Одно было ясно: документы сбросили для того, чтобы их подобрал соучастник. Если мисс Уэйд оказалась на террасе случайно, то кто же этот соучастник? Для тех, кто ничего не знал, ответ был прост — графиня. Но тут у меня было преимущество. Я-то знал, кто такая графиня! Что из этого следует? Да очень просто: бумаги подобрал именно тот, кому они предназначались. И чем больше я об этом размышлял, тем удивительнее казалось мне то, что мисс Уэйд появилась в Аббатстве как раз в два часа ночи.
— Воображаю, в какое затруднительное положение я вас поставила, когда начала приставать с подозрениями насчет графини?
— Да уж, леди Эйлин! Пришлось что-то сболтнуть, чтобы переключить ваше внимание. А каково было мистеру Эверсли, когда графиня начала приходить в себя после глубокого обморока, и он боялся, что она вдруг скажет что-нибудь лишнее.
— Теперь-то понятно, почему Билл тогда так волновался, — сказала Юла, — и все твердил: «Не говорите ничего, пока не придете в себя».
— Бедненький Билл! — сказала мисс Сент-Мор, — ему, несчастному, приходилось строить из себя соблазненного, вот уж он бесился!
— Значит, так, — проговорил суперинтендант Баттл. — Я подозревал мистера Тесиджи, но никаких доказательств добыть не мог. С другой стороны, и мистер Тесиджи насторожился. Он более или менее отдавал себе отчет в том, что затевают против него «Семь Циферблатов», и изо всех сил старался выяснить, кто же у них Номер Семь. Поэтому он напросился к Кутам, ему казалось, что Номер Семь — это сэр Освальд.
— И я подозревала сэра Освальда, — призналась Юла. — Особенно после того, как он ночью явился из сада.
— Ну, я-то его никогда не подозревал, — сказал Баттл. — Но, так уж и быть, сознаюсь, что его молодой секретарь был у меня на примете.
— Шимп? — воскликнул Билл. — Ну да? Вы подозревали Шимпа?
— Да, да, мистер Эверсли, именно Шимпа, как вы его величаете. Уж очень он проворный, да еще из тех джентльменов, что всегда своего добьются, раз уж взялись за дело. Отчасти я подозревал его потому, что именно он относил в ту ночь будильники в комнату мистера Уэйда. Он легко мог тогда же подбросить в спальню стакан и пузырек. И еще: он левша. Найденная перчатка указывала прямо на него, если бы не одно «но».
— Какое?
— Следы зубов! Стаскивать перчатку зубами мог только тот, у кого правая рука была занята.
— Значит, Шимп оказался вне подозрений?
— Выходит, так. Уверен, у мистера Бейтмена и в мыслях не было, что его подозревают.
— Еще бы, — согласился Билл, — да как вы-то могли его заподозрить, такого балбеса, такого зануду, как Шимп?
— Ну, если уж на то пошло, про мистера Тесиджи тоже можно сказать, что он, как вы выражаетесь, балбес из балбесов и без царя в голове. Значит, кто-то из них двоих прикидывался. Когда я решил, что прикидывается Тесиджи, я спросил Бейтмена, что он думает о своем бывшем однокашнике. И выяснилось, что он давно его подозревал и не раз говорил о своих подозрениях сэру Освальду.
— Надо же, — сказал Билл. — И всегда-то этот Шимп прав. Даже зло берет.
— Так вот, — продолжал Баттл, — в результате мы всполошили мистера Тесиджи, он не понимал, чего ждать от этих «Семи Циферблатов», не догадывался, откуда грозит опасность. В том, что в конце концов мы его схватили, заслуга исключительно мистера Эверсли. Он прекрасно знал, с кем имеет дело, и поставил свою жизнь на карту. Одного он никак не ожидал, что и вы окажетесь втянутой в эту историю, леди Эйлин.
— Да уж, никак не ожидал, — с чувством подтвердил Билл.
— Мистер Эверсли отправился к мистеру Тесиджи с заранее придуманной версией, — продолжал Баттл. — Он должен был сообщить, что у него оказались кое-какие бумаги покойного мистера Деверукса. И в них якобы содержатся какие-то туманные намеки на мистера Тесиджи. Будучи его преданным другом, мистер Эверсли, естественно, устремился к нему, чтобы тот эти подозрения развеял. Мы рассчитали, что если мистер Тесиджи действительно тот, кого мы ищем, он постарается разделаться с мистером Эверсли, и мы почти не сомневались в том, как он это осуществит. Все так и вышло: мистер Тесиджи угостил приятеля виски с содовой. Когда он на минуту отлучился, мистер Эверсли успел вылить свой стакан в кувшин, стоявший на камине, но, разумеется, ему пришлось притвориться, будто яд начинает действовать. Он знал: это снадобье убивает не сразу, а постепенно. И стал рассказывать о том, что узнал из бумаг мистера Деверукса, а Тесиджи поначалу все яростно отрицал, но потом, когда увидел (вернее, вообразил, что увидел), как сказывается действие яда, он все признал и объявил, что мистер Эверсли — его третья жертва.
Когда мистер Эверсли якобы потерял сознание, Тесиджи стащил его вниз и усадил в машину. Верх у нее был поднят. А вам, леди Эйлин, он, верно, успел позвонить незаметно для мистера Эверсли. И предложил хитро придуманный план — вы должны были сказать, что повезете мисс Уэйд домой. Вы никому не сказали, что он вам звонил. А потом, когда вас нашли бы убитой здесь, в клубе, мисс Уэйд должна была дать показания, что вы доставили ее домой, а сами отправились в Лондон, чтобы попытаться снова попасть в клуб «Семь Циферблатов».
Мистер Эверсли продолжал играть роль, изображая, что он без сознания. Должен добавить, что как только оба при ягеля отъехали от дома мистера Тесиджи, туда проник один из моих людей и обнаружил кувшин с отравленным виски, в нем оказалось столько морфия, что можно было убить и двоих. Мои люди следили и за машиной мистера Тесиджи. Он поехал за город, на известную площадку для гольфа, вышел там, повертелся, поболтал со знакомыми, сыграл партию в гольф. И обеспечил себе алиби, на случай, если оно понадобится. Машину с мистером Эверсли он оставил в стороне у дороги. Потом вернулся в Лондон и поехал в клуб «Семь Циферблатов». Как только Альфред ушел, он подъехал к самым дверям и на всякий случай — вдруг вы услышите, — выходя из машины, поговорил с мистером Эверсли, затем вошел в дом и разыграл задуманную им комедию.
Когда он сделал вид, что идет за врачом, он хлопнул входной дверью, а сам тихонько поднялся наверх и спрятался за дверью этой самой комнаты, куда мисс Уэйд надлежало послать вас, леди Эйлин, под каким-нибудь предлогом. Мистер Эверсли, разумеется, пришел в ужас, обнаружив, что вы в клубе. Но он решил, что лучше продолжать разыгрывать умирающего. Он знал, что полиция наблюдает за домом, и надеялся, что вам, леди Эйлин, никакая опасность не угрожает. К тому же в любой момент он мог «очнуться». Когда мистер Тесиджи оставил на столе револьвер и, по всей видимости, ушел, мистер Эверсли и вовсе успокоился, ну а что было дальше, — Баттл замолчал и посмотрел на Билла. — Может, дальше, сэр, вы расскажете сами?
— Я все лежал на этом диване, — заговорил Билл, — стараясь сделать вид, что мне конец. А на душе у меня просто кошки скребли. Вдруг слышу, кто-то сбежал вниз по лестнице. Лорейн вскочила и вышла из комнаты. Тесиджи что-то ей сказал, но я не расслышал. Лорейн ответила: «Ну и прекрасно, разыграно как по нотам». А он попросил: «Помоги мне перетащить его наверх. Это не так-то легко, но я хочу уложить их рядышком, вот будет сюрприз Номеру Седьмому». Я сперва не понимал, о чем они толкуют. Тут они поволокли меня сюда, наверх. Должен сказать, им и впрямь было нелегко. Я нарочно старался висеть, как куль. Они втащили меня сюда, и тут я услышал, как Лорейн спросила: «А как с ней? Ты уверен, что она не очнется?» А Джимми, этот мерзавец, заявил: «Не бойся. Я ударил ее изо всех сил». Они ушли и заперли дверь, тогда я открыл глаза и увидел тебя, Юла. Боже ты мой! Наверное, я в жизни такого страха не испытывал, да и вряд ли испытаю! Я ведь решил, что тебя убили!
— Наверное, меня спасла шляпа, — предположила Юла.
— Отчасти, — сказал суперинтендант Баттл. — Но отчасти помогло то, что правая рука у мистера Тесиджи была ранена. Он об этом не подумал, но ударил вас только вполсилы. Однако все равно надо признать, что это не делает чести Скотланд-Ярду. Мы не следили за вами должным образом, леди Эйлин, и это — черное пятно на нашей совести.
— Ничего, я крепкая, — сказала Юла. — И вообще мне везет. Одного никак не пойму, как могла Лорейн во всем этом участвовать? Такая нежная, тихая…
— Ну, — усмехнулся суперинтендант, — такой же была и знаменитая пентонвильская убийца, на совести у которой пятеро детей. Внешность обманчива. У мисс Уэйд плохая наследственность — ее отец не раз сиживал в тюрьме.
— Она тоже арестована?
Суперинтендант кивнул:
— Думаю, виселица ей не грозит, — присяжные обычно отличаются добросердечием. Но этому малому, Тесиджи, виселицы не миновать — и поделом. Я еще не встречал среди преступников такого закоренелого и хладнокровного.
— А теперь, — добавил Баттл, — если голова у вас не слишком болит, леди Эйлин, как насчет того, чтобы отметить благополучный исход? Тут за углом есть один симпатичный ресторанчик.
