Опять в глазах викария вспыхнуло понимание.
– Вы хотите сказать, что я должен превратить дом в приют, не так ли?
– Да, – прямо ответил Морс, – я знаю, что ваш предшественник не раз принимал здесь бездомных.
– Я знаю, что он так делал, инспектор. Я знаю, что он так делал.
Они расстались на Джордж-стрит, и Морс, в состоянии едва сдерживаемого волнения, уже перебирая тяжелые церковные ключи в кармане своего плаща, пошел вниз по Корнмаркет в церковь Сент-Фрайдевайд.
Как и сказал Meкледжон, объемистый, в кожаном переплете регистр стоял на своей полке в ризнице, и Морс почувствовал такую же смесь тревоги и ожидания, с которой, будучи школьником, он открывал конверты с результатами своих экзаменов: еще секунда – и он узнает. Страницы регистра были разлинованы выцветшими голубыми линиями, протянувшимися через двойную страницу, вполне достаточной ширины, чтобы вместить всю необходимую информацию. Слева на странице были записаны день, дата и время службы, сопровождаемые кратким указанием поминаемого в данный день святого, и так далее; на правой стороне страницы запись от руки была продолжена с подробной информацией о типе службы, количестве присутствующих, количестве полученных пожертвований и, наконец, имя и (почти всегда) подпись священника. Несомненно, в церкви пронизанной более горячим евангелизмом, отмечался бы и библейский справочник текста, который пользовался наибольшим успехом у проповедника; но Морс был более чем доволен информацией, которую нашел. Регистр открылся на текущем месяце, и он отметил, одну из последних записей: «Понедельник, 3 Апреля, 7.30 вечера, Св.Ричард Чичестерский, «Низкая», 19, 5-35 фунтов, Кейт Мекледжон (викарий).
Затем он перевернул толстоватые тяжелые страницы книги. Слишком далеко: июль, за предыдущий год. Но на августе его сердце вдруг ёкнуло, когда у него в голове мелькнуло, что кто-то вполне мог вырвать страницу, которую он искал. Но нет! Она была на месте, и сейчас запись глядела ему в лицо: «Понедельник, 26 сентября, 7.30 вечера, Обращение Св.Августина, «Торжественная», 13. – Лайонел Лоусон, (викарий)».
В течение нескольких минут Морс смотрел на страницу в тупой неподвижности. Было ли здесь что-то не так? Как бы там ни было, все было написано собственной рукой Лоусона – точные детали службы, на которой был убит Джозефс: дата и время, поминаемый святой, тип службы (который, разумеется, требовал присутствия Пола Морриса), количество прихожан, сумма пожертвований (вполне естественно, неизвестная и не зарегистрированная, за исключением, возможно на несколько коротких секунд в мозгу Джозефса, прежде чем он встретил свою смерть), а затем подпись Лоусона. Все так. Все в порядке. Что именно Морс надеялся найти? Он же не ожидал, что сумма пожертвований может быть записана? Это было бы элементарной ошибкой и такой монументальной глупостью со стороны Лоусона, что привело бы к его аресту в течение нескольких часов, причем любым, даже умеренно компетентным детективом. Конечно, Морс не надеялся найти такую ошибку. Простая истина заключалась в том, что он ожидал, что там не будет записи вообще.
Дверь на северной паперти скрипнула, и Морс почувствовал внезапный краткий всплеск примитивного страха, ведь он был один в тихой церкви. Где-то, возможно, где-то очень близко, еще ходил на свободе человекоубийца, следил за каждым движением с порочным, расчетливым видом; даже сейчас следил, пожалуй еще внимательнее, почувствовав, что полиция, может быть, подобралась опасно близко к истине. Морс подошел на цыпочках к тяжелой шторе, которая маскировала вход в ризницу, и осторожно выглянул.
Это был Meкледжон.
– Это то, что вы просили найти, инспектор, – сказал он беззаботно, – вы меня извините, если возможно. У нас в одиннадцать здесь будет богослужение.
Он вручил Морсу лист бумаги, на обеих сторонах которого была напечатана выцветшей черной краской серия пунктов, являющихся расписанием за сентябрь предыдущего года. В первом из двойных столбцов он собирался найти полную информацию о проходивших (и, в одном случае, со смертельным исходом) службах прихода в том месяце. Морс сел на заднюю скамью и посмотрел пристально на листок.
Несколько минут спустя, когда он все еще сидел, глядя на лист, миссис Уолш-Аткинс старательно ступая, проделала свой путь вниз по центральному проходу, проводя левой рукой по спинкам от скамьи к скамье, пока, наконец, не уселась в привычное кресло, затем опустилась на колени, ее голова склонилась на сгиб левой руки, приготовившись к длительной аудиенции со Всевышним. Еще несколько верующих душ появились в церкви, все были женщинами, но Морс не слышал их прихода, и ему стало ясно, что дверь южного крыльца обрела более свежую смазку, чем ее коллега на северном крыльце. Он отметил этот пункт, как будто это могло иметь какое-то значение.
Морс преданно просидел всю службу – в буквальном смысле «просидел». Он больше не пытался подражать жестам и движениям окропленных святой водой старых дам; но нейтральный наблюдатель отметил бы легкую улыбку удовлетворенности на его лице задолго до того, как торжественным голосом преподобный, наконец, произнес слова отпущения от мессы.
– Надеюсь, это то, что вы искали, инспектор? – Мекледжон наклонился вперед над низким столом в ризнице, записывая в регистр детали службы правой рукой, а левой расстегивая длинный ряд пуговиц на рясе.
– Да, это то самое, и я очень благодарен вам. Просто есть еще одна вещь, сэр. Вы можете рассказать мне что-нибудь об Августине?
Meкледжон моргнул и огляделся:
– Святой Августин? Какой Августин?
– Это вы мне расскажите.
– Были два Святых Августина. Августин Аврелий, который жил около 400 года от рождества Христова или около того. Он в основном известен как Исповедник – чтоб вы знали, инспектор. Другим является Августин Кентерберийский, живший спустя пару сотен лет или чуть позже. Он тот, кто принес христианство в Великобританию. У меня есть несколько книг, которые вы можете позаимствовать, если…
– Когда церковь отмечает Обращение любого из них?
– Отмечает? Э… нет, боюсь, что я этого не делаю. На самом деле я не знал, что существуют какие-либо биографические даты – в любом случае, конечно, не про нашего Августина Кентерберийского. Он был христианином и не нуждался в Обращении. Но, как я сказал…
– Которого из них вы поминаете здесь, сэр?
От ответа Мекледжона, насколько Морс теперь знал, зависели весь закон и порядок, и его серо-голубые глаза впились в викария почти враждебно в своем немигающем ожидании.
– Мы никогда не поминали ни одного из них, – просто сказал Мекледжон. – Возможно, мы должны. Но мы не можем иметь неограниченную последовательность специальных дней. Если бы мы это делали, ни один из них не был бы «специальным», если вы следите за моей мыслью.
Уф!
После ухода викария Морс поспешно проверил записи в регистре за три предыдущих года (за сентябрь), и почти замурлыкал от удовольствия. Учреждение любого торжества по случаю Обращения одного или другого из великих Августинов началось только в сентябре прошлого года. При преподобном Лайонеле Лоусоне!
Когда Морс собирался покинуть церковь, он увидел, что миссис Уолш-Аткинс, наконец, поднялась с колен, и вернулся, чтобы помочь ей.
– Вы благочестивая прихожанка, не так ли? – мягко сказал он.
– Я хожу на все службы, это я еще могу, инспектор.
Морс кивнул.
– Вы знаете, это удивительно, что вас не было здесь ночью, когда мистер Джозефс был убит.
Старая дама улыбнулась, печально.
– Я полагаю, что должно быть, забыла посмотреть в расписание на той неделе в сентябре. Боюсь, это одна из бед старости, – ваша память начинает подводить вас.
Морс проводил ее до двери и смотрел, как она идет к Мемориалу мученикам. Если бы он хотел, он мог бы сказать ей, чтоб она не слишком беспокоилась о том, что забывает некоторые вещи. По крайней мере, память ее не подводила, если верить приходскому расписанию за предыдущий сентябрь. Ибо в том расписании, расписании, которое Мекледжон только что нашел и передал ему, не было ни одного слова о службе, на которой Джозефс был убит.
Льюис провел напряженное утро. Он договорился с сержантом коронера о предстоящем слушании по делу Моррисов, отца и сына; он написал полный отчет о поездке в Шрусбери; и он только что вернулся от быстро выздоравливающего Белла, ознакомив его с последними данными по делу. Сам Морс, вернувшийся из церкви Сент-Фрайдесвайд, выглядел напряженным, но в приподнятом настроении.
– Во сколько «Оксфорд Мэйл» подписывают в печать, Льюис?
– Первый выпуск уже сейчас, я думаю.
– Соедините меня с редактором по телефону, сможете? Быстро! У меня есть новости для него.
Морс очень поспешно набросал несколько заметок, и когда Льюис передал ему телефон, он уже был готов.
