Я вылез из машины и дернул за шнурок старомодного звонка у бокового входа.
Дверь открыла полная женщина в переднике. Ее прикосновение оставило на ручке мучной налет.
― Что вам нужно?
― Мисс Трин дома?
― Я думаю, она занята. Что передать, кто ее спрашивает?
― Мистер Арчер.
Она впустила меня в вестибюль. Я начал было садиться на изящный стул с гнутыми ножками, но поймал брошенный ею через плечо неодобрительный взгляд и остался стоять. Китайский господин с мудрыми ушными раковинами продолжал свое бесконечное путешествие по стене из низины через пойму реки и через заснеженные хребты к храму. Он был в семи лицах, на каждый этап путешествия ― новое лицо. А я был в одном, и мои ушные раковины ощущали свою неполноценность.
Сильвия появилась в конце коридора, бледная и растерянная, в черном костюме, похожем на униформу.
― Как миссис Синглтон?
― Боюсь, неважно. Сегодня ей такое пришлось пережить! Позвонили из полиции Белла-Сити и сообщили, что найдена машина Чарльза с его телом. Просили ее приехать для формального опознания. Не успела она собраться, позвонили опять. Оказалось, что тело принадлежит другому, какому-то детективу. Я так рада, что это не вы.
― Я тоже. Погибший ― Макс Хейс.
― Да. Я это выяснила. Вы не знаете, почему его убили? Зачем одели в одежду Чарльза?
― Кто-то хотел создать видимость, будто Чарльз погиб в аварии сегодня утром. Тело было сожжено почти до неузнаваемости.
Она в ужасе закусила губу.
― В человеческом мире так много жестокости. Почему?
― Потому что ее много в человеческих душах. Сегодняшнюю жестокость еще проще объяснить, чем некоторые другие. Если Чарльз только что погиб в автомобильной катастрофе, он не мог погибнуть от пули две недели назад.
― Вы хотите сказать, что он погиб две недели назад? Не может быть, чтобы вы это хотели сказать. ― Она цеплялась за соломинку.
― Сильвия, Чарльз, вероятно, мертв. Я знаю, что в него стреляли, и подозреваю, что он умер от раны.
― Кто мог стрелять в Чарльза?
― Он имел связь с женщиной по имени Бесс. У нее были и другие любовники. Один из них застал с ней Чарльза в его летнем домике и выстрелил в него. Бесс на учете в полиции, и ее без труда заставили скрыть этот факт. Она привезла Чарльза к своему мужу, доктору в Белла-Сити. Очевидно, Чарльз там умер. С тех пор его никто не видел.
― Она видела, ― прошептала Сильвия.
― Кто?
― Эта женщина, Бесс. Она недавно сюда звонила. Я уверена, что это была она.
― Вы говорили с ней?
― Да. Она настаивала на разговоре с миссис Синглтон, но миссис Синглтон была не в состоянии ее выслушать. Женщина не представилась. Да это и не нужно. Из ее слов я сразу поняла, что она... возлюбленная Чарльза.
― Что она сказала?
― Что может предоставить нам информацию.
― За пять тысяч долларов?
― Да. Она уверяла, что знает, где Чарльз.
― Вы договорились встретиться?
― Я пригласила ее приехать сюда, но она отказалась. Сказала, что перезвонит в семь, чтобы условиться о месте встречи. Мы должны приготовить для нее деньги, в непомеченных купюрах. К счастью, у миссис Синглтон есть на руках такая сумма. Она держит ее наготове с тех пор, как объявила о вознаграждении.
― Значит, миссис Синглтон согласна их отдать?
― Да, я ей посоветовала. Может быть, я неправа, но мне не к кому обратиться. Эта женщина специально предупредила меня, чтобы я не сообщала ни в полицию, ни в агентство миссис Синглтон, ни адвокатам. Она сказала, что если мы ее не послушаем, сделка не состоится.
― Но меня она не упомянула.
― Если бы вы были рядом, мистер Арчер! Я ничего не смыслю в таких... операциях. Я даже не знаю, чего требовать в качестве доказательства.
― А она что предлагает?
― Она толком не объяснила, а мне не хватило соображения выяснить. Ее звонок застал меня врасплох. Я даже позабыла спросить, жив ли Чарльз. ― Она помолчала, потом, волнуясь, прибавила: ― Конечно, я хотела спросить. Только мне было страшно. Я все оттягивала. Потом телефонистка попросила ее внести новый аванс, и она повесила трубку.
― Звонок был междугородний?
― Мне показалось, что из Лос-Анджелеса.
― Сколько запросила телефонистка?
― Сорок центов.
― Похоже на Лос-Анджелес. Выходит, Бесс не представилась?
― Нет, но она называла его Чарли. Мало кто так его называл. И она знала мое имя. Значит, Чарльз ей обо мне рассказывал. ― Она закусила губу. ― Когда я это поняла, я почувствовала страшное унижение. И не только потому, что она обращалась ко мне по имени. Она снисходила до меня, как будто ей все про меня известно... про мои чувства к Чарльзу.
― Вы почувствовали бы себя лучше, если бы все про нее знали.
― А вы знаете?
― Никто не знает. Она втиснула несколько жизней в свои двадцать пять лет.
― Ей всего двадцать пять? Я считала, что она гораздо старше, старше Чарльза.
― Бесс повзрослела рано и быстро. Ей не было двадцати, когда она вышла замуж за человека, годящегося ей в отцы. Он привез ее сюда во время войны. Она встретила здесь Чарльза в сорок третьем году.
― Так давно, ― уныло сказала она. Чарльз был для нее потерян и в настоящем и в прошлом. ― Задолго до того, как я с ним познакомилась.
― Уайлдинг видел ее с Чарльзом в сорок третьем.
― Мне он этого не говорил.
― И ни за что не сказал бы. С тех пор она много помоталась по стране и по тюрьмам...
― Вы сказали, у нее был муж. Куда девался он?
― Бесс давно его сломала. Она использует его, когда ей нужно, когда не остается ничего другого.
― Я не понимаю... не могу понять, как Чарльз связался с такой женщиной.
― Она красотка. И замужем за человеком, который никогда не даст ей развода.
― Но он такой идеалист. У него такие высокие стандарты. Все казалось ему недостаточно прекрасным.
― Возможно, он сам не дотягивался до своих стандартов. Я никогда не встречал Чарльза, но мне он кажется человеком ущербным, всю жизнь стремившимся к чему-то реальному, и все без толку. ― Я сам не понимал, чем объясняется мой пыл, ― беспокойством за живую девушку или ревностью к мертвому мужчине. ― Пуля в кишках, пожалуй, была самой большой реальностью, с которой ему пришлось столкнуться.
Ее полные боли светло-карие глаза оставались прозрачными, как вода в колодце.
― Вы не должны так о нем говорить.
― О мертвых либо хорошо, либо ничего?
― Вы не можете утверждать, что он мертв. ― Она положила правую ладошку на левую грудь. ― Я чувствую, вот здесь, что он жив.
― Я сегодня допрашивал свидетельницу, которая видела, как его застрелили.
― Почему же у меня такое сильное чувство, что он жив?
― Конечно, это не исключено, ― сказал я без особой убежденности. ― Окончательного свидетельства у меня нет.
― Почему же вы не позволяете мне надеяться? Вам как будто хочется, чтобы он умер.
Я коснулся ее руки, лежавшей на груди.
― Я никогда не встречал девушки с более чистой душой. И мне страшно не хочется, чтобы вы растратили ее на память о парне, который не любил никого, кроме себя.
― Он был не такой! ― Ее раскрасневшееся от гнева лицо излучало свет. ― Он был прекрасный!
― Извините, ― сказал я. ― Я устал. Мне не следовало пытаться руководить чужой жизнью. Из этого никогда ничего путного не выходит. ― Я опустился на стул с гнутыми ножками, и меня закрутил темный водоворот мыслей.
Прикосновение к моему плечу заставило меня распрямиться. Сильвия смотрела на меня сверху вниз с улыбкой мудрой невинности.
― Не нужно извиняться и не нужно сердиться. Я была не слишком милой.
Я проглотил готовый сорваться с губ каламбур и взглянул на часы.
― Уже почти семь. Что вы собираетесь ей сказать?
― Что вы велите. Может, вы сами возьмете трубку?
― Она знает мой голос. Будете говорить вы. Скажете, что деньги у вас есть. Что вы готовы купить у нее информацию при условии, что она представит доказательства. Если она в Лос-Анджелесе или где-то поблизости, назначьте встречу на десять вечера, можно позже, если она будет настаивать. Она должна приехать в Западный Голливуд и остановиться перед домом номер 8411 по Солнечному бульвару. Там вы ее найдете.
― Я?
― Мы вместе. ― Я написал адрес в записной книжке и вырвал для нее листок. ― Как бы она ни упиралась, не соглашайтесь на другое место встречи.
― Почему?
― Вы появитесь со мной. Бесс может быть и не опасна, но у нее опасные друзья.
Сильвия прочитала адрес.
― Что это за место?
― Там моя контора. Это удобное, надежное место для разговора, и там есть встроенные микрофоны. Вы, конечно, не владеете стенографией?
― Pas trop. Но я могу конспектировать.
― Как у вас с памятью? Повторите мои инструкции.
Она повторила, ни разу не сбившись. Потом, с видом ребенка, вдруг вспомнившего о хороших манерах, сказала:
― Пройдемте в библиотеку, мистер Арчер. Позвольте, я заварю вам чай, пока есть время. Или предпочтете спиртное?
