— Чтобы от них избавиться, господин Дарзак, мне была необходима уверенность. Одно простое, но убедительное доказательство, показывающее, какой же из двух образов Дарзака был Ларсаном. И это доказательство представили мне вы, в то самое мгновение, когда замкнули круг, в котором находилось Лишнее тело. В тот день вы утверждали, что заперли дверь на задвижку, едва лишь вошли в комнату. И это правда, но вот все остальное было ложью. Вы скрыли, что вошли сюда в шесть, а не в пять, как говорил Бернье и как мы все думали. Кроме меня, только вы и понимали, что Дарзак, явившийся в пять часов, и о котором мы говорили вам, как о вас, не был вами. Но вы промолчали!
И не повторяйте, что не придавали этому времени никакого значения. А вы промолчали! Настоящий Дарзак не стал бы скрывать, что еще какой-то Дарзак, который, может быть, является Ларсаном, пришел раньше него и прячется где-то в Четырехугольной башне. Только Ларсану требовалось утаить, что, кроме него, имеется еще и другой Дарзак. ИТАК, ИЗ ДВУХ ВОПЛОЩЕНИЙ ДАРЗАКА ЛОЖНЫМ БЫЛО ТО, КОТОРОЕ ЛГАЛО! И мои подозрения сменились уверенностью. ЛАРСАН — ЭТО ВЫ! А ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НАХОДИЛСЯ В ШКАФУ, БЫЛ ДАРЗАКОМ!
— Вы лжете! — воскликнул и кинулся на Рультабиля тот, кого я никак не мог считать Ларсаном.
Мы бросились между ними, но Рультабиль, не потерявший самообладания, спокойно протянул руку к шкафу и произнес:
— Он и сейчас еще там!
Неописуемая сцена! Незабываемая минута! Дверь шкафа приоткрылась, как если бы ее подтолкнула изнутри невидимая рука. Должно быть, именно так все и случилось тем страшным вечером. Вечером тайны Лишнего тела.
И Лишнее тело появилось! Возгласы удивления и ужаса одновременно наполнили Четырехугольную башню.
— Робер! — воскликнула Дама в черном.
Это был возглас счастья. Два Дарзака находились среди нас одновременно и настолько похожие, что любой другой, кроме Дамы в черном, мог бы ошибиться. Но сердце ее не ошиблось, хотя разум после рассуждений Рультабиля и мог еще колебаться. Вытянув руки, она направилась ко второму воплощению Дарзака, вышедшему из рокового шкафа. Лицо Матильды сияло. Ее глаза, печальные глаза, блуждающий взгляд которых так часто устремлялся на «другого», смотрели на истинного Дарзака с радостью, но уверенно и спокойно. Это был он! Это был тот, которого она считала погибшим и черты которого пыталась искать на лице другого. Искала, но не находила, обвиняя в этом, ночью и днем, свой рассудок. Тот же, кого до самой последней минуты я полагал невиновным, увидев перед собой внезапно ожившее свидетельство своего преступления, разоблаченный и затравленный, попытался еще раз повторить один из тех трюков, которые так часто его спасали. Окруженный со всех сторон, он попытался бежать! Только в этот момент мы поняли, какую дерзкую комедию он перед нами разыгрывал. Какой силой воли обладал, если, убедившись уже в исходе дискуссии с Рультабилем, и виду не подал, что все проиграно. Больше того, продолжал вести этот спор, который неминуемо должен был привести к гибели, чтобы успеть найти путь к отступлению.
Пока мы смотрели на ожившего Дарзака, Ларсан одним прыжком оказался в соседней комнате, которая служила спальней госпоже Дарзак, и молниеносно закрыл за собой дверь. Мы заметили этот маневр слишком поздно, никто не смог ему помешать. Рультабиль, который во время предыдущей сцены заботился только об охране двери в коридор, не замечал, что каждое движение ложного Дарзака приближало его к спальне Матильды. Но репортер не придавал этому никакого значения, зная, что из комнаты госпожи Дарзак нет другого выхода. И все же, когда бандит оказался за дверью, скрывающей его последнее убежище, наше смятение достигло предела. Мы осыпали дверь ударами, вспомнив об удивительной способности этого человека исчезать на глазах.
— Он убежит, он вновь от нас ускользнет!
Артур Ранс был взбешен больше других. Госпожа Эдит, возбужденная всем пережитым, дергала меня за руку.
Никто из нас не смотрел на Даму в черном и Робера Дарзака, которые, казалось, забыли обо всем и не обращали внимания на окружающую суматоху. Они не произносили ни слова, но смотрели друг на друга так, будто обрели для себя новый прекрасный мир. Мир, подаренный им Рультабилем.
Мой друг позвал на помощь слуг. Они явились с ружьями наперевес, но сейчас нам больше пригодились бы топоры. Дверь в спальню Матильды была достаточно прочной и с внутренней стороны удерживалась крепкой задвижкой. Дядюшка Жак отправился за железным брусом, который мы использовали как таран. С его помощью дверь начала понемногу поддаваться.
Можете себе представить наше волнение! Мы говорили себе, что все возможно, что мы можем оказаться в комнате, где будут только стены и решетки на окнах. Мы готовились увидеть все, что угодно, или, вернее, не увидеть ничего, так как нас продолжала сводить с ума мысль о бегстве или каком-нибудь другом сверхъестественном исчезновении Ларсана.
Когда дверь приоткрылась, Рультабиль приказал слугам снова взяться за ружья, но стрелять только в том случае, если захватить Ларсана живым будет невозможно. Затем последним сильным толчком он распахнул дверь и бросился в комнату. Мы последовали за ним, но на пороге остановились, пораженные открывшимся зрелищем. Прежде всего, Ларсан был здесь! Да, мы его сразу увидели. Казалось, он заполняет собой все помещение, удобно расположившись в кресле посреди комнаты и глядя на нас внимательными и спокойными глазами. Его руки лежали на подлокотниках, а голова опиралась о спинку кресла. Можно было подумать, что он давал нам аудиенцию и приготовился нас выслушать… Мне даже показалось, что губы его насмешливо улыбались. Рультабиль приблизился к креслу.
— Ларсан — спросил он, — вы сдаетесь?
Ответа не было.
Тогда Рультабиль дотронулся до руки на подлокотнике, затем прикоснулся к неподвижному лицу, и мы догадались, что Ларсан мертв. Артур Ранс прослушал его сердце и объявил, что все кончено. Рультабиль указал нам на открытую оправу перстня на пальце у Ларсана, которая, должно быть, содержала молниеносный яд, и попросил всех покинуть Четырехугольную башню.
— Постарайтесь забыть эту смерть, — сказал он очень серьезно. — Я позабочусь обо всем, и исчезновения этого Лишнего тела не заметит никто. Вальтер, принесите сюда мешок, да поскорее.
Этот приказ Артур Ранс перевел на английский язык, а мы, по знаку Рультабиля, вышли из комнаты и оставили его один на один с трупом отца.
В этот момент Робер Дарзак почувствовал дурноту, и нам пришлось перенести его в гостиную Старого Боба. Но это была всего лишь минутная слабость. Открыв глаза, он улыбнулся Матильде, склонившейся над ним в страхе потерять любимого человека, которого она в результате обстоятельств, все еще оставшихся загадочными, только что обрела вновь. Заверив, что ему ничто ни угрожает, Робер Дарзак попросил ее и госпожу Эдит покинуть комнату. Я и Артур Ранс оказали ему необходимую помощь, одновременно поинтересовавшись, каким образом человек, которого умирающим затолкали в мешок, смог появиться живым из шкафа. Мы расстегнули ему рубашку и сняли с груди бинты. Оказалось, что ранение, благодаря счастливой случайности, которые не так уж и редки, как это принято полагать, было не слишком серьезным. Во время ожесточенной схватки с Ларсаном пуля ударила Дарзака в грудную кость и расплющилась, вызвав сильное кровотечение и непродолжительную, но почти мгновенную потерю сознания.
Бывает, что раненые подобным образом разгуливают с друзьями уже спустя несколько часов после того, как эти же самые друзья, по их глубокому убеждению, присутствовали при последнем вздохе несчастного умирающего. Да я и сам прекрасно помню историю с одним из моих добрых друзей, журналистом Л., стрелявшимся на дуэли с музыкантом В. Мой друг очень расстроился, вообразив, что насмерть поразил своего противника пулей в грудь, и тот скончался на месте. Неожиданно «покойник» приподнялся и всадил в бедро моего друга пулю, которая едва не повлекла за собой ампутацию и на долгие месяцы уложила его в постель. Музыкант же быстро оправился и уже на другой день преспокойно гулял по бульвару. Он, так же как и Дарзак, был ранен в грудную кость, и на мгновение потерял сознание.
Пока мы перевязывали Робера Дарзака, появился дядюшка Жак и прикрыл дверь в гостиную. Вначале я этому удивился, но затем послышались шаги в коридоре и странный шум, как будто по полу тащили что-то тяжелое. Я подумал о Ларсане, о мешке для Лишнего тела и о Рультабиле. Оставив Артура Ранса возле Дарзака, я подошел к окну и понял, что не ошибся. Мрачный кортеж двигался по двору. Была уже почти ночь, и благословенный мрак начал окутывать землю. Однако я различил Вальтера, которого поставили на страже под аркой садовника. Он поглядывал в сторону первого двора и был готов преградить путь любому, кто пожелал бы проникнуть во двор Карла Смелого. Рультабиль и дядюшка Жак двигались к колодцу. Две тени, согнувшиеся под тяжестью третьей, которую я уже раньше видел. В ту ужасную ночь она содержала тело.
