— Хорошо, — одобрил Аллейн, но было видно, что его мысли заняты чем-то другим. — Кто это там? А ну-ка пошли!
Не дожидаясь ответа Фокса, он быстро выскочил из машины, но пошел по дорожке не торопясь, делая вид, что набивает трубку. Предметом столь непонятного интереса оказался деревенский почтальон, ехавший на велосипеде навстречу.
Аллейн, продолжавший набивать трубку, подождал, пока почтальон с ним поравняется, и поздоровался:
— Доброе утро.
— Доброе утро, сэр, — ответил почтальон, притормаживая.
— Давайте я захвачу почту, — предложил Аллейн.
Почтальон остановился и, сняв одну ногу с педали, оперся ею о землю.
— Не хотите, чтобы лишний раз их тревожили, сэр? — поинтересовался он с соболезнующими нотками в голосе. — Тут только одно письмо. — Он вытащил продолговатый конверт и передал Аллейну. — Адресовано покойному, — многозначительно пояснил он. — Ужасная трагедия, что и говорить!
— Что верно, то верно, — согласился Аллейн, с волнением забирая знакомый с виду конверт.
— В голове не укладывается, как такое могло случиться в наших краях, — продолжал почтальон. — Я имею в виду убийство полковника, а его все так уважали и никогда слова от него дурного не слышали. Для всех это такой удар! А как жалко жену с дочкой! Бедная мисс Роуз! Ужасно, просто ужасно! — Несмотря на искреннее сочувствие, почтальон все же не мог побороть присущее сельским жителям любопытство и поинтересовался, глядя на Аллейна исподлобья: — А вы, должно быть, родственник, сэр?
— Вы очень отзывчивый человек, — сказал Аллейн, полностью игнорируя вопрос. — Я обязательно передам им ваши соболезнования.
— Буду признателен, — сказал почтальон. — И кто бы это ни сделал, я имею в виду убийцу, его наверняка поймают! Я слышал, что делом занимается Скотленд-Ярд, потому что Берту Олифанту оно точно не по плечу, хотя с наведением порядка в «Мальчишке и осле» после закрытия он вполне справляется. Что ж, мне пора.
Почтальон уехал, а Аллейн вернулся к Фоксу.
— Посмотри-ка на мой трофей! — похвастался он.
Фокс бросил взгляд на конверт и, когда Аллейн показал ему оборот со штампом, прочитал вслух:
— «Отправители: „Брайерли и Бентвуд“, площадь Собора Святого Петра, Лондон». Издатели?
— Да. Мы должны обязательно выяснить, что они пишут. Конверт плохо заклеен, и вскрыть его не составит труда. Тем более что у нас уважительная причина. Но мы поступим иначе. Вон идет мисс Картаретт.
Она вышла вместе с Марком, который нес чемодан, теннисную ракетку и новенькую сумку для гольфа с блестящими клюшками.
— Вот, сэр, — сказал Марк. — Нам пришлось вытащить вещи из кучи, приготовленной для химчистки, но мы все нашли и забрали. Роуз сказала, что вам может понадобиться и ракетка, что, конечно, вряд ли, но мы ее тоже прихватили.
— Спасибо, — поблагодарил Аллейн, и Фокс, забрав у доктора поклажу, загрузил все в полицейскую машину. Аллейн показал Роуз конверт.
— Письмо адресовано вашему отцу. Боюсь, что нам придется попросить у вас его переписку за последнее время и, конечно, то, что приходит сейчас. Мы, безусловно, все вернем, если, конечно, не используем в качестве улик, но обещаем сохранить полную конфиденциальность. Мне жаль, но ничего не поделаешь. Вы, разумеется, можете отказаться предоставить мне это письмо, пока я не получу официального предписания.
Аллейн держал письмо лицевой стороной вверх, и Роуз бросила на него безразличный взгляд.
— Послушай, дорогая, мне кажется, что тебе не стоит… — начал Марк.
— Можете его забрать, — сказала Роуз. — Наверное, это какой-нибудь проспект.
Аллейн поблагодарил ее и проводил взглядом спортивную машину, на которой Марк увез Роуз.
— Обманывать нехорошо, — заметил Фокс.
— Если полковник нас сейчас видит, надеюсь, он меня простит.
Аллейн распечатал письмо и развернул вложенный лист.
«Полковнику Морису С.В. Картаретту
Хаммер-Фарм
Суивнингс
Дорогой сэр!
Покойный сэр Гарольд Лакландер за три недели до своей кончины позвонил мне по телефону, чтобы обсудить некоторые вопросы, связанные с изданием его мемуаров. В связи с главой 7 возникли некоторые трудности, и сэр Гарольд проинформировал меня, что собирается последовать Вашему совету. В случае своей кончины до выхода книги в свет он также пожелал, чтобы редактирование окончательного варианта было осуществлено Вами, если Вы на то согласитесь, и попросил сразу с Вами связаться по этому поводу. Сэр Гарольд подчеркнул, что решение об окончательном варианте текста должно быть принято только Вами, и никем другим.
Поскольку с тех пор мы не общались с сэром Гарольдом Лакландером, я пишу Вам в соответствии с его поручением и прошу сообщить, согласны ли Вы отредактировать мемуары, есть ли у Вас рукопись и к какому решению Вы пришли относительно важного и деликатного вопроса, который излагается в главе 7.
Буду весьма Вам признателен за безотлагательный ответ. Надеюсь, Вы не откажете мне в чести отобедать со мной в следующий раз, когда окажетесь в Лондоне. Если Вы соблаговолите известить меня об этом заранее, я освобожу это время от других встреч.
Мой дорогой сэр,
искренне Ваш
Тимоти Бентвуд».
— А теперь попробуйте угадать с двух раз, дружище Фокс, — сказал Аллейн, вкладывая письмо в конверт, — что это за «важный и деликатный вопрос, который излагается в главе 7».
Когда Марк подъезжал к воротам Нанспардона, Роуз попросила его остановиться.
— Пока мы не приехали, — сказала она, — я хочу кое-что с тобой обсудить.
— Конечно, — согласился Марк и, свернув на обочину, остановился и выключил двигатель. — И о чем ты хочешь поговорить?
— Марк, он не думает, что это какой-то бродяга.
— Аллейн?
— Да. Он считает, что это… кто-то из нас. Я уверена.
— Что значит «кто-то из нас»?
Роуз неопределенно махнула рукой:
— Кто-то из знакомых. Сосед. Или даже член его собственной семьи.
— С чего ты так решила? Аллейн просто выполняет свою работу и выясняет все обстоятельства.
— Он не думает, что это какой-то бродяга, — повторила она, повышая голос. — Он считает, что это кто-то из нас.
Марк помолчал, размышляя, и потом произнес:
— Предположим, хотя лично я этого не допускаю, но предположим, что на данном этапе у него действительно могли закрасться сомнения. В конце концов…
— Да, — не дала ему договорить Роуз, — основания для этого у него имеются, верно?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Разве ты не видишь, что с нами происходит? Ты просто делаешь вид, что не понимаешь! Нет никаких сомнений, что он узнал о седьмой главе. — Увидев, как краска отхлынула от его лица, Роуз в отчаянии вскричала: — Господи! Что же я делаю с нами обоими?
— Ничего, — успокоил ее Марк. — Давай не будем лукавить. Ты считаешь, что Аллейн подозревает кого-то из нас — меня, отца или, возможно, бабушку? Что кто-то из нас мог убить полковника, потому что тот собирался опубликовать отредактированный вариант мемуаров? Ты это хочешь сказать?
— Да.
— Понятно. Может, ты и права, и у Аллейна имеются подобные подозрения. Но я хочу знать вот что: ты сама, Роуз… неужели ты сама тоже считаешь, что это возможно? Нет, — сказал он, — ничего не говори. Я не стану тебя спрашивать, пока ты не оправишься от шока. Лучше подождем.
— Мы не можем ждать. Я больше так не могу! Я не могу возвращаться в Нанспардон и делать вид, что, кроме нембутала и сна, меня больше ничего не интересует!
— Роуз, посмотри на меня! Нет, прошу тебя, пожалуйста, посмотри!
Марк положил ей ладони на щеки и повернул лицом к себе.
— Боже милостивый! — воскликнул он. — Ты боишься меня!
Она не пыталась освободиться, и он чувствовал, как по пальцам текут слезы.
— Нет! — вскричала она. — Это неправда! Я не могу тебя бояться — я тебя люблю!
— Ты уверена? Ты уверена, что в глубине души не хранишь воспоминание о том, как я ревновал тебя к нему и считал, что он мешает нашему счастью? Что его смерть сделала тебя богатой наследницей? Потому что это действительно так? И что издание мемуаров настроило бы моих родных против этого брака и обесчестило бы мое имя? Ты уверена, что не подозреваешь меня, Роуз?
— Да! Клянусь, что это так!
— А тогда кого? Бабушку? Отца? Дорогая, ты сама видишь, как дико это звучит, если произнести вслух.
— Я понимаю, что это звучит дико. — В голосе Роуз звучало отчаяние. — Как дико и то, что кто-то мог поднять руку на отца, но его же убили! У меня до сих пор это не укладывается в голове! Что вчера вечером кто-то убил моего отца!
Она убрала его руки с лица.
— Ты должен понимать, что должно пройти время, чтобы я смирилась с этой мыслью!
