– Нет, мадам. Я не убирала перчаток, но миссис Чапин…
Она замолчала.
Я спросил:
– Значит, вы там видели какие-то перчатки?
– Да, сэр.
– Когда?
– Когда я ходила впустить в квартиру миссис Чапин.
– Миссис Чапин взяла их себе?
– Нет, сэр. Я их потому и заметила, что она их подняла. Она подняла их и положила опять на прежнее место.
– Вы позднее не приходили за ними?
– Нет, сэр.
Этим все было решено. Я поблагодарил миссис Бартон и откланялся. Мне очень хотелось ей сказать, что ранее чем через сутки у нас будут для нее совершенно определенные новости, которые, возможно, помогут ей справиться с горем, но потом подумал, что Вульф и без того достаточно нахвастался нашими успехами, так что лучше попридержать язык.
Я вернулся назад уже в четвертом часу и принялся названивать по телефону. На мою долю оставалось восемь имен, до которых не смог дозвониться Вульф ни накануне, ни утром. Он проинструктировал меня, какой придерживаться линии: предупредить, что мы готовы отправить счет за выполненное задание всем нашим клиентам, подписавшим «Памятную записку», но прежде чем сделать это, мы хотели бы все им лично объяснить и добиться их одобрения.
Это тоже наглядно демонстрировало необычайную выдержку Вульфа, поскольку наши клиенты прекрасно знали, что Чапина забрала полиция за убийство Бартона, а мы к этому делу приложили столько же сил, сколько прилагают к делу народного образования каменные львы перед публичной библиотекой. Но я одобрительно относился к подобной линии поведения, поскольку целью-то было собрать их всех к нам в кабинет.
Я довольно успешно разделался со своей восьмеркой, поймав в течение часа пятерых. Без четверти четыре зазвонил наш телефон.
Я ответил. Это был Вульф.
Стоило мне услышать его голос, как я подумал про себя: «Угу, кажется, мы здорово опростоволосились с этим общим сборищем наших клиентов». Но я неправильно интерпретировал обеспокоенные нотки в его голосе.
Он сказал:
– Арчи, что ты выяснил у миссис Бартон?
– Все негативно. Бартон никуда не звонил, перчаток никто никуда не убирал.
– Но, возможно, горничная их все же видела?
– Ох, вам и это тоже известно? Видела. Видела, как миссис Чапин взяла их со стола, повертела и положила обратно.
– Отлично. Я звоню, потому что обещал сделать одну вещь, и хочу сделать это без промедления. Возьми шкатулку мистера Чапина, осторожно заверни ее, отвези к ним домой и вручи миссис Чапин. Полагаю, что к твоему возвращению я уже буду дома.
– О'кэй. Новости есть?
– Ничего особенного.
– Я ничего особенного и не жду. Ответьте-ка мне на весьма простой вопрос: вам удалось получить подпись под признанием?
– Да.
– Оно действительно подписано?
– Да. Я забыл тебе сказать. Прежде чем заворачивать шкатулку мистера Чапина, вынь из нее пару кожаных перчаток и оставь ее у себя. Отвези шкатулку немедленно.
– О'кэй.
Я положил трубку.
Жирному дьяволу удалось это сделать. Я не имел понятия, каким орудием его снабдила Дора Чапин, ну и все равно я был потрясен… Лично мне казалось, что этот калека был самым крепким орешком, с которым мне когда-либо приходилось иметь дело, если не считать одного торговца из Нью-Ришели, который привык топить новорожденных котят у себя в ванной, а однажды по ошибке сунул под воду голову своей сварливой супруги…
Мне бы хотелось посмотреть, как Вульф расправлялся с этим непомерно заносчивым писакой!
Поскольку Вульф велел везти шкатулку незамедлительно, я решил, что три последних клиента могут подождать. Я извлек пару сереньких изящных перчаток, завернул шкатулку в папиросную бумагу и даже перевязал ее шнурочком. Перчатки я запер в мой стол.
Я оставил машину против дома 203 и, перейдя улицу, согласно продуманной мной технике доставки моего изящного пакета, сразу же подошел к лифтеру и сказал:
– Доставьте эту посылку на пятый этаж миссис Чапин, потом спускайтесь назад – получите четвертак.
Он живенько поднялся наверх и спустился вниз. Я дал ему четвертак.
Итак, я исполнил приказание Вульфа, доставил шкатулку миссис Чапин без всякого риска быть приглашенным на чай, и это мне стоило всего лишь двадцать пять центов.
Вульф действительно вернулся до моего возвращения домой. Поскольку было больше четырех часов, он, несомненно, должен был находиться наверху в своей проклятущей оранжерее, так что прежде чем отправиться в бюро, я все же рискнул войти к нему наверх. Вульф находился в тропической комнате, он проходил вдоль рядов растений в поисках тлей, а по выражению его лица было ясно, что он отыскал несколько штук. Я стоял на пороге, ничего не говоря, он в скором времени повернулся и посмотрел на меня такими глазами, как будто я сам был тлей или был ими сплошь усеян. Начинать какой-либо разговор было бесполезно. Я поспешил вниз к телефону.
Мне удалось дозвониться только двоим из оставшейся тройки. Роланда Эрскина мне было не отыскать. Но и без того у нас был солидный кворум. Из Бостона пришла телеграмма, извещавшая, что Коллард и Джейс приедут. Из Нью-Хейвена ожидался мистер Моллисон.
Вульф в шесть часов не спустился, как обычно, из теплицы прямиком к себе в кабинет. Очевидно, он заходил к себе в комнату, потому что когда он вошел к себе в кабинет, под мышкой у него была пачка книг. Я заметил, что все это сочинения Поля Чапина. Он положил их к себе на стол, уселся в кресло и позвонил Фрицу, требуя пиво.
Я сообщил ему, что миссис Чапин получила шкатулку, и прочитал ему стенограмму моего дневного разговора с миссис Бартон. Он дал мне кое-какие указания относительно вечера, которые я записал, потому что Вульф любил, чтобы все было зафиксировано, но потом, видя, что время приближается к обеду, я вежливо заметил, что давно пришло время ознакомить меня с загадкой пары серых перчаток на столе в приемной доктора Бартона. К моему величайшему изумлению, Вульф со мной согласился.
Он сказал:
– Это был вклад, внесенный миссис Чапин. Она сообщила еще и другие сведения, но ничто не может сравниться по значению с этим фактом. Она приехала к Бартонам, как тебе известно, в шесть тридцать. Дверь ей отворила горничная Роза. Когда миссис Чапин проходила через приемную, она заметила на столе пару перчаток, остановилась и взяла их в руки. Она говорит, что намеревалась отнести их миссис Бартон, но перчатки показались ей более тяжелыми, чем те, которые носит миссис Бартон. Так или иначе, она оставила их на прежнем месте. А когда она проходила назад через приемную уже одна, она подумала, что стоит еще раз взглянуть на перчатки и решить, принадлежат они миссис Бартон или нет. Перчаток не было. Она даже их поискала. Нет, их нигде не было.
– Понятно. И это доказывает, что Бартона ухлопала не она.
– Совершенно верно. И это указывает на личность убийцы. Если окажется, что непричастность миссис Чапин к убийству потребуется подтвердить фактически, можно будет установить, что в половине восьмого ее задержал офицер транспортной полиции на углу Парк-авеню и Пятидесятой улицы за то, что она поехала на красный свет. Не говоря уже о том, что привратник и дежурный по холлу видели, когда она выходила из здания до того, как преступление было совершено.
– Угу. Полагаю, вы завоевали ее доверие, преподнеся ей несколько орхидей?
– Нет, но вообще-то я обещал их ей послать. Запиши на завтрашний день. Я завоевал ее доверие, рассказав ей правду о том, что осуждение ее мужа за убийство обошлось бы мне во много тысяч долларов. Она была уверена, как и сам Чапин, что я являюсь причиной его ареста. Он подумал, что обвинение против него подстроено не без моего участия. Поскольку Чапин меня видел, он не мог допустить, что я лично совершал все эти акробатические трюки в приемной у Бартонов. Ты знаешь, кого они подозревали? Тебя… Да, да, доктора застрелил ты, а я все это продумал. Не сомневаясь в этом, миссис Чапин вцепилась в представившийся ей удобный случай. Усыпив тебя и Питни Скотта, она обшарила твои карманы, взяла форменную куртку у Скотта, написала записку и приехала сюда. Записка была короткая и предельно ясная, я могу ее повторить на память: «Арчи Гудвин умрет через два часа, если только вы не сядете в мое такси и не поедете туда, куда я вас повезу». А внизу стояла ее собственная подпись. Дора Чапин. Поразительно лаконично и убедительно, не правда ли? Меня убедило, что данная угроза имеет под собой почву, это приложенный к записке кожаный бумажник, который я когда-то подарил тебе и который тебе нравится.
Он замолчал, потянувшись к стакану с пивом. Я хмыкнул и подумал, что должен что-то сказать, но единственное, что мне пришло в голову, это:
– Да, он мне очень нравится. И он все еще у вас.
Вульф кивнул и продолжал:
– Когда я согласился следовать за ней, я посчитал, что скамейка в конце Центрального парка вполне подходит для нашей беседы, но эта проклятая ослица повезла меня в дребезжавшем такси далеко за пределы городской черты.
