— Это о французской революции. Я читал ее в детстве, — сказал Томми.
— Не знаю, приложится оно куда-нибудь или нет, но я это записала.
— Что же там?
— Три слова, написанные карандашом. «Грин», затем «эн», и затем «Ло», с большой буквы.
— Попробую разгадать, — сказал Томми. — «Грин» — это «Гринвич», город «ЭН», а «Ло»…
— Ага, — улыбнулась Таппенс. — «Ло» ставит тебя в тупик.
— «О» — это нулевой меридиан, — закончил Томми. — Только не вижу в этом смысла.
Таппенс быстро начала перечислять:
— Миссис Хенли, «Яблочная сторожка» — у нее я еще не была, она в Медоусайде. Итак, что же у нас есть? Миссис Гриффин, Оксфорд и Кэмбридж, пари на соревнованиях по гребле, перепись. Гринвич, город «ЭН» — и «Ло». Кажется, все.
— По-моему, очень велика вероятность того, что мы просто занимаемся глупостями. Но, мне кажется, если продолжать заниматься глупостями, можно в конце концов прийти к ценному результату, так сказать, найти в мусоре жемчужное зерно. Точно так же, как мы нашли единственную важную книгу среди всех книг наверху.
— Оксфорд и Кэмбридж, — задумчиво произнесла Таппенс. — О чем-то они мне напоминают. Но вот о чем?
— О Матильде?
— Нет, не о Матильде, но…
— Вернаялюбовь, — предположил Томми, ухмыляясь. — Где ты, любовь моя верная?
— Перестань ухмыляться, образина, — сказала Таппенс. — У тебя, вижу, из головы не выходит последняя находка. Грин-эн-ло. Бессмыслица какая-то. И все же — у меня такое чувство — о!
— Там еще и «О» есть?
— О, Томми, меня осенило. Разумеется.
— Что разумеется?
— Ло, — сказала Таппенс. — Грин, эн, а затем ло. Разумеется. Оно должно быть как-то связано.
— О чем ты говоришь?
— О соревнованиях по гребле между Оксфордом и Кэмбриджем.
— Чем же грин эн Ло напомнило тебе о соревновании?
— Попробуй, догадаться, — сказала Таппенс. — До трех раз.
— Сразу сдаюсь. Уверен, здесь нет никакой связи.
— Есть!
— Что, с соревнованием по гребле?
— Нет, не с соревнованием. С цветом. Точнее, с цветами.
— О чем ты говоришь, Таппенс?
— Грин эн Ло. Мы читали не с того конца. Надо читать наоборот.
— Что ты имеешь в виду? «Ол», потом «не», — но не «нирг» же. Абсурд.
— Нет, просто возьми эти три слова. Немного похоже на то, что проделал в книге Александр — в той книге, в которую мы заглянули в самом начале. Прочитай эти слова в другом порядке. Ло — эн — грин.
Томми нахмурился.
— Еще не понял? — спросила Таппенс. — Лоэнгрин, разумеется. Лебедь. Опера. Ты же знаешь, «Лоэнгрин» Вагнера.
— Ну, а где здесь лебеди?
— Есть. Вспомни, мы нашли две фарфоровых садовых табуретки, одна — синяя, другая — голубая, а старый Айзек — кажется, это был он, — сказал нам: «Вон то, видите, Оксфорд, а это — Кэмбридж».
— Мы кажется разбили Оксфорд?
— Да, но Кэмбридж так там и стоит. Голубой. Разве ты не видишь? Лоэнгрин. Что-то было спрятано в одном из этих двух лебедей. Томми, нам нужно пойти осмотреть Кэмбридж, голубой. Он так и остался в КК. Пойдем сейчас?
— В одиннадцать часов вечера? Нет.
— Значит, завтра. Завтра тебе не надо в Лондон?
— Нет.
— Вот завтра пойдем и посмотрим.
— Не знаю, что вы думаете делать с садом, — сказал Элберт. — Я немного поработал там, но я не сильно разбираюсь в овощах. Кстати, вас спрашивает один мальчик, мадам.
— О, мальчик, — откликнулась Таппенс. — Рыжеволосый?
— Нет, другой. Тот, у которого желтые патлы чуть не до пояса. И имя у него глупое, как у отеля. Знаете, «Ройал Клэренс». Так его зовут — Клэренс. — Клэренс, но не Ройал Клэренс.
— Да уж вряд ли, — сказал Элберт. — Он ждет у двери. Он говорит, мадам, что может вам помочь.
— Понятно. Он, кажется, иногда помогал Айзеку. Она нашла Клэренса на веранде или лоджии, как ее ни называйте, он сидел на гнилом плетеном стуле и доедал картофельные чипсы. В левой руке он держал плитку шоколада.
— Доброе утро, миссис, — сказал Клэренс. — Заглянул спросить, не могу ли я помочь.
— Ну, нам, конечно, требуется помощь в саду, — ответила Таппенс. — Ты, если не ошибаюсь, иногда помогал Айзеку.
— Приходилось. Я, конечно, не сильно разбираюсь. Да и Айзек не скажу, чтобы шибко разбирался. Куда лучше рассказывал, как хорошо было раньше да как повезло тем, кто нанимал его на работу. Все говорил, что работал главным садовником у мистера Болингоу. Знаете, который живет дальше по реке. Здоровущий дом. Да-да, сейчас там школа. Рассказывал, как работал там главным садовником. Но моя бабушка говорит, что это все не правда.
— Ну и ладно, — сказала Таппенс. — Я тут как раз собиралась вытащить еще несколько предметов из оранжереи.
— Что, из сарая, стеклянного сарая? КК?
— Совершенно верно. Странно, что ты знаешь его название.
— А, его всегда так называли. Иначе и не называют. Не знаю, правда или нет, но, говорят, это по-японски.
— Ну, пошли, — сказала Таппенс, — зайдем туда. Создалась процессия, состоящая из Томми, Таппенс, пса Ганнибала и замкнувшего тыл Элберта, оставившего мытье посуды ради более интересного занятия. Ганнибал, успевший вобрать все окружающие запахи, выражал бурное удовольствие. Он присоединился к ним у дверей КК и заинтересованно принюхался.
— Привет, Ганнибал, — окликнула его Таппенс. — Пришел на помощь? Раскопай нам что-нибудь.
— Он какой породы? — поинтересовался Клэренс — Кто-то говорил, что такие собаки умеют ловить крыс. Это правда?
— Совершенная правда, — ответил Томми. — Это мэнчестерский терьер, старый английский «Блэк-энд-тэн».
Ганнибал, понимая, что говорят о нем, повернул голову, вильнул туловищем и восторженно забил хвостом. Затем он уселся с самым гордым видом.
— Он кусается, да? — спросил Клэренс. — Так все говорят.
— Он отличный сторожевой пес, — сказала Таппенс. — Приглядывает за мной.
— Верно. Когда меня нет дома, он приглядывает за тобой, — сказал Томми.
— Почтальон говорил, что четыре дня назад он чуть не укусил его.
— Собаки по-особому относятся к почтальонам, — пояснила Таппенс. — Ты знаешь, где ключ от КК?
— Знаю, — ответил Клэренс. — Висит в сарае. Знаете, где цветочные горшки.
Он отошел и вскоре вернулся с когда-то ржавым, но сейчас более — менее смазанным ключом.
— Должно быть, Айзек его смазал, — заметил он.
— Да, он очень плохо проворачивался, — сказала Таппенс.
Дверь была открыта.
Кэмбридж, фарфоровая табуретка, обвитая лебедем, выглядел очень красиво. Айзек, видимо, помыл его и протер, намереваясь выставить его на веранду, когда погода позволит сидеть на улице.
— Здесь должен быть еще один, синий, — сказал Клэренс. — Айзек говорил, Оксфорд и Кэмбридж.
— Правда?
— Да. Синий — Оксфорд, а голубой — Кэмбридж. А, Оксфорд разбился, верно?
— Да. Словно соревнования по гребле, да?
— Кстати, что-то произошло с лошадью — качалкой, кажется? Сколько мусора вокруг.
— Да.
— Странное имя — Матильда, верно?
— Да. Ей пришлось перенести операцию, — сказала Таппенс.
Клэренса это позабавило. Он весело рассмеялся.
— Моей двоюродной бабушке Эдит делали операцию, — сказал он. — Вырезали ей кусочек внутренностей, но с ней все в порядке.
В его голосе просквозило разочарование.
— Не вижу, как можно залезть ему внутрь, — сказала Таппенс.
— Можно разбить его так же, как синий.
— Да, похоже, ничего другого не остается. Странные эти отверстия в виде буквы S. В них можно заталкивать вещи, как в почтовый ящик, верно?
— Да, — согласился Томми. — Можно. Любопытная мысль. Очень любопытная, Клэренс, — любезно добавил он.
Клэренс засиял от удовольствия.
— Знаете, их можно развинтить, — сказал он. — Айзек. Я часто видел, как он это делал. Переворачиваете их и начинаете откидывать крышку. Она иногда заедает; надо капнуть масла во все щели, и, когда оно впитается, поворачивать.
— Ага.
— Лучше всего перевернуть его.
— Здесь все приходится переворачивать, — пожаловалась Таппенс. — Матильду мы тоже переворачивали, прежде чем оперировать.
Несколько секунд Кэмбридж противился, но — внезапно фарфор задвигался, после чего они быстро развинтили его и сняли крышку.
— В нем, как пить дать, куча мусора, — сказал Клэренс.
На помощь пришел Ганнибал. Он любил принимать участие во всех событиях. Ничто, по его мнению, не происходило, как следует, пока он не приложит к этому руку, точнее, лапу. Роль руки у него, впрочем, чаще выполнял нос. Он потыкался носом, негромко проворчал, отошел на дюйм — другой и сел.
— Ему, похоже, это не пришлось по вкусу, — прокомментировала Таппенс, глядя на скопившуюся неприятную массу.
— Аи! — воскликнул Клэренс.
— Что случилось?
— Поцарапался. Здесь сбоку что-то подвешено на гвозде. А может, не на гвозде, но на чем-то остром. Аи!
— Гав, гав, — подсобил Ганнибал.
— Внутри что-то висит на гвозде. О, ухватил. Нет, выскользнуло. Опять поймал. Есть!
