— Ну, сынок, держись, если когда-нибудь вылезет наружу правда, которую ты от нас скрываешь, — пригрозил Тимофей Сидорович.
— Ничего я не скрываю, — устало отмахнулся парень и скрылся в своей комнате. Ему хотелось только поскорее добраться до подушки.
Ольга Михайловна Тюленина жила в одной из квартир с удобствами в двухэтажном кирпичном доме, типичном для сельской местности. Она легла в постель, но не спала, а читала книгу при торшере, когда ее потревожил звонок в дверь.
Вероника Федотовна удивила поздним посещением хозяйку, хотя о цели ее визита она догадывалась.
— Проходи, — пропустила она посетительницу в квартиру. Настроение у Тюлениной явно пропало. Ей вовсе не хотелось вести серьезный разговор на сон грядущий. Кроме того, ей звонили из Бузулука и обещали хорошо отблагодарить, если выгорит дело с усыновлением. Она дала полную консультацию по документам, которые необходимо собрать.
— Не могу бездействовать до утра, — оправдывалась Миронова перед заведующей родильным отделением. — Думаю, что для тебя не секрет, по какому поводу я здесь.
— Чаю налить? — предложила Ольга Михайловна.
— Нет, я не займу много времени…
— Хочу, чтобы ты знала, — прервала посетительницу хозяйка, — что я уговаривала твою дочь, как только могла. — Но, — вывернула она кисти ладонями вверх, — все мои усилия потерпели полнейший крах. Как об стенку горох, — сбросила она с себя груз ответственности.
О том, что Веронику Федотовну поджидает очередной сюрприз, в котором сама принимала непосредственное и прямое участие, преследуя корыстную цель, естественно, она умолчала.
— Сама не ожидала от дочери подобной подлости. Но, как говорится, после драки кулаками не машут. Хочу оформить опекунство.
— Это уже не в моем ведомстве.
— Ты хоть скажи, куда обращаться, какие бумаги нужно собирать?
— Понятия не имею, — пожала плечами собеседница. — Впервые столкнулась в своей практике с таким случаем.
Тюлениной было стыдно обманывать подругу, но путь уже выбран и обратной дороги нет. И в данной ситуации они заняли противоборствующие стороны, правда, одна из них об этом не подозревала и всецело доверялась другой.
— Хоть приблизительно скажи, куда мне теперь со своей бедой?
Во взгляде Вероники Федотовны читалось столько мольбы и надежды, что Тюленина не выдержала и отвернулась.
— Начни с райисполкома, — дала она ей ниточку в руки.
Дочь Мироновой на следующий же день собрала свои вещи, забрала документы и, не попрощавшись, уехала в Оренбург, написав лишь коротенькую записочку, что решила поселиться в областном центре, потому что под одной крышей им с матерью стало слишком тесно.
Очередное предательство Лены подтачивало силы Вероники Федотовны, но раскисать было некогда, и она отправилась по инстанциям пробивать разрешение на опекунство собственного внука. Женщина бегала из райисполкома в райздрав, оттуда в собес, затем в роно и так далее. С ног сбилась, все необходимые документы собрала и сразу же кинулась в родильное отделение.
У входа ей попался «жигуленок», за руль которого садился парень, лицо которого почему-то показалось знакомым. Но тогда Вероника Федотовна не обратила на это внимания, иначе бы она еще заметила на заднем сиденье женщину с грудным ребенком, которую к тому же неплохо знала.
Груздевы тоже не догадывались, чей ребенок им достался.
А Тюленина получила в награду за содействие тысячу долларов и лишь успела спрятать их в служебный стол, когда в кабинет ворвалась Вероника Федотовна и выложила стопку документов.
Ольга Михайловна выглянула в окно и, убедившись, что новоиспеченные счастливые родители ребенка покинули территорию больницы, оставив за собой шлейф пыли, повернулась к посетительнице.
— К моему великому сожалению, ты опоздала, — огорошила она подругу.
— То есть? — единственное, что смогла вымолвить та.
— Твоего внука усыновили другие.
Для Мироновой ее слова звучали, словно смертный приговор, который обжалованию не подлежит.
— Кто эти люди? — все же спросила она.
— Мне запрещено давать посторонним такие сведения, — вырвалось у заведующей, и она тут же пожалела о допущенной неосторожности.
— Это я-то посторонняя?! — Теперь Вероника Федотовна была похожа на разбуженный вулкан. — Какое право ты имела так поступить со мной?! — кричала она срывающимся голосом.
— Успокойся, дорогая, успокойся, — пыталась хозяйка кабинета как-то угомонить Миронову и положила руки ей на плечи, предлагая сесть.
— Прочь от меня руки!
Ольга Михайловна, испугавшись, отдернула их, будто ее ужалила ядовитая змея.
— Вот что, — заговорила она официальным тоном. — Не я законы в стране устанавливаю и поэтому выслушивать претензии не намерена.
— Лицемерка, лгунья, а я еще считала тебя своей подругой и доверяла! — обвиняла ее посетительница.
На шум вбежала медсестра Кунина.
— Что тут у вас, Ольга Михайловна?
А у Вероники Федотовны уже совсем пропал голос, и она только размахивала руками. Но внутреннее потрясение и напряжение последних дней не могли не сказаться на самочувствии. Что-то кольнуло в груди, в глазах помутнело, и она медленно осела на стул.
— Дай ей таблетку валидола, — кивнула Тюленина на Миронову, — а когда отойдет, проводи до выхода из больницы, — и сама покинула служебный кабинет.
Потеряв внука, Вероника Федотовна перенесла тяжелый инфаркт и слегла. Ухаживать за ней приходили соседи, а сообщить дочери не могли, так как никто не знал ее нового адреса.
— Ничего, поправитесь, — поддерживала ее сердобольная почтальонша, которая забегала каждый день, но вестей от Лены не приносила.
— Спасибо, Зиночка, — с трудом выговаривая слова, благодарила ее больная. — Только мне здоровье теперь ни к чему: дочь взрослая, самостоятельная, в моих советах и помощи не нуждается, а внука у меня отняли. — И на глазах ее выступили слезы. — Лучше скажи: кто выдумывает такие законы, чтобы…
— Вот поправитесь, и все образуется.
Но Миронова так и не поправилась, покинув бренный мир тихо и незаметно, глубокой ночью и в полном одиночестве. Соседи только утром обнаружили уже остывший труп. Хоронили, что называется, все скопом: соседи и знакомые. Лена Миронова, как ни странно, узнала о смерти матери от Колесникова Виктора два месяца спустя. Она случайно встретила его в городе вместе с Наташей Щукиной, на которой он успел жениться, и оба сияли от счастья в ожидании ребенка.
Лена приехала в родное село, посетила могилку Вероники Федотовны, но не провела там и пяти минут, не проронила и слезинки. Распродала скотину, дом и навсегда покинула место своего рождения. В Пономаревке о ней долго не слышали.
Из Акбулака Груздевы вернулись в Бузулук, где их дожидалась срочная телеграмма от Ольги Михайловны Тюлениной. Николай сразу же позвонил в родильное отделение Пономаревки.
— Добрый день, — поприветствовал он врача, не успела та снять трубку. — Груздевы вас беспокоят.
— Здравствуйте, — отозвалась собеседница. — Который день не могу до вас дозвониться, вот и решила послать телеграмму.
— Нас не было в городе, мы уезжали.
— Чтоб не засорять эфир, сразу перейду к делу. Я не забыла просьбу, с которой вы обращались ко мне, — брала быка за рога Ольга Михайловна.
— И мы не забыли свое обещание, — вставил Николай, имея в виду денежное вознаграждение.
Марина Владимировна, вплотную прижавшись к мужу и ухом к телефонной трубке, сидела, затаив дыхание.
— Вам необходимо собрать следующие документы. — И Тюленина перечислила их. — Желательно не затягивать, а то можете опоздать.
— Спасибо, — еще раз поблагодарил Николай, прежде чем опустить трубку на рычаг аппарата.
— У нас будет ребенок! — Марина поцеловала его и принялась кружиться по комнате.
— К этому еще нужно приложить определенные усилия, — напомнил мужчина, но она и слушать его не желала.
Груздевы опередили Миронову на каких-нибудь полчаса и даже встретились с ней у входа в родильное отделение, но, опьяненные счастьем, по сторонам не смотрели. На семейном совете они постановили переехать в областной центр, туда, где бы никто не сомневался, что сына родила Марина Владимировна. Так они и поступили. На удивление быстро удалось подыскать обмен на равноценную квартиру, а дачу и гараж Николай продал позднее. Груздев устроился работать на машиностроительный завод, а Марина Владимировна полностью посвятила себя малышу.
Груздев довольно успешно и в короткий срок освоил токарное дело. Далее вошел в доверие к определенному контингенту и влился в цикл неофициального, закулисного производства. Они освоили технологию, своровав у японцев идею, по которой выпускали подставки под телевизоры, акустические колонки и радиоаппаратуру, которые легко поворачивались, наклонялись под определенным углом и перекатывались с места на место. В магазинах такой продукции не было, и она пользовалась колоссальным спросом, со всех сторон сыпались заказы от потребителей. Начальник цеха и мастер получали свою долю, кладовщице также платили за материал, и она его списывала. Все были довольны и закрывали глаза на бригадный подряд определенного круга людей, которые первыми освоили этот метод, задолго до официального введения его на заводе.
