— Вы хотели сказать, польза с материальной точки прения. Уже одно пребывание Розалин здесь причинило нам во всех отношениях много вреда. Завидовать человеку, негодовать на него, попрошайничать вредно для всякого. И теперь она совсем одна здесь, в Фэрроубэнке. Она похожа на привидение, она выглядит испуганной до смерти, она выглядит… О! Она выглядит так, будто теряет рассудок. И не разрешает нам помочь ей. Никому из нас. Мы все пытались. Мама приглашала ее погостить у нас, тетя Фрэнсис приглашала ее к себе. Даже тетушка Кэтти ходила к ней и предложила, что поживет у нее в Фэрроубэнке. Но она теперь не хочет иметь с нами ничего общего, и я не виню ее. Она даже не хотела повидаться с бригадным генералом Дэвида. Я думаю, она больна, больна от беспокойства, страха и горя. А мы ничего не делаем для нее, потому что она не разрешает нам.
— А вы пытались? Вы лично?
— Да, — сказала Лин. — Я ходила туда вчера. Я спросила, не могу ли сделать что-нибудь. Она посмотрела на меня… — Вдруг Лин содрогнулась. — Мне кажется, она ненавидит меня. Она ответила: «От вас я и подавно не приму помощи». Дэвид, я думаю, сказал ей, чтобы она оставалась в Фэрроубэнке, а она всегда делает то, что скажет ей Дэвид. Роули носил ей яйца и масло из Лонг Уиллоуз. По-моему, один только Роули из всех нас ей симпатичен. Она поблагодарила его и сказала, что он всегда к ней добр. И правда: Роули добрый.
— Есть люди, — сказал Пуаро, — к которым испытываешь большую симпатию, большую жалость, люди, которым приходится нести слишком большую тяжесть. Розалин Клоуд мне очень жаль. Если бы я мог, я бы помог ей. Даже сейчас, если бы она согласилась меня выслушать…
С внезапной решимостью он поднялся.
— Послушайте, мадемуазель, — сказал он, — пойдемте в Фэрроубэнк.
— Вы хотите, чтобы и я пошла с вами?
— Если вы готовы быть великодушной и отзывчивой.
Лин воскликнула:
— Да, я готова. Конечно, готова!
Минут через пять они уже подходили к усадьбе Фэрроубэнк. Подъездная аллея извивалась по склону между тщательно подстриженными купами рододендронов. Ни забот, ни затрат не жалел Гордон Клоуд, чтобы сделать Фэрроубэнк нарядным и пышным.
Горничная, которая открыла им дверь, казалась удивленной и сомневалась, смогут ли они увидеть миссис Клоуд.
— Мадам еще не вставала, — сказала она.
Однако же она ввела их в гостиную и пошла наверх сообщить о приходе гостей.
Пуаро огляделся. Он сравнивал эту комнату с гостиной Фрэнсис Клоуд. Та была уютна и отражала характер хозяйки. А гостиная в Фэрроубэнке была безлична, говорила только о богатстве, слегка облагороженном хорошим вкусом. Об этом позаботился Гордон Клоуд: все в комнате было хорошего качества и отлично выполнено, но не было никакого признака личного выбора, ничто не указывало на вкус хозяйки комнаты. Розалин жила здесь, в Фэрроубэнке, как мог жить иностранный турист в «Ритце» или в «Савойе».
«Любопытно, — подумал Пуаро, — а другая…»
Лин прервала нить его размышлений, спросив, о чем он думает и почему у него такой хмурый вид.
— Говорят, мадемуазель, что грех искупается смертью. Но мне кажется, иногда за грех можно расплачиваться и роскошью. И легче ли такое наказание — быть оторванной от привычной жизни? А когда она промелькнет вдали, путь к ней уже прегражден…
Он остановился. Горничная, отбросив всю свою чопорную сдержанность и став просто пожилой испуганной женщиной, вбежала в комнату и, заикаясь, давясь словами, проговорила:
— О мисс Марчмонт… о сэр… хозяйка… наверху… ей очень плохо… она не отвечает, я не могла разбудить ее, а рука ее совсем холодная…
Круто повернувшись, Пуаро выбежал из комнаты. Лин и служанка последовали за ним. Он помчался наверх, на второй этаж. Горничная указала на открытую дверь прямо перед лестницей.
Это была большая нарядная спальня. В открытые окна ярко светило солнце, освещая дорогие ковры на полу.
В широкой резной кровати лежала Розалин. Казалось, она спала. Ее длинные темные ресницы были опущены, голова очень естественно лежала на подушке. В одной руке Розалин держала скомканный носовой платок. Она была похожа на опечаленного ребенка, который плакал до тех пор, пока не уснул.
Пуаро схватил ее руку и пощупал пульс. Рука была холодна как лед. Это подтвердило то, о чем он уже догадался.
Он тихо сказал Лин:
— Она уже давно мертва. Она умерла во сне.
— О сэр! О, что же мы будем делать? — Горничная расплакалась.
— Кто ее врач?
— Дядя Лайонел, — ответила Лин.
Пуаро приказал горничной вызвать по телефону доктора Клоуда, и она вышла из комнаты, все еще всхлипывая.
Пуаро взад и вперед шагал по комнате. На белой картонной коробочке, лежащей возле кровати, он увидел надпись: «По одному порошку перед сном».
Обернув руку носовым платком, Пуаро открыл коробочку. Там оставалось еще три порошка. Он прошел через комнату к камину, затем к письменному столу.
Стул перед ним был отодвинут, бювар открыт. В бюваре лежал лист бумаги со словами, нацарапанными детским неоформившимся почерком: «Я не знаю, что делать… Я не могу больше… Я была так грешна. Я должна кому-нибудь рассказать и успокоиться… Я сначала не хотела быть такой дурной. Я не знала, что из этого произойдет. Я должна записать…»
Последние слова обрывались ровной чертой. Перо лежало отброшенное.
Пуаро стоял и глядел на эту записку. Лин все еще стояла у кровати, глядя на мертвую молодую женщину.
Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался Дэвид.
— Дэвид, — кинулась к нему Лин. — Вас освободили? Я так рада…
Он отмахнулся от ее слов и от нее, почти грубо отстранив с дороги, и склонился над неподвижной белой фигурой.
— Роза! Розалин! — Он прикоснулся к ее руке, затем повернулся к Лин.
Его лицо пылало от гнева, но слова прозвучали громко и неторопливо:
— Итак, вы убили ее? В конце концов вы избавились от нее! Сначала избавились от меня, закатали меня в тюрьму по дутому обвинению, а потом все вместе вы убрали с дороги и ее! Все вместе или один из вас? Впрочем, мне это безразлично! Вы ее убили! Вам хотелось этих проклятых денег — теперь они ваши! Ее смерть дает вам эти деньги! Теперь вы вылезете из долгов! Вы все будете богаты — компания грязных убийц и воров, вот вы кто! Вы не осмеливались прикоснуться к ней, пока я был рядом. Я умел защищать свою сестру — она ведь сама никогда не умела постоять за себя. Но когда она осталась здесь одна, вы воспользовались случаем…
Он остановился, слегка покачнулся и произнес тихим дрожащим голосом:
— Убийцы!
Лин воскликнула:
— Нет, Дэвид! Нет, вы заблуждаетесь! Никто из нас не хотел убить ее. Мы не могли бы этого сделать.
— Лин Марчмонт, один из вас убил ее. И вы знаете это так же хорошо, как и я!
— Я клянусь, мы не делали этого, Дэвид! Клянусь, что мы не сделали ничего подобного!
Его дикий взгляд немного смягчился.
— Может, и не вы, Лин…
— Нет, Дэвид, клянусь вам, нет…
Эркюль Пуаро сделал шаг вперед и кашлянул. Дэвид стремительно обернулся к нему.
— По-моему, ваше предположение излишне драматично, — сказал Пуаро. — Зачем сразу делать вывод, что ваша сестра убита?
— Вы говорите, что она не убита? Вы называете это, — он указал на тело в кровати, — естественной смертью? У Розалин нервы были не в порядке, да, но у нее не было никаких органических заболеваний. Сердце у нее было вполне здорово.
— Прошлой ночью, — сказал Пуаро, — прежде чем лечь спать, она сидела здесь и писала…
Дэвид шагнул за ним, наклонился над листом бумаги.
— Не дотрагивайтесь до записки, — предупредил его Пуаро.
Дэвид отдернул руку и, стоя неподвижно, прочел записку.
Затем быстро повернул голову и испытующе взглянул на Пуаро.
— Вы предполагаете самоубийство? С чего бы Розалин кончать с собой?
На этот вопрос ответил не голос Пуаро. Спокойный с остширским выговором голос старшего инспектора Спенса раздался из открытой двери:
— Предположим, что в прошлый вторник вечером миссис Клоуд была не в Лондоне, а в Вормсли Вейл… Предположим, что она пошла повидать человека, который шантажировал ее… Предположим, что в нервном припадке она убила его…
Дэвид круто обернулся к Спенсу. Взгляд его был тверд и гневен.
— Моя сестра была в Лондоне во вторник вечером. Она была в номере, когда я вернулся в одиннадцать часов.
— Да, — сказал инспектор, — так говорите вы. И могу сказать, вы твердо придерживаетесь своей версии. Но я не обязан верить вашим словам. И во всяком случае, немножко поздно спорить об этом. — Он жестом указал на кровать. — Ей уже никогда не придется предстать перед судом.
— Он не хочет признать это, — сказал Спенс. — Но думаю, он сам знает, что убийство совершила она.
Сидя в своем кабинете в полицейском участке, он через стол смотрел на Пуаро.
— Смешно, что мы так тщательно проверяли его алиби и совсем не думали о ней. А между тем нет никаких доказательств, что она в ту ночь была в своем номере в Лондоне. Мы остановились только на его словах, веря, что она была там. Все это время мы знали, что только два человека были заинтересованы в смерти Ардена — это Дэвид и Розалин Клоуд. И я очертя голову гнался за ним и забывал о ней. Понимаете, она казалась такой кроткой… даже не совсем в своем уме… Но, быть может, в этом и заключается частичная разгадка.
