Достучаться до Прокейна оказалось самым сложным на пути к спасению жены. Если бы не ночник, который горел в комнате, и его тусклый свет не проникал бы в темный коридор через щель неплотно подогнанной к косяку двери, Иван Николаевич подумал бы, что в номере никого нет. На поднявшийся шум появился заспанный дежурный по этажу.
— Чего шумим? — строго спросил он. — Сейчас милицию вызову.
— Дело в том, что мы снимаем номер на двоих, и я не могу разбудить Фреда.
— А, американцы, — понял дежурный, с кем имеет дело, на что Иван Николаевич учащенно закивал головой. — Подожди минуту, запасной ключ принесу.
Но даже после того, как Миронову удалось проникнуть внутрь, ситуация не изменилась. Будить адвоката — все равно, что пытаться выстрелить из ржавого ружья. Тогда миллионер, хоть это было не в его правилах, но вынуждали сложившиеся обстоятельства, проверил карманы Прокейна.
Но и эта крайняя, вынужденная мера успеха не принесла, потому что ключа от дипломата он не нашел, собственно, как и самого дипломата. Не реагирующий на толчки безмятежно спящий человек вызывал у Ивана Николаевича бешенство, и он даже вылил два стакана холодной воды на голову адвоката, но тот лишь блаженно шлепал губами, словно более приятного ничего в своей жизни не испытывал. Тогда Иван Николаевич свалил бедолагу на пол, но тот упал вместе с подушкой и, удобно устроившись на полу, продолжал спать.
— Уволю, скотина! — выкрикнул работодатель, но русская водка сделала адвоката безразличным ко всему.
От безвыходности Миронов уже был готов завыть волком, но сумел справиться с нервным срывом. Как только успокоился, вспомнил, как издевались над молодыми деды в армии: вставляли между пальцами ног спички и поджигали, называя это «самолетом». Подопытный начинал часто дрыгать ногами, затем кричать спросонья и в конце концов слетал с койки на пол. Особенно красивым полет смотрелся со второго яруса. Сам Иван Николаевич побывал и в той, и в другой ситуации и помнил те непередаваемые ощущения, которые и мертвого поднимут. Так как у него спичек не было, только зажигалка, он не поленился сходить за ними к дежурному. Тот сначала отказался, ссылаясь на то, что самому нечем будет прикурить ночью, но когда увидел фирменную зажигалку, которую ему предлагают в обмен на спички, охотно согласился, посчитав, что богатые американцы не всегда в своем уме.
Головки на спичках вспыхивали одна за другой, и когда загорелась последняя, первая уже начинала жечь кожу. Ждать долго не пришлось. Прокейн резко засучил ногами, затем вскочил и забегал по комнате, еще с закрытыми глазами, переворачивая немногочисленную мебель.
— У-у-у, — взвыл он, отбивая чечетку и раскрывая глаза.
— Проснулся? — Работодатель наблюдал за ним, сидя на стуле в углу комнаты.
— Где мы? — уставился на него адвокат. Спички на ногах погасли, но еще продолжали дымиться.
— В гостинице.
— А как мы сюда попали? — туго соображал собеседник, которого подняли, но не разбудили. — Тебе не кажется, — шмыгнул он носом, — что горелым пахнет?
— Где дипломат? — вместо ответа спросил Миронов.
— Под матрасом, — начал понемногу приходить в себя Фред, — спрятал от греха подальше.
— А ключ? — Иван Николаевич извлек из немудреного тайника дипломат. Подняв перевернутый стол, он положил дипломат на полированную поверхность. — Тебя хоть самого выноси вместе с мебелью, — не удержался, чтобы не уколоть. Непонятно откуда в руке Прокейна появился ключ, хотя из одежды на нем красовались одни лишь плавки.
— Что произошло? — поинтересовался он у нарушителя спокойствия, который молча взял необходимую сумму и собрался уходить. Язык у Фреда еще заплетался, но соображал он уже сносно.
— Пока об этом лучше никому не надо знать, — все-таки удостоил его ответом собеседник, прежде чем скрыться за дверью.
Только теперь американец почувствовал, что у него побаливают пальцы ног, и обнаружил между ними горелые спички. А спроси у него, так и он и сам не смог бы объяснить, как сообразил спрятать дипломат и почему вспомнил о его местонахождении.
— Идиотизм какой-то, чтоб еще когда-нибудь согласился поехать в Россию, — произнес он вслух и надолго застыл в одной позе, пытаясь сообразить, кто подпалил ему ноги. То, что это дело рук Миронова, казалось невероятным.
Иван Николаевич по инструкции похитителя разыскал полуразвалившийся дом на окраине Акбулака и в указанное время просунул руку, в которой сжимал сверток с деньгами, в окно второго этажа. Сначала ощутил, а затем и увидел, как его руки коснулся подсачник, которым подсекают крупную рыбу рыбаки. Понимая, что от него требуется, разжал пальцы. Подсачник и сверток пропали в темноте. Миронов выглянул в окно без рамы и только заметил спину незнакомого мужчины, которая исчезла в считанные секунды. Теперь только оставалось дождаться окончания этой странной ночи.
А Груздев Николай вернулся под кров тещи. Спрятав добытый без особого труда сверток с деньгами в багажнике автомобиля, вошел в дом. Свет в комнатах был потушен, но обитатели не спали, переговариваясь в темноте.
— Почему так долго? — узнал он голос жены.
— Любовался закатом, а потом засиделся на берегу озера, задумался, — постарался соврать Груздев как можно естественнее, но его ни в чем не подозревали и во лжи уличать не собирались.
— Кушать будешь, Коля? — ласково спросила Лариса Михайловна.
— Спасибо, я не голоден. — И он прошел за тонкую перегородку, где лежала Марина Владимировна. Та подвинулась к стенке, освобождая место супругу.
Утром Иван Николаевич испытал несказанное счастье, когда увидел жену целой и невредимой. Но сегодняшний день был днем похорон родной сестры, и переговорить наедине с Вероникой Федотовной ему не удавалось. Обнародовать же ночное приключение он не хотел. Единственное, что тешило душу: женщина несомненно знала имя своего спасителя, но удивляло ее довольно-таки беспечное поведение после случившегося. В конце концов, он отнес это обстоятельство к самообладанию женщины, привыкшей самостоятельно выкручиваться из самых сложных ситуаций. Она не стремилась перекладывать свои проблемы на окружающих. И эта ее черта просто восхищала Миронова.
Во время траурной церемонии на кладбище, да и за поминальным столом, им не удалось даже обмолвиться словом. Но вот народ начал потихоньку расходиться. Куда-то засобиралась и Вероника Федотовна. Миллионер перехватил ее за руку уже на улице.
— Подожди минутку.
— Не нужно, Ваня, — отстранилась женщина.
— Считаешь, что нам не о чем поговорить?
— Не хочу ворошить прошлое, а нового не склеить.
— Но куда ты направилась?
— К Сметаниной, ночью поезд, оттуда, как говорится, и отчалю на постоянное место жительства.
Поведение Вероники Федотовны переходило всякие границы и поэтому несколько обескуражило Ивана Николаевича.
— Хоть бы поблагодарила за спасение, — беззлобно высказался он.
— За какое еще спасение?
Теперь в глазах женщины появился интерес, она явно не понимала Ивана Николаевича.
— Дело, конечно, не в деньгах, но я по курсу черного рынка выложил в рублях двадцать тысяч долларов за сохранение твоей жизни. А в благодарность не услышал даже единого доброго словечка. Уехать собралась, даже не попрощавшись. — И он обиженно замолчал.
Из дома на крыльцо вышла Элла Николаевна и приветливо махнула рукой. Вероника Федотовна улыбнулась и тоже помахала.
— Проводи меня, — обратилась она к мужу. Уже по дороге спросила: — Что за ересь ты несешь?
— Даже так? — возмутился Миронов. — Овечкой прикинулась? — позволил он себе некоторую вольность, считая, что имеет на это право.
Женщина посмотрела на мужа с недоумением, пропуская оскорбление мимо ушей.
— Или ты умом тронулся, или мы разговариваем на разных языках. Насколько успела сообразить, ты говоришь о моем похищении якобы какими-то преступниками и доказываешь свое героическое участие в спасении. Так?
Миронов в растерянности остановился, соображая, разыгрывает его Вероника Федотовна или говорит серьезно?
— По-твоему, я сказки рассказываю?
— Может, и не сказки, — пожалела она его, — в реальной жизни такие истории случаются. Только подумай: кому и зачем я-то могла понадобиться? Тут не Америка.
Иван Николаевич начинал потихоньку догадываться, что стал жертвой тщательно продуманной аферы.
— Но они потребовали за тебя выкуп, и я заплатил, — произнес он уже не так уверенно, словно боялся показаться обманщиком. — У меня записки сохранились. — И он принялся лихорадочно исследовать содержимое своих карманов. — Вдруг, думаю, пригодятся. Твердо решил: если тебя к утру не отпустят, обращусь в милицию.
— От кого записки?
