Морс очень поспешно набросал несколько заметок, и когда Льюис передал ему телефон, он уже был готов.
– Я хочу, чтобы это попало в сегодняшнюю «Мэйл», ясно? Абсолютно жизненно необходимо. И более того, это должно пойти где-нибудь на первой странице. Ваш карандаш готов? Вот оно. Заголовок: АРЕСТ ПОДОЗРЕВАЕМОГО В УБИЙСТВАХ В СЕНТ-ФРАЙДЕСВАЙД. Понятно? Хорошо. Теперь вот текст. Точно так, как я скажу. Я не хочу, чтобы какой-нибудь из ваших заместителей изменил хоть запятую.
«Сегодня в полиции Оксфорда нам сообщили, что их долгое расследование убийства в сентябре прошлого года мистера Гарри Джозефса было практически полностью приостановлено в связи с дальнейшими смертями в Сент-Фрайдесвайд, о чем сообщалось в нашей газете на прошлой неделе. Теперь стало известно, что ранее совершенное убийство связано с обнаруженными телами, – одним на колокольне и одним в склепе церкви, – которые были идентифицированы как тела мистера Пола Морриса, бывшего учителя музыки школы «Роджер Бэкон», Кидлингтон, и его сына Питера Морриса, бывшего ученика той же школы и певчего церковного хора. Полиция подтвердила также, что женщина, найденная убитой на прошлой неделе в общежитии медсестер в Шрусбери, была миссис Брендой Джозефс, вдовой мистера Гарри Джозефса.
Главный инспектор Морс (по буквам M–O–Р–С) из управления полиции «Темз-Вэлли» сказал репортерам сегодня, что общественный резонанс после обращений к гражданам за информацией, дал обнадеживающие результаты, и что сбор доказательств в настоящее время почти полностью завершен». Нет. Измените последнюю фразу: «…и что только одного ключевого свидетеля осталось допросить, прежде чем сбор доказательств будет завершен. В любом случае ареста подозреваемого следует ожидать в течение следующих сорока восьми часов».
Конец статьи. Вы все записали? На первой странице, и, разумеется, с хорошим большим заголовком – типа того размера, который вы даете, когда побеждает «Оксфорд Юнайтед».
– И когда это было в последний раз? – спросил редактор.
Морс положил трубку и повернулся к Льюису.
– А вот небольшое задание для вас. Напечатайте и приклейте это с внешней стороны на южной двери церкви Сент-Фрайдесвайд.
Льюис посмотрел на то, что написал Морс: «Из-за опасности обрушения кладки непосредственно над внутренней стороной крыльца, эту дверь запрещено открывать до дальнейшего уведомления».
– Вернитесь, как только сделаете это, Льюис. Есть некоторые вещи, которые я должен вам объяснить.
Льюис встал и постучал по записке пальцами.
– Почему бы нам просто не запереть дверь, сэр?
– Потому что на ней только один замок, вот почему.
На этот раз Льюис не попался на удочку, положил чистый лист бумаги в пишущую машинку, и переключил пишущую ленту на «красный».
Сгорбленный патологоанатом просунул голову в дверь кабинета Белла вскоре после 3.00 пополудни, и обнаружил Морса и Льюиса за серьезным разговором.
– Не хотел прерывать вас, Морс. Просто подумал, что ты должен знать, что мы не сильно продвинулись вперед с тем парнем, которого вы нашли на башне. Я не знаю, будем ли мы когда-нибудь уверенны, что правильно его идентифицировали.
Морс не казался ни удивленным, ни чересчур заинтересованным.
– Может быть, ты стал слишком стар для этой работы.
– Ничего удивительного, Морс, сын мой. Мы все стареем со стандартной скоростью двадцать четыре часа в сутки, как тебе известно.
Прежде, чем Морс успел ответить, он ушел, а Льюис порадовался, что перерыв был настолько коротким. В данном случае, он точно знал (ну, почти точно), на какой стадии расследования они были и почему они там были.
Это было вскоре после половины пятого, один из мальчишек-газетчиков из Саммертауна катился по Мэннинг-террас на своем гоночном велосипеде. Он доставал экземпляр «Оксфорд Мэйл» из брезентового мешка, переброшенного через плечо, складывал его умело одной рукой, и, подъехав к двери, засовывал в почтовый ящик. И так в четыре двери подряд по правой стороне, начиная с номера 14А, где Рут Роулинсон как раз вставила свой ключ после послеобеденных покупок в Оксфорде.
Она взяла газету у мальчика, и, придерживая ее правой рукой, внесла две доверху нагруженные сумки в дом.
– Это ты, Рути дорогая?
– Да, мама.
– Принесли газету?
– Да, мама.
– Подай ее мне, дорогая.
Рут оперла сумки о ножки кухонного стола, бросила свой плащ на стул, вошла в гостиную, наклонилась, чтобы слегка поцеловать мать в щеку, положила газету ей на колени, зажгла газовую плиту, почти прокомментировала погоду, спрашивая себя, почему она еще не сошла с ума, и поняла, что завтра будет среда – О, Боже! Как долго она сможет выносить все это – и свою мать, и его? Особенно его. Было достаточно мало того, что она могла сделать со своей матерью, но она могла сделать кое-что с ним. Она просто не пойдет – это было так просто.
– Рут! Подойди и прочти это! – сказала мать.
Рут прочитала статью на первой полосе. О, мой Бог!
Человек развалился на глубоком диване, с обивкой из ситца с красновато-коричневым и белым цветочным узором. Фактически он не был удивлен сообщением на первой полосе газеты, но он был глубоко обеспокоен его последствиями. Он прочитал статью много, много раз и всегда его глаза задерживались на одних и тех же строчках: «…только одного ключевого свидетеля осталось допросить, прежде чем сбор доказательств будет завершен. В любом случае ареста подозреваемого следует ожидать в течение следующих сорока восьми часов». Это были слова о «ключевом свидетеле», те, которые он нашел наиболее тревожными. Сам он мог обойтись без помощи кого-либо, но… В одно мгновение, как всегда, было принято решение. Да, это нужно будет сделать завтра – завтра утром. Сделать завтра утром.
Не только Рут Роулинсон приняла решение пропустить свидание в очередную среду вечером. Кое-кто еще принял точно такое же решение за нее.
В пять минут одиннадцатого на следующее утро, мысли Рут Роулинсон были настолько занята совершенно посторонними вещами, что она была не в состоянии заметить и восхититься корзинами нарциссов, украшавших стойки фонарей на всем протяжении Сент-Джилс. Но если утро было ярким и солнечным, то ее собственное настроение было полно темных предчувствий, все ужасно валилось у нее из рук. Получив информацию о личностях двух тел, найденных в Сент-Фрайдесвайд, узнав о смерти Бренды Джозефс, и зная, в любом случае гораздо больше того, о чем полиция могла знать, ее мысли были в постоянном и тяжком смятении. Что ее останавливало, почему она не направила велосипед прямо по Корнмаркет и вниз к Городскому управлению «Сент-Олдейтс»? В любом случае, сделать это было ее обязанностью. Это всегда было ее моральным долгом, но сейчас это было нечто большее: это был личный крик о помощи, поскольку стены начали смыкаться вокруг нее. Пятью минутами ранее, когда она покидала Мэннинг-террас, она была полна твердой решимости сразу пойти, увидеться с Морсом и рассказать ему всю трагическую историю. Но это решимость теперь ослабла, и она сказала себе, что ей нужен шанс продумать эти вещи немного более четко; шанс, чтобы подготовить себя эмоционально, прежде чем погрузить свою собственную жизнь, и тем самым жизнь своей матери, в полное разорение и запустение. Да. Ей необходимо время – немного больше времени. Она подперла велосипед к стене южного крыльца, закрепила замок на заднем колесе, а затем увидела уведомление на двери, предупреждавшее о слишком высокой опасности обрушения и напечатанное красными буквами. Не выказав никакого особого удивления, Рут Роулинсон прошла к двери на северной паперти. Она была открыта.
Почти напротив, из кабинета менеджера на верхнем этаже большого магазина, Льюис с биноклем проследил за передвижениями Рут – так же, как он следил за всеми другими, входившими в церковь, начиная с 8.45, когда сняли замок с двери, выходившей на северную паперть. Но их было мало, и его задача оказалась гораздо проще, чем он мог себе представить. Пестро одетая группа американских туристов вошла в 9.10 утра. Десять человек. И в 9.22 утра все десять вернулись на солнечный свет и побрели в сторону Редклифф-сквер. В 9.35 утра одинокая седая дама вошла и вскоре вышла, ее утренняя молитва завершилась минут через десять. В это же время, высокий, бородатый юноша, неся чрезвычайно большой транзисторный радиоприемник, вошел, только для того, чтобы выйти примерно двадцати секунд спустя, несомненно (как показалось Льюису), ошибся, перепутав место. Это было все, – пока Льюис не увидел Рут Роулинсон. Он принял предложенную чашку кофе пять минут спустя, после того, как она вошла внутрь, но держа бинокль нацеленным на северную дверь, он даже не позволил себе повернуться, чтобы выразить свою благодарность. Это, если Морс был прав (и Льюис думал, что он прав), это может быть жизненно важным моментом. Еще через полчаса он уже с трудом верил, что что-то случиться. Больше не было никаких посетителей, то есть, если не считать, невинно выглядевшего седого терьера, который помочился на западную стену.
