В течение недели Вульф и я трижды крепко поспорили об Эстер Ливси и Самнере Хоффе. Первый спор я проиграл, так как питался убедить его, что мы должны дать полиции возможность попробовать их расколоть. Вульф начисто отверг этот вариант. Он сказал, что, во-первых, Кремер будет раздражаться и подозревать нас из-за того, что мы долго скрывали этот факт от него. Во-вторых, Кремер не сможет как следует ими заняться, поскольку он не уверен, что мы больше ничего не скрываем и что Саул не солгал. В-третьих, если даже он поверит Саулу, все равно их будет двое против одного, и Эстер с Хоффом выкрутятся.
Два других спора закончились вничью. Я настаивал на том, чтобы пригласить к нам Эстер и Хоффа по очереди, с тем чтобы Вульф хорошенько над ними поработал. Я брался доставить их сам, не принимая во внимание то, что они будут при этом чувствовать. Вульф утверждал, что это безнадежно. Он сказал, что, кроме одного маленького факта, относительно которого они договорились соврать, у него для разговора ничего нет, а они знали, что мы в курсе дела. Это был вечный шах, и начать было неоткуда. Я сказал, что это единственная трещина, которую мы обнаружили, и что ему следовало попытаться тем или иным способом вбить туда клин. Вульф наотрез отказался. Одно время я даже думал, что делается это из чувства противоречия, но, вероятно, он уже обдумывал эксперимент, который решил наконец осуществить в воскресенье вечером, и не хотел рисковать, чтобы не испортить его.
По крайней мере, это не было ленью. Он действительно работал. Почти без напоминаний с моей стороны он согласился, что руководители и директора компании тоже заслуживали внимания, и, к моему удовлетворению, даже принял мой совет начать в четверг утром с Эммета Ферпоссона. Тот вначале решил поиздеваться надо мной, когда я говорил с ним по телефону, но несколько удачно подобранных наглых инсинуаций поставили его на надлежащее место, и в два часа дня он неистово ворвался в кабинет Вульфа в свеем десятидолларовом галстуке от Сулка, полный праведного гнева и готовый к битве. Вульф занимался с ним часа полтора, и когда наконец он вырвался от нас, выяснилось два момента. Первое: Ферпоссон всегда выступал против того, чтобы кто-либо, когда-либо и для какой угодно цели нанимал Вульфа или меня; и второе: если бы Вульф или я пожелали пренебречь моралью и состряпать ложное обвинение в связи с этими убийствами, мы теперь могли бы, не сговариваясь, решить, кого нам избрать в качестве жертвы.
Я бы сказал, что, по-видимому, никто из занятых расследованием смерти Нейлора ничего не добился и ничего не выиграл в течение этой недели, кроме меня. Оказалось, что это дело не только давало возможность изучать женщин за счет клиента, о чем мог лишь мечтать любой детектив до восьмидесяти лет; я также получил сезонные билеты на стадионы «Джаянтс» и «Янки». Получил не по почте или с посыльным: Цецилия принесла их сама. Когда в четверг я пришел домой за полночь, то обнаружил, что Вульф еще бодрствует и, сидя за своим столом в кабинете, читает только одну книгу.
Он заворчал на меня:
— Где ты был?
— Я же говорил вам, куда направляюсь. С Розой. Однажды, кажется несколько месяцев назад, я подумал, что Роза считала убийцей Мура своего мужа, но теперь я начинаю думать, что она сделала это сама. Мисс Вендини очень живая девушка.
Вульф пожал плечами.
— Записи о растениях ведутся очень плохо, а Теодору они нужны.
— Конечно, нужны, — согласился я. — Что же я могу поделать, если дело это настолько сложное, что я вынужден работать день и ночь. — Я зевнул. — Вы мне устроили эту работежу в компании. Вы мне сказали, чтобы я использовал все мои силы, какие только потребуются в этих обстоятельствах… — Я зевнул: — Пойду, пожалуй, спать.
— Нет, сейчас придет миссис Пайн. Она позвонила и сказала, что хочет передать тебе билеты на бейсбол, и я ей ответил, что ты скоро вернешься домой.
— Боже мой! Может быть, вы тогда оставите нас вдвоем?
— Нет. Я хочу ее увидеть. В конце концов, она действительно этого хочет. И какого черта она хочет дать тебе эти бейсбольные билеты?
Мне показалось, что мы сейчас поспорим, и я сел, чтобы сосредоточиться, но прежде чем я произнес хоть слово, мне пришлось снова встать, потому что зазвонил звонок входной двери. Я вышел в холл и, разглядев сквозь светонепроницаемую панель миссис Пайн, открыл дверь и пригласил ее войти.
Она протянула мне руку, и мы обменялись твердым дружеским рукопожатием. Она одарила меня теплой, открытой улыбкой, внимательно заглянула мне в лицо, кивнула — не мне, а самой себе — и весело сказала:
— Я предвидела, что вы именно такой, даже когда ваше лицо было красным и исцарапанным. А толстяк дома? Я бы хотела увидеть его.
Не ожидая разрешения, она двинулась вперед, и я последовал за ней в холл и дальше в кабинет. Она не протянула Вульфу руку, только вежливо кивнула, пожелав доброго вечера, и села на стул с прямой спинкой, на котором когда-то сидела, после того как я подвинул его к ней поближе.
— Я полагаю, мадам, — сказал Вульф капризным голосом, — что вы хотели увидеть меня не меньше чем мистера Гудвина.
— Не то чтобы очень, — заявила она. — Разве что всегда приятно напомнить человеку, особенно такому тщеславному, как вы, что я была права. Если бы вы сделали то, о чем я вас просила, моего брата не убили бы.
— Неужели?
— Конечно, нет, — миссис Пайн взглянула на меня. — Вы прекрасно знаете, Арчи, что несете ответственность за распространение слуха о том, что он вам сказал, будто знает, кто убил Уальдо Мура. Если бы вы держались в стороне от этого, как я того хотела, этого бы не случилось. Я вас не обвиняю, поскольку вы работаете на этого Вульфа и вынуждены делать то, что он вам велит. Разве не так?
Миссис Пайн мило улыбнулась мне.
— О, вот ваши билеты. — Она открыла сумочку среднего размера, вышитую золотым орнаментом, запустила туда руку и вытащила конверт. Я подошел к ней, чтобы взять его, и поблагодарил. Она попросила меня помочь снять манто, и я взял его — на этот раз это была шиншилла — и положил на диван. По-видимому, она носила траур, так как серое с черным платье по большей части закрывало ее роскошное тело там, где раньше,до смерти брата, оно было открыто.
— Я сомневаюсь, — пробормотал Вульф, — что это заключение верно. Ваш брат начал поступать беспечно и неразумно задолго до того, как появился мистер Гудвин. Кроме того, на прошлой веделе вы сказали, что смерть мистера Мура была случайной. Теперь вы считаете, что он был убит и тот же преступник убил вашего брата, чтобы отдалить разоблачение. Вы не можете придерживаться двух точек зрения одновременно, мадам.
Он снова пытался воздействовать на нее логикой.
Миссис Пайн полностью проигнорировала это:
— Мой брат беспечный? Боже мой! — И добавила: — Вчера были похороны.
Констатировала ли она прискорбный факт или намекала, что если бы не мы, то Керр Нейлор остался бы живым, сказать было трудно. Очевидно, она имела в виду первое, поскольку не стала развивать эту тему, а только послала мне взгляд без улыбки.
— Вот видите. Арчи, этого бы не случилось, если бы вы приняли мое предложение, бросили работать с Вульфом и начали бы собственное дело. Сколько это будет стоить?
— Одиннадцать тысяч четыреста шестьдесят пять долларов, — сказал я ей.
— Так много?
— Да, инфляция.
— Многовато, но посмотрим, — она переключилась на Вульфа. — Что вы собираетесь теперь делать?
— Мне поручили, — сказал он, — поймать убийцу вашего брата.
— Это я знаю, но что вы собираетесь делать?
— Поймать его. Или ее, — Вульф погрозил ей пальцем. — А теперь, мадам, не хотели бы вы помочь?
— Нет, — сказала она решительно. — Я не мстительная. — Она посмотрела через плечо: — Прикройте, пожалуйста, дверь. Арчи! Или принесите мне мех.
Я предпочел первое и пошел закрывать дверь.
Между тем миссис Пайн продолжала:
— Полиция интересовалась отношениями между моим братом и мной, что является неуместным и смехотворным. Один из них, вульгарный маленький лысый человек, открыто негодовал, что я не переполнена скорбью! Я в самом деле очень любила моего брата, но мои чувства к нему и к его смерти являются моим личным делом и никого больше ие касаются. Желание, которое было ему всего дороже, желание стать активным руководителем компании, основанной нашим отцом, было совершенно безнадежным, потому что он не годился для этого. Ему надо было бы стать либо полицейским, либо пожарным — тем, кем он хотел стать, когда был маленьким мальчиком. Вы не сможете сделать его ни полицейским, ни пожарным, когда найдете убийцу. Я не думаю, чтобы он был убит, во всяком случае преднамеренно. Очевидно, это был несчастный случай. Что вы думаете. Арчи?
— Мне интересно, о чем вы думаете, миссис Пайн, — я изобразил улыбку со значением. — Я хочу сказать, о чем вы действительно думаете, а не то, что вы говорите. Если вы склоняетесь к тому, чтобы заплатить наличными за доказательство того, что это был несчастный случай, забудьте это, никто не сможет вам его предоставить, даже мы. Вы за этим к нам пришли?
