Салтэр медленно блуждал по комнатам. Наконец, вылез через окно. Он закрыл его за собой. Энди тоже вышел в сад и пошел за лунатиком, который шел на цыпочках по фруктовому саду. Вдруг раздался его голос:
— Дай дорогу, проклятая собака!
И вновь раздался выстрел.
Итак, Свэнни тоже погиб от его руки. Свэнни был здесь. Он, по-видимому, установил тождество Эбрэгема Селима и Мэрривена и наблюдал за домом той ночью.
Теперь все было ясно и просто. Мэрривен шантажировал мистера Салтэра. Но кто такой Северн… Северн, муж Гильды Мэстэр?
Энди прошел за Салтэром через ворота и живую изгородь. Салтэр оказался теперь на своем собственном участке и двигался с той удивительной осторожностью, которая свойственна всем лунатикам. Энди не выпускал его из-под наблюдения. Салтэр шел по направлению к Спринг-Ковер. Потом вдруг повернул налево и пересек луга Беверли-Холл.
Не успел он сделать несколько шагов, как из травы показался сноп света и грянул взрыв. Салтэр зашатался и свалился на землю.
Энди бросился к нему, но он лежал неподвижно. Энди зажег электрический фонарь и позвал на помощь. Появился парковый сторож Мэддинг.
— Что случилось, сударь? Вы натолкнулись на проволоку и вызвали сигнальный выстрел. Мы разложили в парке много сигнальных аппаратов, чтобы поймать браконьеров. Боже мой! — закричал он в ужасе. — Это ведь мистер Салтэр!
Энди и Мэддинг положили его на спину. Энди быстро раскрыл пижаму и приложил ухо к груди.
— Кажется, он мертв.
— Мертв? — испуганно спросил сторож. — Но мы ведь… ведь… в огнестрельном аппарате был только холостой патрон.
— Он проснулся от взрыва и умер от страха. Для него лучше, что он умер такой смертью, Мэддинг.
* * *
— Последний дух тоже изгнан, — сказал Энди.
Он устало опустился в кресло в доме Нельсона. Стэлла села около него и положила ему руку на плечо.
— А кто был последним духом?
— Это был последний дух! — Энди вынул из своего кармана старую газетную вырезку. — Это нашли в шкафу для денег мистера Салтэра. Его сын спокойно принял известие о смерти отца, так как знал, что такой конец неминуем. Они давно знали, что он лунатик, так как заметили грязь на его пижаме, и охраняли выход из дома Но старый дом имеет около шести тайных винтовых лестниц, и ему каждый раз удавалось прошмыгнуть незамеченным. Каково твое мнение об этом?
И Стэлла прочла заметку «Таймса» 1889 года.
«В связи с указаниями завещания покойного мистера Филиппа Бойд Салтэра его племянник, мистер Джон Северн становится единственным наследником своего дяди с правом присвоения титула Джона Бойд Салтэра. Судебное решение о завещании находится в официальных объявлениях этой газеты».
— Вот где разгадка всей тайны! Джон Северн и Бойд Салтэр были одним и тем же лицом! Если бы я был настолько благоразумен, чтобы посмотреть завещание дяди, я бы давно раскрыл этот случай. Он умер счастливым человеком. Годами жить под дамокловым мечом сознания своей вины и вымогательств Селима. В руках Мэрривена находилась судьба его сына, так как титул и имущество могут быть унаследованы только законорожденным. Из показаний Гильды Мэстэр мистер Салтэр узнал, что его брак с матерью его сына является законным, так как венчание с Гильдой Мэстэр не было законным. Вот почему он так обрадовался, когда прочел показания. Помнишь, он как-будто бы помолодел на двадцать лет. Я был удивлен его словами о том, что злейший дух изгнан, но он говорил правду. Мэрривен был грозой всех сограждан. Чтобы обеспечить будущее своего сына, он убил Мэрривена-Селима. По той же причине он, переодетый сторожем, проник в дом Уильмота, украл брачное свидетельство и сжег его. Да, кстати, знаешь ли ты, что Скотти женился перед отъездом на Гильде Мэстэр?
— Разве? Вот ловко! Ну, а откуда Салтэр узнал, что брачный документ находится в доме Уильмота?
— Доунер ведь написал об этом в своей злополучной статье.
— А что станет с колоссальным состоянием Селима? Разве его унаследует мистер Уильмот?
— Нет. Оно попадет в руки… профессора Бэллингема, как законного супруга Гильды Мэстэр. Трагично, не правда ли?
Стэлла засмеялась и обняла Энди.
— Андрю, разве я не такой же беспокойный дух? Ты ведь не уйдешь, пока не изгонишь и этого духа?
— Не говори так, моя дорогая, — сказал Энди.
— Однако, Скотти настоящий ловкач!
— Да, несомненно. Но почему ты вдруг заговорила об этом?
— Подумай только, как быстро он выхлопотал разрешение на вступление в брак…
Неделю спустя мистер Доунер узнал новость. Он был ни опечален, ни обрадован, так как прежде всего был профессионалом и одинаково оценивал и свадьбы, и убийства. Он немедленно позвонил главному редактору «Мегафона».
— Известно ли вам, что мистер доктор Маклэд женился на мисс Стэлле Нельсон? Я могу написать об этом целую статью и изложить всю историю возникновения этого брака и связанные с ним обстоятельства… Что? Я могу достать ее фотографическую карточку. Она мне в этом не откажет… что?.. два столбца? All right!
В этот вечер просторный холл отеля «Риц-Карлтон» напоминал растревоженный улей. Хаотическое, на первый взгляд, движение черных смокингов и бриллиантовых колье в действительности было строго размечено раз и навсегда установленным ритуалом сбора респектабельной публики по случаю торжественного события.
Данный раут, однако, начинался не совсем обычно.
Люк Мэдиссон, пригласивший гостей на свою помолвку с Маргаритой Леффер, одной из признанных красавиц Лондона, отсутствовал по необъяснимой причине.
Стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, Маргарита вышла в зимний сад и остановилась перед тихо журчащим фонтаном. Ее уединение оказалось недолгим. К ней решительно подошел высокий молодой человек со всклокоченной рыжей шевелюрой.
— Ты твердо решила выйти за него замуж, Маргарита?
В голосе Рекса Леффера сквозило возбуждение, которое заставило его сестру настороженно поднять глаза.
— Ты полагаешь, я должна расторгнуть свою помолвку только потому, что Люк оказался невежливым хозяином и заставляет нас ждать?
Непосвященный никогда бы не признал в них брата и сестру.
Рекс — импульсивный молодой человек, имеющий нервную привычку все время поправлять галстук и грызть ногти, казалось, никак не может быть родным братом этой царственной красавицы с прекрасными голубыми глазами и тяжелыми, отливающими матовым золотом, волосами, которые она, вопреки моде, не стригла, а укладывала тяжелой короной…
— Не знаю… — Рекс смущенно закусил ноготь. — Люк славный малый, но… немного… застегнутый…
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мне кажется, он слишком дорожит своими деньгами… — он отвел глаза.
— Ты опять занимал у него деньги?
— Ерунда! У меня с Данти было дело…
В этот момент она обернулась. Ей показалось, что Дантон Морелль наблюдает за ними. Она не ошиблась. От группы гостей отделился представительный мужчина лет сорока, друг ее брата, в узком кругу называемый просто Данти.
— Ваш жених заставляет себя ждать…
В его голосе звучала неприкрытая неприязнь. Люк Мэдиссон происходил из очень хорошей английской семьи, и как-то выразился о Данти довольно пренебрежительно…
— А вот и наш гостеприимный хозяин!
Люк стремительно вошел в холл, на ходу сбрасывая с себя накидку и цилиндр. Вдруг он поскользнулся на мраморном полу и неминуемо упал бы, но чья-то мощная рука подхватила его. Очевидно, это был очень сильный человек, потому что он без всякого напряжения удержал Мэдиссона, который обернулся к нему с растерянной улыбкой.
— Благодарю вас!
Незнакомец кивнул. Это был высокий смуглый человек с холодными светлыми глазами. На правой щеке отчетливо виднелись два глубоких шрама.
— Случай мог оказаться серьезным. Я вам очень обязан!
— Не стоит благодарности, — ответил незнакомец. Он резко повернулся спиной, как будто недовольный привлеченным к себе вниманием. Люк поспешил к гостям.
В этот миг столкнулись две жизни, две судьбы. Люку Мэдиссону еще не пришлось изведать настоящего горя, а Ганнер Хэйнс давно привык относиться к горю с неизменно циничной улыбкой.
О Люке позаботились восемь поколений преуспевающих предков. Этот красивый молодой человек, обладатель полумиллионного состояния, несмотря на свою деловитость, не любил считать деньги, охотно раздавал их и имел ярко выраженную склонность к риску.
Ганнер Хэйнс, предупредивший его падение, не имел ничего, кроме безукоризненных костюмов и светских манер, отвлекавших внимание от его резкого, мрачного лица. Несмотря на ограниченные средства, его часто можно было видеть в самых шикарных отелях, исключая, разумеется, те, в которых он был известен как перворазрядный вор.
