?
— Точно так, сэр, — экономно ответил инспектор сразу на оба вопроса.
— Да, я, разумеется, о вас слышал. Слухи быстро распространяются в таких местах, как наше, и врач узнает о них первым. Что ж, у меня такое впечатление, что вам, инспектор, придется заняться расследованием еще одного дела.
— Увы! — ответил инспектор.
— Вам о нем что-нибудь известно? — спросил доктор, небрежным жестом указывая на мертвое тело.
— Очень немного, — покривил душой инспектор, — хотя он находился у меня под наблюдением.
— Есть ли у вас причины подозревать самоубийство? — осведомился врач.
— Ну… причины ожидать его — не было, доктор, — осторожно отвечал инспектор. — Нет, определенно таких причин не было.
— Гм! — доктор снял пенсне и стал протирать стекла носовым платком. — Вы, как я понимаю, пришли сюда, чтобы его арестовать?
— Кто-то, по-видимому, кое о чем проговорился, — заметил инспектор и усмехнулся, глядя на виновато покрасневшего Роджера.
— То есть я хочу сказать, — уточнил доктор, — что между его смертью и вашим приходом может существовать связь.
— Так, значит, вы думаете, что он отравился? — спросил инспектор.
Доктор нахмурился:
— Я еще не могу сказать этого со всей определенностью, пока не осмотрел тело. Пока я не вижу признаков насильственной смерти. Надо бы перенести его на кровать. Вы мне поможете?
Вдвоем с инспектором они без труда перенесли щуплое тело наверх, в спальню, которую им указала полная хозяйка, снующая взад-вперед на лестничной площадке, словно жирная курица. Врач с помощью инспектора начал раздевать тело, а Роджер, почувствовав себя лишним, спустился в гостиную и там стал ожидать вердикта. На полу возле кресла, где раньше сидел покойник, лежала его трубка, несомненно выпавшая из уже ничего не чувствующей руки. Роджер из праздного любопытства хотел было ее поднять, но вовремя вспомнил, что нельзя ни к чему прикасаться. На это имеет право только полиция. Он уселся на неприветливого вида софу, набитую конским волосом, и стал усиленно размышлять.
От потрясения, вызванного внезапной смертью Медоуза, ему показалось, что все тщательно выстроенное им здание гипотезы убийства, в торжество которой он окончательно уверовал накануне вечером, бесповоротно рухнуло. Однако во время стремительного похода за врачом он снова успел возвести это стройное здание. Еще задолго до того, как было произнесено слово "самоубийство" Роджер пришел к убеждению, что именно это и случилось, лишнее подтверждение его теории, а вовсе не опровержение. Медоуз каким-то образом пронюхал, что вокруг его шеи затягивается петля, и в отчаянии избрал единственный путь, помогавший избежать виселицы. Но каким образом он обо всем узнал? И хотя Роджер был один, он слегка поежился от сознания вины.
