— Успокойтесь, — произнес Аллейн. — Через десять минут он проводит домой вас и вашего сына. А пока я прошу вас подождать в гостиной.
— Что значит «проводит»?
— На случай, если произойдут еще убийства, а вы снова окажетесь без алиби… — Он кивнул Маркинсу, открывшему дверь: — Можете пригласить мисс Харм.
— Я хотела поговорить с вами наедине, — сказала Урсула. — Мне, видите ли, ни разу не приходилось.
— Боюсь, что это вряд ли поможет, — сказал Аллейн.
— В общем, вы мне симпатичны, — проговорила она, — и Фабиану тоже. Я, разумеется, очень рада, что преступник не убил вас, но я бы предпочла, чтобы он вообще промахнулся, а не ударил моего бедного друга по его и без того довольно причудливой голове.
— Возможно, все обернется к лучшему, — промолвил Аллейн.
— Я только не вижу, каким образом. Фабиан скорее всего сочтет, что в качестве кандидата в мужья он ниже всякой критики, и вернет мне свободу.
— Вам следует настоять.
— Конечно, я сделаю все, что смогу, но перспектива не из радужных. Скажите, а как он себя вел в бессознательном состоянии? Ну, скажем, не лез ли он на стенку или что-то в этом роде?
Аллейн заколебался, прежде чем ответить на такой прямой вопрос.
— Ясно, — быстро сказала Урсула, — значит, действительно задета старая рана. А я надеялась, что нет. Видите ли, первая травма была за ухом, когда он садился в лодку в Дюнкерке, а эта — на затылке.
— Возможно, он просто бредил.
— Возможно, — согласилась она неуверенно. — Он говорил о том, что нужно прыгать в море, и звал за собой солдат?
— Совершенно верно.
— С ним бывает тяжело, — мрачно изрекла Урсула. — Сильный приступ был на судне. Он носился по всей кают-компании как молния, в поисках веревочной лестницы. Хорошо, ее не оказалось под рукой. Правда, надо отдать ему справедливость, он понимал, что перед ним леди, и оставался джентльменом.
— Он когда-нибудь называет вас «смешной старина»?
— Никогда. Совсем на него не похоже. А что?
— Кого-то он назвал так, когда бредил.
— Возможно, вас?
— Скорее всего нет. Он просто ударил меня.
— Во всяком случае, он имел в виду мужчину.
— Вы интересуетесь стрижкой овец?
Урсула смотрела на него с удивлением.
— Я? — сказала она. — Что вы имеете в виду?
— Помогаете ли вы в овчарне?
— Боже милостивый, нет, конечно. Это не женская работа, хотя, если война еще продлится, придется, пожалуй. Почему вы спрашиваете?
— Значит, вы не можете дать мне сведения о сортировке?
— Конечно, нет. Спросите у Дугласа, или у Фэба, или у Томми Джонса, а еще лучше у Бена Вилсона. Это занятие требует сноровки.
— Ладно. Вы считаете, что Фабиан пытался залезть куда-то, когда у него случился приступ во время поисков броши?
— Я совершенно уверена, — твердо сказала Урсула.
— Уверены? Почему?
— Я просто была довольно внимательна. У него были испачканы ладони, словно он пытался зацепиться за ветки. Я отправила в стирку его белые брюки. На них были зеленые полосы.
— Вы очень хорошая, разумная девушка, — тепло сказал Аллейн. — И если вы хотите стать его женой, то вы станете ею.
— Не представляю, чем вы здесь можете помочь, тем не менее, очень мило с вашей стороны. Почему вас так интересует, залезал ли Фабиан на дерево?
— Потому что, если залезал, мог многое увидеть сверху.
— Он что-нибудь говорил?
— Да. Но вряд ли это можно счесть свидетельством. Чтобы выудить из него эти сведения, надо аккуратно стукнуть его по черепу в присутствии понятых, а я не совсем уверен, что вы мне это позволите. Он начисто забывает все, что пережил в этом состоянии, как только оно проходит. Но, когда случается новый приступ, в памяти оживают предыдущие.
— Правда, странно? — сказала Урсула.
— Очень. Я думаю, вы можете пойти спать. Вот ключ от комнаты Лосса. Вы можете открыть дверь и взглянуть на него, если хотите.
— А разве нельзя с ним посидеть?
— Сейчас половина девятого, я думаю, что лучше лечь пораньше.
— Мне бы очень хотелось. Я тихо, как мышка.
— Хорошо. Ключ в вашем распоряжении. Что вы решили насчет врача?
— Мы вызовем его, как только откроется бюро.
— Очень разумно. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — откликнулась Урсула. Она взяла его за лацканы пальто. — Вы очень милы, потому что не думаете, будто это сделал кто-то из нас. Мне так жаль, что он вас ударил. — Она поцеловала Аллейна и спокойно вышла из комнаты.
«Вот так приобретение! — подумал Аллейн, поглаживая щеку. — Можно записать в актив». В комнату вошел Маркинс.
— Все в сборе, сэр, — сказал он. — Если только вы не хотите, чтобы я поднял с постели миссис Эйсуорси и миссис Дак.
— С этим можно подождать до утра. Отправьте остальных спать, Маркинс. Сопроводите Джонсов до дома и присоединяйтесь ко мне в овчарне.
— Значит, вы идете.
— Боюсь, что да. Мы не можем ждать. Я сказал Грейсу.
— А он нам. И неплохо покрасовался этот парень. «Официально, — говорит, — мистер Аллейн отправляется спать. Но, между нами, он знает, что под лежачий камень вода не потечет. Короче, он будет работать в овчарне на месте преступления». Как вам это понравится? Взял и проговорился.
— Ему было приказано так поступить.
Маркинс в раздумье посмотрел на старшего по чину.
— Приглашаете явиться и снова напасть на вас? Очень рискованно.
— Вы делайте свое дело, и так, чтобы вас никто не видел. Я ненадолго.
— Очень хорошо, сэр. — Маркинс вышел, но снова заглянул в комнату. — Извините меня, мистер Аллейн, но так здорово работать с кем-нибудь в паре, особенно с вами.
— Я очень рад, что вы есть, Маркинс, — ответил Аллейн и, когда тот ушел, подумал: «Это не старина Фокс, но все же он славный парень».
Он услышал, как Дуглас важно произнес: «Спокойной ночи, Томми. Спокойной ночи, Клифф. Сообщите мне обо всем утром, не забудьте. И вы тоже, Маркинс».
— Хорошо, сэр, — отрывисто сказал Маркинс, — я запираю, сэр.
Аллейн вошел в холл. Оба Джонса и Маркинс находились в лестничном пролете. Дуглас и Теренция зажигали свечи.
— Капитан Грейс, — сказал Аллейн не слишком громко, — есть ли где-нибудь в доме такая вещь, как парафиновый радиатор? Извините за беспокойство, но мне бы он очень пригодился — для моей комнаты.
— Да, да, конечно, — откликнулся Дуглас, — я вас вполне понимаю, сэр. Где-то есть один, не так ли, Маркинс?
— Я достану его для мистера Аллейна, сэр, и принесу наверх.
— Нет, просто оставьте его здесь, в холле.
Аллейн взглянул на Дугласа, который явно подмигнул ему. Теренция Линн стояла у подножия ступенек, заслоняя пламя свечи ладонью. Она выглядела впечатляюще в своем рубиново-красном одеянии. Пламя мерцало сквозь ее тонкие пальцы, придавая им кроваво-красный оттенок. Ее лицо, освещенное снизу, приняло странное, почти трагическое выражение благодаря отбрасываемым вверх теням. Глаза, обведенные темными кругами над мерцающими скулами, казалось, остановили свой взгляд на Аллейне. Она круто повернулась и стала подниматься по лестнице. Темная фигура и мерцание свечи растаяли на площадке.
Аллейн зажег свечу.
— Не ждите меня, — обратился он к Дугласу. — Я запру свою дверь. Не забудьте постучать ко мне в половине пятого, пожалуйста.
— Не забуду, сэр. — Дуглас самодовольно кивнул. — Кажется, им очень нравится, что вы проводите ночь в овчарне. Маркинсу, и Томми, и компании. Довольно забавно.
— Очень, — сухо сказал Аллейн, — не забывайте, что мисс Линн и мисс Харм тоже должны в это поверить. Это важно.
— О-э-да. Все в порядке.
— Большое спасибо, Грейс. Увидимся, увы, не ранее половины пятого.
Дуглас понизил голос:
— Приятных снов, сэр. — Он хихикнул.
— Благодарю вас. Мне придется вначале кое-что записать.
— Спокойной ночи, мистер Аллейн.
— Спокойной ночи.
Аллейн направился в свою комнату, достал из шкафа два свитера и кардиган, натянул их на себя и надел твидовый пиджак. От свечи, которой он пользовался прошлой ночью, остался огарок всего в четверть дюйма. «Недурно для двадцати минут», — подумал он и зажег его. Он слышал, как Дуглас прошел в ванную, вновь появился в коридоре и постучал в дверь Теренции Линн. «Черт бы побрал его замашки светского волокиты!» — подумал Аллейн. Дуглас произнес: «Все в порядке, Терри? Уверена? Обещаешь? Тогда еще раз спокойной ночи». Его шаги проскрипели по коридору. Здесь он, видимо, столкнулся с Урсулой Харм, выходившей из комнаты Фабиана. Урсула что-то зашептала и кивнула, Дуглас тоже шепнул что-то и улыбнулся. Он погладил ее по голове. Она легонько опустила свою руку на его и на цыпочках прошла в свою комнату. Дуглас зашел в свою, и через минуту все стихло. Аллейн положил фонарь в один карман, дневник Артура Рубрика — в другой. Затем он тихо отправился вниз. Парафиновый радиатор был выставлен в холле. Он с сожалением миновал его и вышел на мороз. Было пять минут одиннадцатого.
