— Нет, для них было бы безопасней, если бы вы никогда не услышали ничего, совсем ничего, что смогло бы навести нас на след, а мой рассказ как раз и сделал это.
— Я понимаю, все понимаю, но я все же верю, что Хеверинг сказал правду.
Он так увлекся диалектикой, что не замечал того, что методично разбивает ее защиту. Но полный слез дрожащий голос, прозвучавший в темноте, заставил его опомниться.
— Боженьки, я влипла!
— Чепуха, — сказал Кадогэн, преисполненный жалости и раскаяния, — никуда вы не влипли. Мы все знаем, что вы не виноваты, и скоро выясним, кто это сделал. Это только вопрос времени…
Он успокаивающе положил руку ей на колени, но тут же, опомнившись, поспешно отдернул ее.
— Да ладно уж, — одновременно плача и смеясь, сказала Виола, — чего вы испугались, чудак? Вы же мне в отцы годитесь!
— Ничего подобного, не гожусь еще.
Они оба рассмеялись.
— Так-то лучше, — произнес Кадогэн.
— Ой, не обращайте на меня внимания. Я веду себя, как ребенок. Я сама ненавижу плаксивых женщин.
— Пудрясь в темноте, вы вряд ли исправите повреждения, нанесенные вашей красоте.
— Ничего не поделаешь. Если вы увидите, что я похожа на мельника, когда мы вернемся в дом, вы мне скажите. Ладно?
Кадогэн обещал.
— Мне бы надо домой, знаете, — сказала она. — Мамочка, наверное, волнуется и думает, куда я делась?
— Нет, пока не ходите. Позвоните ей и побудьте вечер с нами. К тому времени, когда мы вернемся в дом, Джервас будет знать, кто убийца.
— Боже, хотела бы я верить в это. Он странный человек, правда?
— Пожалуй, да, если подходить к нему, как к обычному профессору. Но внутренне он… ну, я бы лично не хотел иметь его своим врагом. В нем есть нечто такое, что можно назвать грозным (не внешне, конечно). Он умеет быть обаятельным. Но если кто и может добраться до сути дела, то только он.
— Но ведь он знает не больше, чем вы.
— Он лучше имеет анализировать факты. Такие проблемы не для моего слабого мышления.
— А все-таки, кто, вы думаете, убийца?
Кадогэн задумался. Перед его мысленным взором вереницей прошли лица. Желтый, азиатского типа, с выпирающей челюстью и профессиональной мягкостью манер Россетер. Кроликоподобный, весь закутанный, пьяный и противный Шерман. Мисс Уинкуорс с ее усиками и свиными глазками. Нервный, тощий, дергающийся, перепуганный Хеверинг. Адвокат, учитель, лживый медиум, врач. Это им старая глупая женщина доверила свои дела и деньги, а вместе с ними и жизнь своей племянницы. Но кроме них был еще один — загадочный Уэст. Потребует ли он когда-нибудь свою долю наследства? Не является ли он тайной силой, управляющей всеми остальными.
Кадогэн встряхнулся.
— Многое уже ясно, — сказал он, — у нас в руках много нитей: план запугать мисс Тарди, план Россетера убить ее и еще один подобный план. Из первых двух ничего не вышло, а в третьем, который удалось осуществить, не за что зацепиться. И, как вы сказали, вполне вероятно, что они все врут. В таком случае все наши домыслы бесполезны, и лучше бросить все это.
Они вновь замолчали и неожиданно поняли, что дождь перестал.
Они молча пошли по мокрой лужайке, отделявшей их от колледжа, к светящемуся окну комнаты Фэна.
Однако им не удалось беспрепятственно добраться туда. В ведущем из сада на задний дворик переходе, который освещался одинокой висящей высоко под сводом лампочкой, они нагнали пухленькую фигурку Сноуда, шествовавшего в том же направлении, что и они. При виде Кадогэна его лицо просияло.
— Ах, вот где вы, мой дорогой, — радостно воскликнул он. — Вот это удача!
— Послушайте, Эрвин, — сурово произнес Кадогэн. — Не знаю, какое дело привело вас в Оксфорд, но считаю, что бестактно с вашей стороны преследовать меня, когда я нахожусь в отпуске. Как гнусное привидение вы появляетесь и уговариваете меня ехать читать американцам лекции на тему, которая их явно не интересует.
Привидение обиженно заморгало и откашлялось.
— Это же очень хорошее турне, — пробормотало оно, — Гарвард, Иельский и другие университеты… А вы знаете, что Америка полна красоток?
— Не объясните мне, во имя всего святого, какое это имеет отношение ко мне? Я не поеду в Америку читать лекции. Ясно? Бога ради, или поднимитесь по лестнице или дайте нам пройти.
— Вы идете к профессору Фэну?
— А вы думали, мы идем в зоопарк?
— У меня с собой гранки вашей новой книги стихов.
— Давно пора. Наверняка, полно опечаток. Пошли наверх, Эрвин, выпьем. Мы на пороге раскрытия очень крупного преступления.
Слабо протестуя против неудобства такого вторжения, Сноуд дал увлечь себя наверх. Они застали Фэна за телефонным разговором (он сделал им знак сохранять тишину). Уилкс и Хоскинс, заметно подкрепленные виски, расположились в креслах. Единственным источником света был стоящий у камина торшер. На столе лежал револьвер Фэна, и свет, падая на него, отражался блестящей полоской на коротком дуле. Кадогэн с удивлением заметил, что все с любопытством взглянули на Сноуда.
— Да, — говорил Фэн в трубку, — да, мистер Барнаби, как можно больше, сколько сможете достать. Пьяные, говорите? Ну, если они не утратили способности владеть ногами, это не важно. Адрес знаете?.. Да, все правильно. И, ради всего святого, не позволяйте им поднимать слишком много шума. Это отнюдь не забава. Да, мы придем. Я обещаю, это в последний раз. Ладно. До свидания! — Он положил трубку и повернулся к вошедшим.— Рад вас видеть вновь, — любезно сказал он. — Вы как раз подоспели к финалу.
— Я бы не прочь пообедать, — сказал Кадогэн.
— У кого кишка тонка, пусть не лезет в эту драку, — отрезал Фэн. — Это и к тебе относится.
— Судя по всему, — не менее сердито буркнул Кадогэн, — ты воображаешь, что уже нашел убийцу.
— Это совсем просто, — отозвался Фэн, — проще простого. Твой мистер Сноуд…
Но тут уж Кадогэн не выдержал.
— Эрвин! — воскликнул он. — Эрвин убийца! Не говори ерунду. — Он повернулся к Сноуду и увидел, что тот вытаращил глаза.
— Если бы ты дал мне договорить, — язвительно сказал Фэн, — то смог бы кое-что понять. Я хотел сказать, что твой мистер Сноуд, несомненно, является пятым наследником. Помните: «Жил-был на Западе некий старик. Жилет цвета сливы носить он привык»? — Он указал на розовато-лиловатый жилет Сноуда.
— Недостающее звено! — восторженно воскликнул Кадогэн. — Эрвин — недостающее звено.
Сноуд кашлянул.
— Не нахожу ничего смешного, Кадогэн, — с достоинством сказал он. — Я не имею понятия, чем вы все так увлечены, но когда дело доходит до личных оскорблений…
— Мистер Сноуд, — прервал его Фэн, — вы находитесь во мраке неведения. Приблизительно год тому назад ваша фирма еще помещалась в Оксфорде, не так ли?
— Да, — ошеломленно ответил тот, — это так.
— Имели ли вы когда-нибудь дело с некоей мисс Снейс с Уор-Хилла?
— О, — Сноуд побледнел. — Да, да, имел.
— Дело касалось вашей профессии?
— Да. Она хотела, чтобы мы опубликовали книгу, которую она написала. О спиритизме. Очень плохая книга.
— Но вы все же опубликовали ее?
— Да, — беспомощно ответил Сноуд. — Мы не собирались этого делать. Дело в том, что мы потеряли рукопись почти сразу же после того, как получили ее.
— Издательства постоянно теряют рукописи, — объяснил Кадогэн присутствующим. — У них постоянная неразбериха.
— Мы нигде не могли ее найти, — продолжал Сноуд, — понимаете? Мы даже не успели прочитать ее, и никто не смел написать ей о том, что случилось. А она все время звонила и спрашивала, нравится ли нам ее творение. Мы под всевозможными предлогами отделывались от нее. Наконец один из наших сотрудников нашел рукопись, она была засунута в американскую корреспонденцию, в которую никто никогда не заглядывал. Мы посчитали себя просто обязанными напечатать ее, продержав целый год.
— Моральное мужество в издательском ремесле, — заметил Кадогэн.
— Она была вам очень признательна, — закончил за Сноуда Фэн, — и дала вам конверт, велев следить за колонкой частных объявлений в «Оксфорд мейл».
— Откуда вы знаете? — ахнул Сноуд.
— Он гадает на кофейной гуще, Эрвин, — сказал Кадогэн.— А может, ему шепнул об этом дух Кромвеля. Короче говоря, вы сделали то, что вам велела старуха?
— Нет, — смущенно ответил Сноуд, — не сделал. Я отложил этот конверт, чтобы заняться им попозже, потом забыл о нем, а когда вспомнил, он куда-то запропастился, — растерянно закончил он.
— Я вам советую отыскать его и поскорей, — сказал Кадогэн. — потому что он стоит приблизительно сто тысяч фунтов.
— Ч-ч-что? — Сноуд был близок к обмороку.
Они коротко и сжато объяснили ему случившееся. К их раздражению Сноуд на всем протяжении их рассказа твердил, как попугай: «Не валяйте дурака, не может быть!», но в конце концов им удалось-таки убедить его.
