Несколько секунд леди Фицбэрри стояла неподвижно, потом бросила на Холмса ненавидящий взгляд и удалилась.
Холмс закрыл дверь и прислонился к ней, стоя спиной ко мне. Его плечи вздрагивали, и я был шокирован столь необычным для него открытым проявлением эмоций. Любой человек мог обнаружить признаки потрясения после подобной сцены, но я считал моего друга способным контролировать свои нервы при любых обстоятельствах.
Однако, когда Холмс через несколько секунд повернулся ко мне, его лицо выражало такое веселье, какое мне доводилось замечать крайне редко. Разумеется, Холмс, будучи Холмсом, сразу понял мое изумление. Он хлопнул меня по плечу и расхохотался.
— Уотсон, видели ли вы когда-нибудь такое очаровательное, своенравное и лживое создание, как Ирэн Адлер Нортон? Эта женщина может обвести вокруг пальца весь мир и даже меня, друг мой. По крайней мере, временно, — добавил он, все еще усмехаясь.
Опустившись в кресло, Холмс вытащил трубку и откинулся назад.
— Второй раз, Уотсон, одна и та же женщина проделывает со мной свои хитрые трюки. Я пристыжен до глубины души! «Одурачьте меня один раз, и вам будет стыдно. Но одурачьте меня дважды, и стыдно будет мне!» Поэтому не заставляйте меня краснеть снова, старина, и держите эту историю при себе, ладно?
Понимая его чувства, я дал ему слово и держу его.
В моем сборнике «Воскрешенный Холмс», опубликованном издательством «Сент-Мартинс Пресс» в 1996 году, мой коллега Дж. Адриан Филлмор объяснял, что доктор Р., филадельфийский коллекционер, купивший сейф, нанял многих писателей для переделки записок Уотсона в подробные повествования. Многие авторы пытались, но немногим удалось подчинить собственный литературный стиль стилю Уотсона. Гроссбухи Р. свидетельствуют, что, хотя приведенная ниже история была записана самим инспектором Лестрейдом, сюжет, персонажи и ситуации были «расцвечены» Артуром Стэнли Джефферсоном (1890–1965), молодым английским комиком, который, прибыв в 1912 году в Филадельфию, познакомился с доктором Р. Доктор сразу распознал незаурядный талант Джефферсона и много лет спустя попросил его обработать «Маленькую проблему мебельного фургона с Гроувнор-сквер». Любители обнаружат в ней зародыш идеи, которая позже завоевала «Оскара» для Джефферсона (известного под псевдонимом Сэм Лорел) и его партнера, Оливера Норвелла Харди.
Патрик ло Брутто
(Приписывалось Артуру Стэнли Джефферсону)
МАЛЕНЬКАЯ ПРОБЛЕМА МЕБЕЛЬНОГО ФУРГОНА С ГРОУВНОР-СКВЕР
Темной ночью на Лондон опустился лимонного оттенка пахнущий углем туман. Почти все на расстоянии свыше десяти футов стало расплываться, приобретая неопределенные очертания; звуки казались усиленными и гулкими. Голоса, шаги, стук копыт, грохот деревянных колес по булыжникам мостовых слышались в темноте отовсюду.
Два человека шагнули в колеблющийся свет газового фонаря на углу Кэвендиш-сквер. Более плотный из них остановился, тихо простонал, на момент прижал руку к лицу, затем двинулся дальше быстрой и решительной походкой. Его спутник поспешил следом.
Не говоря ни слова, они свернули на Уигмор-стрит, а дойдя до Бейкер-стрит, повернули к северу, ускорив шаг. На Крофорд-стрит они остановились у лавки на углу с вывеской: «Кертис и К°, аптекари». Худой джентльмен с серыми глазами и в охотничьей кепке молча ждал, пока его спутник зашел в лавку. Вскоре он вышел, держа в руке маленький квадратный пакет.
— Я достал то, что мне нужно, Холмс, — произнес он хриплым от боли голосом. — Теперь нужно поторопиться.
— Да, Уотсон. Мы можем идти домой.
Направившись по Бейкер-стрит в южном направлении, они дошли до дома 221-б, поднялись на семнадцать ступенек и вошли в квартиру Холмса «6».
Закрыв за собой дверь и не снимая пальто, они посмотрели друг на друга.
— Надеюсь, лауданум облегчит боль, и тогда мы решим, что нам делать, — сказал Уотсон, вынимая из внутреннего кармана пачку бумаг. — Когда вы просмотрите их, то поймете, почему я рискнул выйти на улицу с этой проклятой зубной болью, вместо того чтобы поручить себя заботам моей новой супруги. — Он явно пребывал в дурном настроении.
Холмс кивнул и снял пальто.
— Разумеется, Уотсон, — успокаивающе произнес он и взял бумаги.
На первом листе прописными буквами был отпечатан заголовок:
МИСТЕР ХОЛМС И МЕБЕЛЬНЫЙ ФУРГОН С ГРОУВНОР-СКВЕР
ИСТИННЫЕ ФАКТЫ, КОТОРЫЕ Я ВИДЕЛ СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ
Инспектор Г. Лестрейд
Холмс тяжко вздохнул и уставился в потолок.
— Что за чудовищный стиль! — заметил он, приступая к чтению…
«Был ясный солнечный день, когда я отправился на Бейкер-стрит, 221-б, чтобы поговорить с мистером Шерлоком Холмсом, сыщиком-любителем, который иногда оказывал помощь в официальных полицейских расследованиях, и доктором Джоном Уотсоном, автором журнальных публикаций. Эти два джентльмена — особенно Холмс — в последнее время пользовались всеобщим восхищением за счет нашей тяжело работающей и высокоэффективной столичной полиции. С помощью этого повествования я надеюсь устранить несправедливость…»
Холмс прервал чтение и сказал:
— Кто бы мог предвидеть всего год назад, что этот маленький желтолицый человечек с крысиной физиономией окажется таким кляузником! Думаю, Уотсон, чтобы прочитать это до конца, нам потребуется изрядная порция виски.
— Это элементарно, друг мой, — заметил Уотсон, морщась от боли. — Лестрейд, несомненно, мстит вам за те случаи, когда вы одерживали над ним верх.
— Должен вам напомнить, старина, — промолвил Холмс, — что именно вы описали упомянутые случаи.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
— Теперь уже ничего не поделаешь, — заговорил Уотсон, с усилием подавляя раздражение. — Беру вину на себя. Читайте дальше.
— Да-да, — кивнул Холмс и продолжил чтение…
«…Когда я прибыл, мистер Холмс и доктор Уотсон были заняты попытками втащить фортепиано в их квартиру на втором этаже. Мне казалось, что игры мистера Холмса на скрипке вполне достаточно для любого дома, но теперь ему, очевидно, вздумалось бренчать на фортепиано. Возможно, мистер Холмс нуждается в аккомпанементе, играя на скрипке. Мне жаль соседей».
Холмс отложил бумаги и посмотрел на Уотсона, который стоял у окна, потирая щеку.
— Как вы думаете, старина, что имел в виду Лестрейд под этими замечаниями насчет моей игры на скрипке и выражением жалости соседям?
Несколько секунд казалось, будто Уотсон не слышал вопроса. Потом он медленно повернулся к сыщику и сказал:
— Лучше продолжайте читать.
— Да-да, конечно…
«Я прослужил закону почти двадцать лет и за эти нелегкие годы убедился, что в таких делах всегда лучше полагаться на старую ищейку вроде меня. Я сосредоточиваюсь на работе и имеющихся доказательствах, выслеживая преступников, а всякие замысловатые теории предоставляю любителям.
Поиски таинственно исчезнувшего С. Терри, поэта-лауреата из Вест-Энда привели меня к странным и рискованным ситуациям, не дав значительных результатов. Поэтому я отправился на Бейкер-стрит, чтобы поделиться с Холмсом имеющейся у меня информацией, надеясь, что опыт сыщика-любителя поможет обратить эти кажущиеся бесполезными сведения на пользу добрым людям Лондона.
Увидев, что там происходит, я понял, что мне будет нелегко осуществить свои намерения. Миссис Хадсон была вне себя. Бедная старушка, ломая руки, говорила всем, кто хотел и кто не хотел ее слушать, как она тревожится за свой дом, оставленный ей покойным мужем и служащим для нее единственным подспорьем в преклонные годы. Мистер Холмс поручил вознице и его помощнику поднять фортепиано по лестнице. Оба выглядели весьма раздраженными, но, возможно, справились бы с работой, если бы… Однако не буду забегать вперед.
Помощник — лысый, сердитый шотландец по имени Финли — весил не более семи стоунов[37] и ростом был не выше пятнадцати ладоней.[38] Усатый, словно багдадский паша, он не мог ни секунды стоять на одном месте, прыгая туда-сюда, точно птица, что-то негромко ворча и временами приподнимая бровь, как будто ее подтягивали на нитке.
Возница — крепыш-ирландец, именующий себя Кеннеди, — был вдвое выше и толще своего помощника и на вид силен, как ломовая лошадь. Выглядел он не более радостно, чем чертов лоулэндер,[39] но, в отличие от него, двигался медленно и говорил мало.
Они подъехали в фургоне с надписью „Гроувнор-сквер. Мебель“ с одной стороны и „Мы вывозим золу“ — с другой. Как только они вышли из фургона, я попытался задать Холмсу несколько вопросов, не намереваясь впутываться в эту нелепую затею с фортепиано. Но Холмс не удостоил меня ответом — он просто отошел без единого слова, как будто не к нему обращались.
