Наступило неловкое молчание. Впечатление было такое, что собравшиеся хоть и оценили шутку Кипи, но не одобрили самого тона, в котором она прозвучала, что смутило даже Джорджа. Он неловко улыбнулся, леди Лакландер подняла брови, а Марк хмуро опустил взгляд.
— Вы имеете в виду одежду, — спросила леди Лакландер, — которая была на нас, когда убили Мориса Картаретта?
— Совершенно верно.
— Что ж, мою можете забрать. Что на мне вчера было, Джордж?
— Право, мама, боюсь, что я не…
— Я тоже. Марк?
Марк улыбнулся ей.
— Кажется, зеленая накидка, колониальный шлем от солнца и пара дедушкиных сапог.
— Точно! Зеленая накидка! Скажите служанке, Родерик. И она вам все принесет.
— Благодарю вас. — Аллейн посмотрел на Джорджа: — А ваша одежда и обувь?
— Ботинки на шипах, носки и бриджи, — громко ответил тот. — Совсем не современно, ха-ха!
— А мне кажется, — устало заметила Китти, — что они смотрятся очень недурно! Не на всех, конечно!
Джордж машинально подкрутил ус, но на Китти смотреть не стал, явно почувствовав неловкость.
— А на мне была клетчатая блузка и кардиган с джемпером. Чисто деревенский стиль, — добавила она, явно пытаясь пошутить, — поскольку мы играли в гольф. — В ее голосе зазвучали слезы.
— А обувь? — поинтересовался Аллейн.
Китти вытянула ноги, и Аллейн обратил внимание, что они были очень красивы: маленькие и в туфельках из крокодиловой кожи на очень высоком каблуке.
— Не совсем деревенские, — со слабой улыбкой пояснила Китти, — но ничего лучшего не нашлось.
Джордж растерянно переводил взгляд с туфель на мать и на видневшуюся вдали рощу.
— Если вы не возражаете, я заберу на время вашу одежду, перчатки и чулки. Мы заедем за ними в Хаммер-Фарм, когда отправимся в Чайнинг.
Китти согласилась. Она посмотрела на Аллейна с тем выражением, которое появляется во взгляде даже смертельно усталой женщины, вдруг обнаружившей флакон настоящего «Диора» на дешевой распродаже.
— Я сейчас же вернусь домой, чтобы все приготовить.
— Особой спешки нет.
— На мне был белый теннисный костюм, — сказал Марк. — Но домой я возвращался в ботинках, а туфли нес с собой.
— И ракетку?
— Тоже.
— А после Нижнего моста вы еще захватили принадлежности для рисования леди Лакландер и ее трость-сиденье?
— Верно.
— Кстати, — спросил Аллейн, — а вы отправились играть в теннис сразу из Нанспардона?
— Сначала я зашел проведать пациентку в деревне.
— И еще к дочурке садовника, верно? — сказала Китти. — Они мне говорили, что вы вскрыли ей абсцесс.
— Да, у бедняжки был нарыв, — охотно подтвердил Марк.
— Так, значит, у вас еще был с собой врачебный саквояж? — уточнил Аллейн.
— Он небольшой.
— Но все равно не такой уж и легкий.
— Пожалуй.
— А леди Лакландер все оставила аккуратно сложенным, верно?
— Ну-у… — протянул Марк, с улыбкой глядя на бабушку. — Более-менее.
— Глупости! — вмешалась леди Лакландер. — Никакого «более-менее». Я женщина аккуратная и всегда за собой убираю.
Марк открыл было рот, чтобы возразить, но промолчал.
— А как насчет тряпки для вытирания кистей? — осведомился Аллейн, и Марк с тревогой на него посмотрел.
— Когда я собиралась, то тряпку сразу не заметила, — величественно призналась леди Лакландер. — Но я аккуратно сложила ее и сунула под лямку рюкзака. Марк, я не понимаю, с какой стати ты на меня так смотришь! — гневно воскликнула она.
— Дело в том, что когда я пришел, тряпка не только не была свернута и убрана, но висела на кустах шиповника. Я забрал ее и положил в рюкзак.
Все перевели взгляд на Аллейна, будто ожидая от него объяснений. Однако он промолчал, и после долгой паузы тишину нарушила леди Лакландер:
— В конце концов, это все не важно! Сходи в дом и попроси собрать вещи. Фишер знает, в чем я была.
— И мои тоже, ладно? — добавил Джордж, и Аллейн подумал, что в Англии осталось не так много семей, где еще отдавали подобные распоряжения.
Леди Лакландер повернулась к Роуз:
— А как насчет тебя, милая?
Но Роуз смотрела на нее невидящими глазами, на которые снова навернулись слезы. Она промокнула их кончиком платка, сердясь на себя.
— Роуз? — тихо окликнула ее леди Лакландер.
Все еще хмурясь, Роуз повернулась к ней и ответила:
— Извините.
— Они хотят знать, во что ты была одета, моя дорогая.
— Наверное, в теннисный костюм? — предположил Аллейн.
— Ах да. Конечно! В теннисный костюм, — подтвердила Роуз.
— Сегодня же забирают вещи в чистку! — вспомнила Китти. — По-моему, я видела твой теннисный костюм в ящике для грязного белья. Или я ошибаюсь?
— Я?.. Да, извините. Верно, я положила его туда.
— Может, сходим и заберем его? — предложил Марк.
Роуз заколебалась. Он посмотрел на нее и, помолчав, предупредил, что сейчас вернется, и отправился в дом.
Девушка отвернулась и отошла в сторону.
— Роуз приходится сейчас особенно трудно! — с неожиданным состраданием заметила Китти, но тут же к ней снова вернулась привычная манерность, и она отпила из бокала, изящно отогнув пальчик. — Надеюсь, моя юбка не вселит в вас ужас, мистер Аллейн, — громко добавила она. — Едва ли прикасаться к ней будет приятно.
— Вот как? И почему же? — осведомился тот.
— Она насквозь пропахла рыбой.
Аллейн взглянул на невозмутимое личико Китти, надеясь, что на его собственном лице тоже ничего не отразилось. Потом, разыграв удивление, перевел взгляд на остальных. На лице леди Лакландер можно было прочитать не больше, чем на статуе Будды, зато Джордж явно разволновался. Роуз по-прежнему смотрела в сторону.
— Так вы тоже увлекаетесь рыбалкой, миссис Картаретт? — спросил детектив.
— Боже упаси! — с чувством возразила та. — Нет, я пыталась отнять рыбу у кошки вчера вечером.
Все в изумлении уставились на нее.
— Моя дорогая Китти, — сказала леди Лакландер, — надеюсь, вы отдаете себе отчет в своих словах.
— А что в этом такого? — вдруг возмутилась Китти, не в силах сдержаться. — Что такого? Это правда! К чему вы, собственно, клоните? — добавила она нервно. — Что такого, если моя юбка пахнет рыбой? Что они хотят этим сказать? — потребовала она ответа у Аллейна.
— Моя дорогая… — начала леди Лакландер, но Аллейн не дал ей договорить:
— Прошу прощения, леди Лакландер, но миссис Картаретт абсолютно права. Говорить правду никогда никому не вредило.
Леди Лакландер закрыла рот.
— А где вы встретили кошку с рыбой, миссис Картаретт?
— По эту сторону моста, — с вызовом ответила та.
— В самом деле? — оживился Аллейн.
— Форель выглядела просто отлично, и я решила, что кошка наверняка ее стащила. Наверное, она — в смысле кошка — одна из тех, кто живет у Окки Финна. Я попыталась ее забрать, но та никак не отдавала. А когда мне все-таки удалось ее отнять, то оказалось, что другой бок уже обкусан. Поэтому я и бросила рыбу ей обратно, — с недовольным видом объяснила Китти.
— А вы заметили на форели какую-нибудь отметину или рубец? — спросил Аллейн.
— Да нет. Она была наполовину обглодана.
— Да, но с той стороны, где была целой?
— По-моему, нет. Послушайте, о какой отметине вы говорите? — встревожилась Китти.
— Не важно. Пустяки.
— Форель была отличной. Я сначала подумала, что ее поймал Морис, но потом решила, что, наверное, ее вытащил сам Окки Финн и отдал кошке. Он на них так помешан, что ничего для них не жалеет, верно, Джордж?
— Еще бы! — механически подтвердил Джордж, по-прежнему не глядя на Китти.
— Вполне возможно, — согласился Аллейн, как будто потеряв к этому вопросу всякий интерес.
Из дома вернулся Марк.
— Одежда будет упакована и положена в вашу машину, которая, кстати, уже приехала, — сказал он, обращаясь к Аллейну. — Я позвонил в Хаммер-Фарм и предупредил, чтобы вещи пока не отдавали в чистку.
— Большое спасибо, — поблагодарил Аллейн и повернулся к леди Лакландер: — Я искренне рассчитываю на ваше понимание, что в подобных делах мы стараемся получить самую полную картину событий, происходивших накануне трагедии. За несколько дней, недель или даже месяцев. Обычно девяносто девять процентов этой информации оказывается совершенно ненужной, и тогда все считают, что полиция проявила чрезмерное любопытство и даже непростительную бесцеремонность. Однако иногда самая, казалось бы, незначительная и не имеющая отношения к делу деталь может помочь размотать весь клубок и привести к раскрытию преступления.
Леди Лакландер смотрела на него, как рептилия. Сходство усиливалось редким морганием белесых век, опускавшихся на глаза, как ставни. Моргнув дважды подобным образом, она спросила Аллейна:
