Мы бросились к нему.
— Синильная кислота[58], — произнес я, наклоняясь над телом и почувствовав острый запах миндаля, который трудно с чем-нибудь спутать.
— Ах вот как он ухитрился принять яд, — мрачно произнес Холмс и указал на перстень. Крохотная крышка в печатке была приподнята, и в кольце зияло теперь уже пустое углубление.
— Здесь барон хранил капсулу с ядом. Какой же я глупец, Ватсон! — сокрушенно проговорил Холмс. — Ведь я же видел, как он крутит на пальце перстень, но не догадался, с какой целью!
— Мы ничего не успели бы сделать, яд быстродействующий. Как только барон надкусил капсулу, он был обречен, — попытался я успокоить своего друга, но понял, что мои слова вряд ли смогут его утешить.
— Вы правы, Ватсон, — произнес он. — Все же мне хотелось бы воспользоваться случаем и вернуть барону комплимент: он также показал себя достойным противником.
Холмс выглядел совершенно измученным. Меня потрясло то, что я даже не заметил, каких усилий и напряжения стоило моему другу проведенное расследование.
Впрочем, со смертью барона следствие о деятельности «Нидерландско-Суматрийской компании» не прекратилось. Необходимо еще было выполнить немало формальностей, в том числе пройти процедуру дачи официальных показаний, которой подверглись мы оба. Не без влияния Майкрофта удалось избежать каких-либо вопросов и упоминаний о том, каким образом мой старый друг заполучил доказательства виновности барона.
Именно потому, что я не мог написать правду о методе Холмса, пришлось воздержаться от публикации подробного отчета о расследовании дела[59].
На плечи Холмса легли и другие обязанности. Несколько раз ему пришлось выезжать на континент, чтобы помочь полицейским властям в тех странах, где барон занимался мошенничеством, составить полный отчет о деле Мопертюи. Это позволило арестовать и осудить на длительные сроки тюремного заключения сообщников барона — двух так называемых специалистов, якобы занимавшихся изготовлением алмазов в лаборатории, и профессионального взломщика, знаменитого преступника Пьера Лypca, на совести которого были многочисленные похищения необработанных алмазов.
Насколько мне известно, после длительных расследований и выяснения всех обстоятельств похищенные камни были возвращены их законным владельцам. Между тем, хотя поздравительные послания и телеграммы со всей Европы заполнили Бейкер-стрит, Холмсу эти славословия не доставляли особого удовольствия, и он с каждым днем погружался в глубокую депрессию.
О последовавших событиях я упомяну лишь кратко. Если этот отчет когда-нибудь будет опубликован, то читатели смогут узнать о них из рассказа «Рейгетские сквайры», где я во вступительной части описал, насколько это было возможно, все, что случилось потом. Здоровье моего старого друга сдало, и наступила полная депрессия: 14 апреля я был срочно вызван в Лион, где Холмс помогал французской полиции. Его железный организм не выдержал постоянного нервного перенапряжения, и в состоянии глубокого обморока мой друг был доставлен для оказания срочной медицинской помощи в отель «Дюлонг».
По возвращении в Англию я отвез Холмса для реабилитации на неделю в дом моего старого армейского приятеля полковника Хейтера, надеясь, что покой и полная перемена обстановки помогут Холмсу быстрее восстановить здоровье. Но именно тогда, во время отдыха, Холмс оказался вовлеченным в расследование загадочного и сложного дела об убийстве Уильяма Кервена, кучера сквайров Каннингхэмов[60].
Есть лишь один постскриптум, который я хотел бы добавить по делу барона Мопертюи, который не был выяснен в ходе официального расследования и, скорее всего, навсегда останется тайной. Я имею в виду номер счета в одном из швейцарских банков, на который барон Мопертюи переводил средства, вырученные от продажи акций «Нидерландско-Суматрийской компании». Хотя полный список этих вкладов — почти в полмиллиона фунтов стерлингов — был обнаружен среди бумаг барона Мопертюи, никаких указаний относительно того, куда они переводились, найдено не было, если не считать загадочной фразы «Мидас, царь, обращавший все в золото»[61], несколько раз фигурировавшей в тех документах.
Холмс был убежден, что в этой фразе закодированы название банка и номер банковского счета в Швейцарии. Но, несмотря на все усилия, ни ему самому[62], ни кому- либо из экспертов расшифровать код так и не удалось.
Думаю, что деньги вместе с набежавшими процентами все еще хранятся на этом секретном счете, и сейчас, когда я пишу эти воспоминания, капитал барона благодаря долгосрочным процентам успел изрядно увеличиться.
Если мой отчет когда-нибудь будет опубликован и кто-то из читателей расшифрует код, то он получит ключ к огромному состоянию.
Приложение
Гипотеза относительно того, кем была вторая жена доктора Ватсона
Истинным знатокам канонических записок о Шерлоке Холмсе известно, что личность второй жены доктора Ватсона и точная дата вступления его во второй брак окружены завесой тайны.
Единственный раз об этом событии говорит не сам доктор Ватсон, а Шерлок Холмс в рассказе «Обваренный солдат», в котором повествование ведется от лица великого сыщика. Шерлок Холмс мимоходом упоминает о том, что при расследовании дела в январе 1903 года «милый доктор Ватсон… покинул меня ради жены, совершив тем самым единственный эгоистичный поступок за все время нашего знакомства». Согласитесь, фраза лаконичная и загадочная.
Сам доктор Ватсон ничего не рассказывает о своем втором браке. Это умолчание тем более странно, что относительно своей первой жены, в девичестве мисс Мэри Морстен, он не проявлял такой сдержанности. Обстоятельства, при которых доктор Ватсон встретился с мисс Морстен, и дальнейшие перипетии их отношений подробно изложены в повести «Знак четырех». В последующих рассказах, например в «Приключении клерка» и «Человеке с рассеченной губой», доктор Ватсон охотно приводит различные подробности своей семейной жизни, несомненно счастливой, хотя детей у миссис Ватсон и мистера Ватсона не было.
Вторая жена доктора Ватсона умерла между 1891 и 1894 годом, когда мистера Холмса в Англии ни было. Предполагалось, что он погиб от руки профессора Мориарти у Райхенбахского водопада. По возвращении Шерлока Холмса овдовевший доктор Ватсон продал место практикующего врача в Кенсингтоне и вернулся на старую квартиру, которую до женитьбы на мисс Морстен снимал у миссис Хадсон на Бейкер-стрит, 221-Б, вместе с Шерлоком Холмсом. Возможно, это произошло в 1894 году. Некоторые знатоки канона о Шерлоке Холмсе датируют возвращение доктора Ватсона на Бейкер-стрит 1893 годом. Однако в рассказе «Тайный жилец», датированном «началом 1896 года», доктор Ватсон сообщает о том, что получил от Шерлока Холмса «срочную записку» с приглашением навестить его на Бейкер-стрит, из чего следует, что доктор к тому времени еще не вернулся на Бейкер-стрит. — Прим. доктора Джона Ф. Ватсона.
Через некоторое время после этой даты доктор Ватсон встретил молодую женщину, которая впоследствии стала его женой.
В опубликованном каноне о Шерлоке Холмсе имеются разрозненные указания, позволяющие установить приблизительную дату этого события.
Как уже говорилось, случай, описанный в рассказе об «Обваренном солдате», произошел в 1903 году. К тому времени доктор Ватсон женился второй раз и съехал с квартиры на Бейкер-стрит. Но поскольку «в самом конце» июня 1902 года, когда Шерлок Холмс занимался делом о трех Гарридебах, доктор Ватсон все еще проживал на Бейкер-стрит, можно с уверенностью предположить, что в то время он еще не «дезертировал», оставив своего старого дорогого друга ради жены.
Но в рассказе «Знатный клиент», точная дата которого достоверно известна — 3 сентября 1902 года, доктор Ватсон упоминает о том, что тогда он занимал апартаменты на Куин-Энн-стрит[63].
Хотя доктор Ватсон не приводит каких-либо объяснений по поводу изменения своего адреса, по мнению знатоков он съехал с квартиры на Бейкер-стрит из-за своего второго брака. Следовательно, вступить во второй брак доктор Ватсон мог в период от конца июня до начали сентября 1902 года.
Эта предполагаемая дата подтверждается в отчете о деле «Человек на четвереньках», датированном началом сентября 1902 года. В этом рассказе доктор получает от Шерлока Холмса приглашение на Бейкер-стрит и замечает по этому случаю, что тот «пригласил меня туда, где некогда был и мой дом».
К сожалению, сведений, которые позволяли бы установить личность второй жены доктора Ватсона, не так много, поэтому любая попытка узнать, кем была вторая миссис Ватсон, неизбежно сопряжена лишь с чисто умозрительными предположениями.
