— Посмотрите! — сказал он.
На склони холма темнел старый густой парк. Из-за деревьев виднелась крыша старинного замка.
— Сток-Морен? — спросил Гольмс.
— Да, сэр, это имение доктора Гримсби Ройлотта, — отвечал извощик.
— Мы едем к нему, — сказал Гольмс.
— Вот это деревня, — продолжал извощнк, указывая на группу коттэджей, видневшихся по левую сторону, — но если вам надо в господский дом, то гораздо ближе пройти здесь пешком по тропинке через луг, вон там, где идет лэди.
— И эта лэди, кажется, мисс Стонер, — заметил Гольмс, прикрывая глаза рукой. — Да, я думаю, что нам лучше всего последовать вашему совету.
Мы вылезли из повозки и расплатились с извощиком, который тотчас же поворотил обратно к Литергиду.
— Я считал необходимым, — начал Гольмс, в то время как мы перелезали через изгородь, — отпустить извощика заранее. Пусть он думает, что мы архитекторы или какие-нибудь деловые посетители; он не станет болтать, по крайней мере, о нашем приезде. Добрый день, мисс Стонер! Вы видите, что мы аккуратно держим свое слово.
Лицо нашей клиентки ясно выражало радость по поводу нашего приезда.
— С каким нетерпением я вас ожидала! — воскликнула она, горячо пожимая нам руки. — Все устроилось отлично. Доктор Ройлотт уехал в Лондон и, по всей вероятности, не возвратится до самого вечера.
— Мы имели удовольствие познакомиться с доктором, — сказал Гольмс и в нескольких словах передал ей все, что случилось. Она побледнела до самых губ.
— Праведное небо! — вскричала она. — Он следил за мной!
— Должно быть что так.
— Он такой хитрый, что я никогда не чувствую себя в безопасности от него. Что он скажет, когда возвратится?
— Теперь настала его очередь бояться, потому что нашлись люди, которые его перехитрили. Сегодня вы должны запереться в своей комнате на ночь. Если доктор позволит себе какую нибудь грубость, мы увезем вас к вашей тетушке, в Гарроу. Теперь же постараемся воспользоваться удобным временем. Будьте добры проводить нас поскорее в те комнаты, которые необходимо осмотреть.
Дом был выстроен из серого, поросшего мохом камня. Средний корпус был выше, с боков выступали два низкие крыла здания, в виде изогнутых линий, точно челюсти крабба. В одном из этих боковых флигелей окна были выбиты, отверстия заколочены досками, крыша местами провалилась, и все представляло картину полного разрушения. Центральный корпус находился не в лучшем состоянии, но правое крыло было сравнительно ново, а занавеси на окнах и голубой дым, подымавшийся из труб, свидетельствовали, что семья владельца помещалась в этой части дома. В конце стены были воздвигнуты подмостки и начата каменная кладка, но нигде не было и признака рабочих. Гольмс медленно прохаживался взад и вперед по заброшенной лужайке и с глубоким вниманием изучал наружную сторону окон.
— Это окно, вероятно, принадлежит вашей спальне; центральное — спальне вашей сестры; а соседнее — ближайшее к среднему корпусу — выходит из комнаты доктора Ройлотта?
— Совершенно верно. Но теперь я сплю в средней комнате.
— По причине перестроек, я полагаю. Кстати, в этих перестройках, по-видимому, нет никакой настоятельной надобности.
— Ни малейшей. Я уверена, что это был только предлог, чтобы удалить меня из моей комнаты.
— А! Это надо принять во внимание. Будем продолжать осмотр. По другую сторону этого узкого крыла находится корридор, в который отворяются двери всех трех спален. В корридоре есть окна, я полагаю?
— Да, но очень маленькие. Они так узки, что в них никто не может пролезть.
— Следовательно, когда вы запирали на ночь обе комнаты, они были безопасны с этой стороны. Теперь, будьте так добры, войдите в свою комнату и закройте ставни.
Мисс Стонер исполнила это, и Гольмс, тщательно исследовав окно, стал пытаться, во что бы то ни стало, открыть ставень снаружи, но безуспешно. Не было ни малейшего отверстия, чтобы хотя с помощью ножа приподнять болт. Гольмс исследовал петли особым инструментом; они оказались из массивного железа и самой прочной работы.
— Гм! — произнес он, в некотором смущении поглаживая подбородок, — моя теория не совсем оправдывается. Через эти ставни никто не мог проникнуть, если они были заложены болтами. Хорошо! Мы исследуем внутренность комнат и, может быть, там найдем разъяснение тайны.
Маленькая боковая дверь вела в корридор, выкрашенный белой краской, куда открывались двери трех спален. Гольмс прежде всего захотел осмотреть ту комнату, где спала теперь мисс Стонер, и где ее сестра встретила свою судьбу. Это была уютная маленькая комнатка, с низким потолком и старомодным деревенским камином. В одном углу стоял комод, из темного дерева, в другом — кровать, закрытая белым одеялом, налево от окна помещался туалетный столик. Эти вещи, с прибавкой двух плетеных стульев и квадратного Уильтонского ковра, посреди комнаты, составляли все убранство скромной спальни. Гольмс придвинул в угол один стул и сидел там безмолвно, между тем, как глаза его внимательно осматривали комнату, не упуская ни малейшей детали.
— Куда проведен этот звонок? — спросил он, наконец, указывая на толстый шнурок, висевший над кроватью, так что его конец почти касался подушки.
В комнату экономки.
— Шнурок выглядит гораздо новее окружающей обстановки.
— Да, звонок устроили всего несколько лет назад.
— Вероятно, по просьбе вашей сестры?
— Нет, она никогда не звонила. Мы с сестрой привыкли обходиться без прислуги.
— В самом деле, эта толстая веревка здесь совсем не у места. Прошу извинения на несколько минут; я должен исследовать пол этой комнаты.
Гольмс прилег на полу и тщательно осмотрел щели между досками. Затем с таким же вниманием исследовал панели на стенах. Наконец, он подошел к постели, и долго смотрел на нее, бросая в то же время пытливые взгляды на противоположную стену. Вдруг он схватил сонетку и быстро дернул.
— Но сонетка не действует, — сказал он.
— Не звонит?
— Нет. И шнурок даже не привязан к проволоке. Чрезвычайно интересный факт. Можете убедиться сами, что шнурок прикреплен к тому крючку, который виднеется над маленьким вентилятором в стене.
— Как глупо, что я этого не заметила до сих пор!
— Очень странно! — пробормотал Гольмс, снова дергая за сонетку. — В устройстве этой комнаты замечаются некоторые несообразности. Например, какому дураку архитектору пришло на мысль устроить вентилятор из одной комнаты в другую, когда он мог с такой же легкостью проделать его в наружной стене и доставить помещению свежий воздух!
— Вентилятор тоже недавно устроен, — заметила мисс Стоннер.
— Одновременно с сонеткой? — спросил Гольмс.
— Да, именно в это время сделаны различные переделки.
— И переделки чрезвычайно странного характера, надо сознаться: недействующая сонетка и вентилятор, который ничего не вентилирует! С вашего позволения, мисс Стонер, мы теперь исследуем внутренность комнаты.
Комната д-ра Гримсби Ройлотта была обширнее комнаты его падчерицы, но убрана также просто. Походная кровать, небольшая полка, уставленная книгами специально-научного характера, кресло у кровати, простой деревянный стул у стены, круглый стол и большой несгораемый шкаф, вот все, что было здесь. Гольмс медленно ходил по комнате, окидывая проницательным взглядом каждую вещь в отдельности, и все вообще.
— Что здесь помещается? — спросил он, указывая на несгораемый шкаф.
— Деловые бумаги моего отчима.
— А! значит, вы видели внутренность шкафа?
— Только однажды, несколько лет назад. Я помню, что он был наполнен бумагами.
— И в нем не может быть спрятана кошка, например?
— Нет. Что за странная идея!
— А взгляните-ка на это! — и он снял со шкафа блюдечко, наполненное молоком.
— Нет, мы не держим кошек. Но у нас есть две обезьяны.
— Очень хорошо! Только едва ли блюдечко молока в состоянии удовлетворить потребности этих двух особ. Здесь есть одно обстоятельство, которое я должен себе уяснить.
Он присел на корточки перед стулом и стал разглядывать его с величайшим вниманием.
— Благодарю вас. Осмотр кончен, — сказал он подымаясь на ноги. — Ага! здесь есть нечто интересное!
Предмет, вызвавший это восклицание, была плеть, висевшая над кроватью.
— Что вы думаете об этом, Уатсон?
— Ничего. По-моему, это самая обыкновенная плетка.
— Не совсем обыкновенная. Боже мой! как ужасен этот мир, когда начинаешь к нему приглядываться и постепенно отыскивать нить преступления. Я думаю, что видел уже довольно, мисс Стоннер, и, с вашего позволения мы выйдем на лужайку.
Никогда я еще не видел у своего друга такого мрачного лица и такого нахмуренного лба, как теперь по выходе на свежий воздух. Мы несколько раз прошлись по лужайке, и ни я, ни мисс Стоннер не прерывали размышлений Гольмса, пока наконец он сам не пробудился от своей задумчивости.
