– Я знала, что с тобой все в порядке, – чуть дрогнувшим голосом проговорила она. – Но я думала, ты интернирован…
Карл покачал головой.
– Нет причины меня интернировать. Ты должна меня простить, Шейла. Понимаешь ли, я не Карл фон Дейним. Я просто принял его имя, потому что так было нужно.
Он вопросительно оглянулся на Таппенс. Она сказала:
– Продолжайте. Расскажите ей все.
– Карл фон Дейним был моим другом. Мы познакомились в Англии за несколько лет до того. А перед самой войной я возобновил знакомство. Я прибыл тогда в Германию по специальному поручению, связанному с безопасностью нашей страны.
– Ты работал в разведке? – спросила Шейла.
– Да. И вот, когда я там находился, со мной стали происходить странные вещи. Несколько раз мне едва удалось избежать гибели. О моих планах становилось известно там, где это никак не предусматривалось. Я понял, что тут что-то не так, что «гниль», как они это называют, проникла в учреждение, где я работал. Меня предали свои. Мы с Карлом немного походили друг на друга внешне – у меня одна бабка была немка, поэтому я как раз годился для работы в Германии. Карл не был наци. Его интересовала только его работа – химические исследования. И я тоже этим немного занимался. Незадолго до войны он принял решение эмигрировать в Англию. Его братьев посадили в концентрационные лагеря. Он был готов к тому, что на пути в эмиграцию его будут ожидать большие трудности, но все препятствия чудесным образом устранялись. Мне это показалось подозрительным – он делился со мной. С чего бы это властям открывать фон Дейниму дорогу за границу, когда братья его и другие родственники сидят в концлагерях, да и сам он всегда подозревался в антинацистских настроениях? Было похоже, что для чего-то он им нужен в Англии. Между тем мое положение становилось все опаснее. Карл жил в одном доме со мной. Однажды я зашел к нему и, к моему большому огорчению, увидел, что он лежит у себя на кровати мертвый. Он не выдержал обстановки, впал в депрессию и покончил с собой, оставив письмо, которое я прочел и положил себе в карман. Я решил произвести подмену. Мне нужно было выбираться из Германии, а заодно неплохо было бы узнать, почему это Карла так легко выпускали из фатерланда[83]. Я надел на него свою одежду и положил тело на свою кровать. Лицо его было изуродовано, так как он убил себя выстрелом в голову. А наша квартирная хозяйка, я знал, была подслеповата.
С документами на имя Карла фон Дейнима я приехал в Англию и отправился по адресу, который ему дали. Это был пансион «Сан-Суси».
Живя там, я все время играл роль, ни на минуту не забываясь. Оказалось, что для меня было готово место на химическом заводе. Сначала я решил, что меня планируется постепенно опутать и сделать нацистским агентом… Но позднее стало ясно, что моему другу была уготована роль козла отпущения. Когда меня арестовали по подложным уликам, я ничего не сказал. Я считал, что открыть, кто я, надо как можно позже, чтобы успеть побольше проведать. А несколько дней назад меня узнал один из наших людей, и так правда вышла наружу.
Шейла с укором проговорила:
– Мне ты должен был сказать.
Он мягко ответил:
– Если ты в самом деле так думаешь, мне очень жаль.
Он заглянул ей в глаза. Ее взгляд выражал гордость и гнев. Но постепенно гнев ушел, и она согласилась:
– Да, наверно, ты поступил так, как и следовало…
– Милая… – Он не дал себе воли и только предложил: – Пошли потанцуем?
Они ушли. Таппенс вздохнула.
– Ты о чем? – спросил ее Томми.
– Будем надеяться, что Шейла не перестанет его любить, оттого что он больше не отверженный и всеми гонимый беженец.
– На мой взгляд, она любит всерьез, – сказал Томми.
– Да, но у ирландцев всегда все шиворот-навыворот. А Шейла прирожденная бунтарка.
– Но зачем он обыскивал твою комнату? Из-за этого мы с тобой и дали такого маху.
Томми, смеясь, потряс головой.
– По-видимому, он считал, что миссис Бленкенсоп – сомнительная личность. Мы с тобой подозревали его, а он в это же самое время подозревал нас.
– Ау! – окликнул их Дерек Бересфорд, проплывая со своей дамой в танце мимо их столика. – Вы чего не танцуете?
И улыбнулся, чтобы подбодрить своих стариков.
– Они к нам так внимательны, золотые мои, – сказала Таппенс.
Потом близнецы со своими партнерами уселись за столик к родителям. Дерек сказал отцу:
– Рад, что тебе в конце концов дали работу. Не особенно интересную, правда, но все-таки.
– Да, в основном бумаги перебирать, – подтвердил Томми.
– Не важно. Главное, что ты делаешь полезное дело.
– А я рада за маму, что ей все-таки разрешили тоже принять участие, – подхватила Дебора. – У нее и вид совсем другой, довольный. Тебе не очень там скучно, ма?
– Нисколько не скучно, – ответила Таппенс.
– Ну и отлично. – Дебора помолчала и прибавила: – Когда кончится война, я смогу тебе рассказать кое-что про мою работу. Она очень увлекательная, только страшно секретная.
– Как интересно! – сказала Таппенс.
– Еще бы! Но, конечно, летать на самолете еще гораздо интереснее… – Она с завистью взглянула на брата. – Его собираются представить…
Дерек перебил сестру:
– Не болтай, Деб.
– Постой, постой. Что ты такое учинил, Дерек? – спросил Томми.
– Да ничего особенного, делал свое дело, как все мы. Понятия не имею, почему именно меня выбрали, – заливаясь краской, буркнул молодой пилот. Он смутился так, будто его уличили в самом черном грехе.
Он встал. С ним вместе встала и тоненькая блондинка.
– Нельзя пропускать этот танец, – сказал Дерек. – Как-никак, последний вечер моего отпуска.
– Пойдем и мы, Чарлз, – позвала Дебора.
Обе пары ушли.
Таппенс про себя молила бога: «Только бы они были живы-здоровы, только бы с ними ничего не случилось!»
Она подняла глаза и встретила взгляд Томми. Он проговорил:
– Я насчет девочки. Может, нам?..
– Насчет Бетти? Ах, Томми, я так рада, что тебе пришло в голову то же самое! Я боялась, что это только мой материнский инстинкт. Ты в самом деле думаешь?..
– Насчет того, чтобы нам удочерить ее? А почему бы нет? Ей пришлось несладко, а нам будет радостно, что у нас в доме кто-то маленький растет.
– Милый Томми!
Она потянулась через стол и сжала руку мужа. Они сидели и смотрели друг на друга.
– Мы всегда хотим одного и того же, – сказала Таппенс, счастливая.
Дебора, танцуя, поравнялась с Дереком и кивком указала ему на родителей:
– Ты только посмотри на эту пару! Сидят – и за руки держатся. Прелесть, правда? Мы обязаны как-то утешить их, чтобы им не слишком обидно было, что так проскучали всю эту войну…
Блицкриг (нем.) – молниеносная война.
Об упомянутых событиях рассказывается в романе А. Кристи «Таинственный противник».
Интеллидженс сервис – служба разведки и контрразведки Великобритании.
Пятая колонна – выражение, возникшее во время гражданской войны в Испании 1936 – 1939 годов; так говорили про тайных сторонников генерала Франко в осажденном Мадриде; франкисты наступали на город с четырех сторон («четырьмя колоннами»). Более широко – группа людей, тайно помогающая внешнему врагу.
Согласно древнегреческому мифу, во время Троянской войны греки, чтобы овладеть неприступным городом, пошли на хитрость: построили большого деревянного коня, внутри которого спрятались 300 греческих воинов, и оставили его у ворот Трои. Троянцы втащили коня в город, а ночью вышедшие наружу враги напали на спящий город и после кровопролитной битвы овладели им.
Адмиралтейство – военно-морское министерство Великобритании.
Борнмут – крупный курорт на южном побережье Англии.
Торки – приморский курорт с минеральными водами в графстве Девоншир на юго-западе Англии.
«Сан-Суси» (фр.) – «беззаботный, беспечный», широко распространенное название пансионов, вилл и т.п.
Маджента – имеется в виду ярко-малиновый оттенок. Краситель, дающий его, изобретен в 1859 году, вскоре после битвы под Маджентой (в честь которой и назван) между Австрией и союзным войском Франции и Сардинии, причем победили союзники. Таппенс явно имеет в виду современную Францию.
Спартанцы – жители древнегреческого государства Спарта, граждане которого, по преданию, отличались суровым образом жизни, выносливостью и терпеливостью.
Абердин – город и порт на северо-востоке Шотландии на побережье Северного моря.
Манчестер – крупный промышленный центр в графстве Ланкашир.
Викторианский – в стиле эпохи царствования английской королевы Виктории (1837–1901).
