— Не первой молодости дамочка, полная такая… Она чуть не каждый день здесь собаку выгуливает, вот и в тот день пришла. А потом подбегает ко мне, на самой лица нет, говорит, собака пропала, не видел ли я кого с пекинесом. Да разве я помню! В парке этих шавок до черта, всех пород — и терьеры, и пекинесы, и таксы… эти коротконогие, даже борзые попадаются… Да мне уже и смотреть на них тошно!
Эркюль Пуаро задумчиво кивнул и направился в дом 38 по Блумсбери-роуд-сквер.
Дома 38, 39 и 40 вместе составляли гостиницу «Балаклава». Когда Пуаро, поднявшись по ступенькам, открыл дверь, на него из полумрака вестибюля пахнуло варящейся капустой и копченой селедкой. Слева стоял стол красного дерева с поникшей хризантемой, а над ним — большая, прикрытая зеленым сукном полка для писем. Задумчиво осмотревшись, Пуаро открыл дверь справа. Она вела в помещение, отдаленно напоминавшее гостиную, с маленькими столиками и креслами, обтянутыми блеклым кретоном[24]. Три пожилых дамы и свирепого вида старый джентльмен разом подняли головы и злобно уставились на непрошеного гостя. Пуаро смущенно ретировался.
Пройдя по коридору, он вышел на лестничную площадку. Направо отходил другой коридор, в начале которого была дверь с надписью «Администрация». Пуаро постучал и, не получив ответа, заглянул внутрь. В комнате стоял заваленный бумагами письменный стол, но никого не было. Прикрыв за собой дверь, Пуаро по этому же коридору направился в столовую.
Мрачная девица в грязном фартуке носилась с корзинкой ножей и вилок, раскладывая их по столам.
— Простите, где я могу видеть управляющего? — извиняющим тоном спросил Пуаро.
— Понятия не имею, — буркнула девица.
— В конторе никого нет, — пояснил Пуаро.
— Ну не знаю я, где она может быть.
— А как бы это можно выяснить? — Пуаро был вежлив, но настойчив.
Девица тяжело вздохнула. Мало ей забот, так вот еще одна…
— Ладно, — процедила она сквозь зубы, — сейчас посмотрю.
Поблагодарив ее, Пуаро, отнюдь не жаждавший снова угодить под злобные взгляды обитателей гостиной, вернулся обратно в вестибюль. Он смотрел на прикрытую сукном полку для писем, когда шуршание платья и сильный запах девонширских фиалок[25] возвестили о приходе управляющей.
Миссис Харт излучала доброжелательность.
— Простите, что заставила вас ждать, — воскликнула она. — Вам нужна комната?
— Пока нет, — отозвался Пуаро. — Я хотел узнать, не останавливался ли у вас в последнее время мой друг, капитан Кертис.
— Кертис! — воскликнула миссис Харт. — Капитан Кертис? Где же я слышала это имя?
Не дождавшись подсказки от Пуаро, она досадливо покачала головой.
— Так, значит, капитан Кертис у вас не останавливался? — спросил Пуаро.
— Нет, во всяком случае, в последнее время. Но это имя мне несомненно знакомо. Не могли бы вы описать вашего друга?
— Это довольно-таки затруднительно, — покачал головой Пуаро. — Скажите, а случается, что в вашу гостиницу приходят письма на имя людей, здесь не проживающих?
— Конечно.
— И что же вы с ними делаете?
— Какое-то время храним. Видите ли, обычно это означает, что человек, которому пишут, вскоре поселится у нас. Ну, а если письма и посылки длительное время остаются невостребованными, мы возвращаем их на почту.
— Понятно, — задумчиво кивнул Пуаро и добавил: — Я, знаете ли, послал на ваш адрес письмо своему другу.
Лицо миссис Харт просветлело.
— Теперь все ясно. Я, должно быть, видела его имя на конверте. Но у нас бывает столько отставных военных… Давайте посмотрим. — И она воззрилась на полку.
— Письма там нет, — сказал Пуаро.
— Наверное, мы отдали его почтальону. Мне очень жаль. Надеюсь, ничего серьезного?
— Нет-нет, не беспокойтесь.
Пуаро направился к двери, но благоухающая фиалками миссис Харт, перехватила его на полдороги.
— Если ваш друг появится…
— Вряд ли. Должно быть, я ошибся…
— У нас самые низкие цены. Послеобеденный кофе включен в стоимость проживания. Давайте я покажу вам несколько номеров…
С большим трудом Пуаро удалось ускользнуть.
5
По сравнению с гостиной леди Хоггин гостиная миссис Самуэльсон была больше, еще затейливей обставлена и еще сильнее натоплена. Пуаро с трудом протиснулся между позолоченных пристенных столиков и скульптур в человеческий рост.
Миссис Самуэльсон, надменно взиравшая на Пуаро, была повыше леди Хоггин, с глазами навыкате, волосы ее были вытравлены пергидролем[26]. Пекинеса же звали Нанки Пу. Ее компаньонка, мисс Кебл, в отличие от пухленькой мисс Карнаби, была тощей и высохшей, но столь же словоохотливой и с таким же благоговением слушала хозяйку. Ее тоже обвиняли в пропаже драгоценного песика.
— Представить себе не могу, мистер Пуаро, как это могло случиться. Я отвлеклась буквально на секунду. У входа в «Хэрродз»[27] какая-то нянька спросила меня, который час…
— Нянька? — прервал ее излияния Пуаро. — Какая нянька?
— Ну, нянька с младенцем. Просто чудный младенец, такая милая крошка! Щечки такие розовые! А еще говорят, будто в Лондоне нет ни одного здорового ребенка! По-моему…
— Эллен, — ледяным голосом произнесла миссис Самуэльсон.
Мисс Кебл зарделась, поперхнулась и умолкла.
— А пока мисс Кебл пялилась на чужого младенца, — язвительно прокомментировала миссис Самуэльсон, — этот негодяй перерезал поводок Нанки Пу и был таков.
— Все произошло так быстро, — сквозь слезы пробормотала мисс Кебл. — Я оглянулась, а нашего мальчика уже нет — только обрывок поводка. Хотите, я вам его покажу, мистер Пуаро?
— Ни в коем случае, — поспешно выпалил Пуаро, который вовсе не жаждал стать обладателем еще одного поводка. — Насколько я понимаю, вскоре после этого вы получили письмо?
Из рассказа потерпевших выяснилось, что обе истории были похожи друг на друга как две капли воды: письмо, угрозы оставить похищенных собачек без ушей и хвоста. Отличалась только сумма выкупа — 300 фунтов — и адрес. На этот раз деньги предлагалось выслать капитану Блекли в гостиницу Харрингтон, улица Клонмел Гарденз в Кенсингтоне, дом 76.
— Когда Нанки Пу вернулся домой, — продолжала между тем миссис Самуэльсон, — я лично отправилась туда, мистер Пуаро. В конце концов, триста фунтов — это триста фунтов.
— Разумеется, мадам.
— Я сразу же увидела на полке в вестибюле свое письмо. Пока я ждала хозяйку гостиницы, то успела незаметно сунуть его себе в сумочку. К несчастью…
— К несчастью, когда вы его вскрыли, там оказался обычный лист бумаги.
— Как вы догадались? — восхищенно воззрилась на Пуаро миссис Самуэльсон.
Пуаро пожал плечами.
— Очевидно, chère Madame[28], похититель сообразил бы забрать деньги прежде, чем возвратить собаку. Для этого ему нужно было взять деньги и сунуть в конверт бумагу, а затем положить письмо на место, чтобы никто ничего не заподозрил.
— И никакой капитан Блекли там никогда не останавливался.
При этих словах Пуаро усмехнулся.
— Мой муж, конечно, был всем этим очень раздосадован. По правде говоря, он просто кипел от злости!
— Вы… э-э, — осторожно поинтересовался Пуаро, — не посоветовались с ним, перед тем как отправить письмо?
— Разумеется, нет, — отрезала мисс Самуэльсон, и в ответ на вопросительный взгляд Пуаро пояснила. — Я не могла рисковать. Мужчины так странно ведут себя, когда дело касается денег. Джекоб стал бы настаивать, чтобы мы обратились в полицию. Ни за что! Бедняжка Нанки Пу! С ним ведь могло невесть что случиться! Конечно, потом мне пришлось все рассказать мужу, ведь я как-то должна была ему объяснить исчезновение трехсот фунтов.
— Да-да, конечно, — пробормотал Пуаро.
— Никогда не видела его таким злым. Мужчин, — сказала миссис Самуэльсон, поправляя бриллиантовый браслет, — не интересует ничего, кроме денег.
6
Поднявшись на лифте, Пуаро вошел в приемную сэра Джозефа Хоггина. Секретарь, которому он передал визитную карточку, объяснил, что сэр Джозеф только что освободился и немедленно его примет. Из кабинета меж тем выплыла надменная блондинка с какими-то бумагами и удалилась, на ходу облив презрением несуразного усатого человечка.
Сэр Джозеф восседал за огромным столом красного дерева. На щеке его рдел след от губной помады.
— Ну, мистер Пуаро, присаживайтесь. Есть какие-нибудь новости?
— Схема проста до гениальности, — начал Пуаро. — Во всех случаях деньги предлагалось послать на адрес меблированных комнат или дешевых гостиниц, где нет ни швейцара, ни носильщиков и всегда толпится множество постояльцев, в основном, отставных военных. Войти туда можно запросто. И либо просто взять письмо с полки, либо изъять из него деньги и подложить обычную бумагу. Ну а какова дальнейшая судьба этих денег — тут полная неясность, никаких концов.
