Он с завистью разглядывал «манлихер» восьмого калибра, когда вдруг позади него в гостиной зазвучали знакомые голоса.
Говорила миссис Уайлд, и Найджел с ужасом понял, что она и ее спутник вошли туда вслед за ним несколько минут назад, что он попал в гнусное положение невольно подслушивающего и наконец, что, как бы это ни было ему противно, обнаруживать свое присутствие уже слишком поздно.
Чувствуя себя отвратительно неуютно в этом безвыходном положении, он волей-неволей вынужден был слушать.
— …Так вот, ты не имеешь никакого права мною распоряжаться, — быстро и приглушенно говорила она. — Ты обращаешься со мной так, будто я полностью принадлежу тебе.
— А разве тебе это не нравится?
Найджела вдруг затошнило. Это был голос Чарлза. Он услышал, как чиркнула спичка, и представил себе воочию, как кузен склоняет длинное лицо и прилизанную голову, чтобы прикурить сигарету. Марджори Уайлд снова заговорила:
— Ты совершенно невыносим, мой милый Чарлз. Дорогой, почему ты так жесток со мной? Ты мог бы, по крайней мере…
— Да, дорогая? Я мог бы, по крайней мере — что?
— Что у вас за отношения с Розамундой?
— Розамунда — это загадка. Она говорит, что слишком влюблена в меня, чтобы выйти за меня замуж.
— И все-таки ты все время… со мной… Чарлз, ты можешь понять?
— Да, я понимаю. — Мягкий голос Рэнкина звучал отчасти ласково, отчасти по-хозяйски.
— Какая я дура, — прошептала миссис Уайлд.
— Разве? Ну, ты скорее маленькая козочка. Иди ко мне.
Ее приглушенное бормотание внезапно прервалось. Наступило молчание, и Найджел почувствовал, что ситуация становится совершенно непристойной.
— Вот так, мадам! — нежно сказал Рэнкин.
— Ты меня любишь?
— Нет. Не вполне, дорогая. Но ты очень привлекательна. Что тут поделаешь?
— Ты любишь Розамунду?
— Бог с тобой, Марджори!
— Я тебя ненавижу! — быстро проговорила она. — Я… я могла бы…
— Тише, Марджори, не устраивай сцен. Нет, не надо сопротивляться. Я хочу тебя еще разок поцеловать.
Найджел услышал звучный шлепок, убегающие шаги и хлопанье двери.
— Черт! — с чувством воскликнул Чарлз.
Найджел представил себе, как тот потирает щеку. Затем он, очевидно, тоже вышел через дальнюю дверь. Когда она открылась, до Басгейта донеслись голоса из холла.
Удар гонга наполнил дом гулом. Найджел вышел из оружейной комнаты в гостиную.
В этот момент свет в гостиной погас. Секундой позже он услышал, как дальняя дверь отворилась и снова мягко закрылась.
Стоя безмолвно во мраке, внезапно окутавшем это странное место, он быстро и четко соображал. Марджори Уайлд и Рэнкин вышли в холл, это ясно. Очевидно также, что пока они были в гостиной, туда никто не входил. Значит, единственное объяснение — в гостиной был кто-то еще, скрытый в D-образном алькове в то время, когда он сам находился в оружейной, кто-то еще, подслушавший сцену между теми двумя. Его глаза скоро привыкли к относительной темноте. Он осторожно прошел к двери, открыл ее и вышел в холл. Его никто не заметил. Вся компания столпилась вокруг Рэнкина, который, похоже, как раз закончил одну из своих «предобеденных» историй. Под хохот собравшихся Найджел присоединился к ним.
— А вот и он! — воскликнул сэр Хьюберт. — Все здесь? Тогда пошли.
Субботним утром во Фрэнтоке рано не вставали. Найджел, спустившись к завтраку в половине десятого, оказался наедине с сосисками.
Едва он успел обратить внимание на «Санди таймс», как ему сообщили, что его вызывает Лондон. Это оказался Джемисон, его неразговорчивый шеф.
— Алло, Басгейт! Извини, что отрываю тебя от шампанского. Как там сильные мира сего?
— Да как и все прочие, разве что меньше заслуживают пинка.
— Грубость не бывает остроумной, мой мальчик. Послушай, ведь твой хозяин до некоторой степени специалист по России? Так вот, неизвестный поляк был зарезан в самом сердце Сохо,[1] и ходят слухи о каком-то тайном обществе в Вест-Энде.[2] Для меня это звучит дико, но все-таки посмотри, нельзя ли вытянуть из него какую-нибудь информацию. «Относятся ли поляки к русским, или они самостоятельная нация?» Что-то в этом роде. Передай от меня привет третьему лакею. Пока.
Найджел с улыбкой повесил трубку. Затем он помедлил в задумчивости.
«Что касается кинжалов, смертей и подслушанных разговоров, — размышлял он, — то на этом приеме явно зреет какая-то сенсация. Все это довольно забавно, но мне бы не хотелось, чтобы старина Чарлз получил в этой пьесе роль героя-любовника».
Он вернулся в столовую. Минут через десять к нему присоединился хозяин дома, предложивший после завтрака слегка прогуляться.
— Артур должен готовить статью для Британской этнологической конференции, доктор Токарев по утрам пополняет запас слов и исполняет разные таинственные интеллектуальные обряды, Анджела хозяйничает, а остальные всегда так поздно встают, что я отказался планировать их время. Так что если вам не будет скучно…
Найджел горячо заверил его, что будет испытывать все, что угодно, кроме скуки. Они вышли вместе. Ясное зимнее солнце согревало окоченевшие деревья и заиндевелые газоны. Внезапная волна доброжелательности ко всем и ко всему затопила Найджела. Мерзость тайной связи Рэнкина с миссис. Уайлд, а может быть, и с Розамундой Грант как-то позабылась. Он невольно подслушал их разговор — ну и что? Об этом можно забыть. В порыве добрых чувств он повернулся к хозяину и сказал, что ему здесь очень нравится.
— Это так мило с вашей стороны, — ответил Хэндсли. — Я, как женщина, восприимчив к комплиментам по поводу моих приемов. Непременно приезжайте еще, если выкроите свободное время. Я знаю, какое это утомительное занятие — журналистика.
Похоже, Найджелу представился очень удобный случай получить нужные сведения. Он собрался с духом и рассказал сэру Хьюберту о звонке из газеты.
— Джемисон полагает, что вы, может быть, поделитесь со мной своими знаниями о таких обществах — разумеется, если это вас не затруднит, — потому что убийство этого поляка, по-видимому, приписывают мести аналогичного общества в Лондоне.
— Думаю, что это возможно, — осторожно сказал Хэндсли. — Но мне бы хотелось побольше узнать об обстоятельствах дела. Я написал небольшую монографию о русских «братствах» или, скорее, об определенных аспектах их деятельности. Вы ее получите, когда мы вернемся.
Найджел поблагодарил, но на всякий случай пустил традиционный пробный шар журналистов — «а нельзя ли поближе к личностям».
— Что же, — сказал Хэндсли, — дайте мне время, и я попробую. А почему бы вам не обратиться к доктору Токареву? У него, похоже, полно информации по этому поводу.
— А он не рассердится? Он очень… э… отчужденный.
— И вследствие этого он выше гнева. Он или сделает для вас одолжение, или церемонно откажет. Когда имеешь дело с русским, никогда не знаешь, действительно ли он всерьез обсуждает предмет разговора или просто выдает абстрактную последовательность мыслей. Попробуйте.
— Непременно, — сказал Найджел, и они завершили прогулку в дружеском молчании.
Впоследствии, оглядываясь на Фрэнтокское дело после его завершения, Найджел всегда вспоминал эту прогулку как единственный мирный и приятный эпизод своего визита. За ланчем он узнал кое-что еще о разногласиях между Рэнкином, Розамундой и миссис Уайлд. Он также заподозрил антагонизм между Токаревым и Рэнкином и, будучи крайне чувствительным к нюансам человеческих отношений, чувствовал себя не в своей тарелке.
После ланча все разошлись кто куда: Хэндсли и Токарев — в библиотеку, миссис Уайлд и Рэнкин — на прогулку, Найджел и Анджела — изучать дом (имея в виду предстоящую игру в убийство), а потом поиграть в бадминтон в амбаре. Розамунда Грант и Уайлд исчезли, и Найджел так и не понял, вместе или порознь. Они с Анджелой хорошо разогрелись, славно посмеялись и, очень довольные друг другом, вернулись в холл к чаю.
— Сейчас двадцать пять минут шестого, — сказал Хэндсли, когда Анджела налила последнюю чашку. — В половине шестого начинается игра в убийство. К одиннадцати убийство должно быть совершено. Вы все знаете правила. Вчера вечером Василий вручил красную метку тому из нас, кого он выбрал в качестве «убийцы».
Я напоминаю, что «убийца» выключит свет и ударит в гонг, что он не должен ни словом, ни взглядом дать повод подозревать себя в том, что именно он выбран Василием на эту роль. «Убийца» имел целый день на обдумывание своих планов. Вот, пожалуй, и все.
— Есть, начальник! — гаркнул Рэнкин.
— «Ты за черным покрывалом встретишь здесь меня с кинжалом», — весело продекламировал Уайлд.
— Вопросы есть? — спросил Хэндсли.
— Такое восхитительно четкое рассуждение не позволяет спутаться, — заявил доктор Токарев. — И я уже, как вы говорите, наготовленный.
