— К чему вы клоните, Аллейн? Мне очень не нравится ваш тон! Что вам нужно?
— Мне нужна правда. Мне нужна правда о том, чем вы занимались вчера вечером. Правда о том, что вы делали в Хаммер-Фарм. Правда о содержании седьмой главы мемуаров вашего отца, хотя, полагаю, она мне уже известна. Убит человек. Я — полицейский, и мне нужны факты!
— Все, что вы сказали, не имеет никакого отношения к смерти Картаретта, — заявил Лакландер и провел языком по губам.
— Ваш отказ от объяснений меня в этом не убеждает.
— А кто сказал, что отказываюсь?
— Отлично! — со вздохом произнес Аллейн. — Перейду сразу к делу. Вечером вы взломали ящик письменного стола полковника Картаретта, чтобы найти экземпляр седьмой главы?
— Да как вы смеете оскорблять меня?!
— Вы отрицаете, что взломали ящик?
Лакландер судорожно вздохнул и беспомощно развел руками. После чего с вызовом ответил:
— Естественно, я не занимаюсь ничем подобным. Но в данном случае я выполнил просьбу членов семьи. Ключи не нашли, а нужно было много сделать — обзвонить родственников, оповестить знакомых и все такое. Вдова даже не знала, как зовут его адвокатов! И мы думали, что записная книжка находится в ящике.
— В запертом ящике? Записная книжка?
— Да.
— Она там оказалась?
Он смутился и ответил:
— Нет.
— И вы этим занимались до нашего приезда?
— Да.
— По просьбе миссис Картаретт?
— Да.
— А мисс Картаретт? Она принимала участие в поисках?
— Нет.
— А в ящике было что-нибудь?
— Нет! — с вызовом ответил Джордж. — Там ничего не было!
Он стушевался и как-то обмяк.
— А я утверждаю, что вы взломали ящик не по просьбе миссис Картаретт. Более того, вы сами на этом настояли, поскольку во что бы то ни стало пытались разыскать измененный вариант седьмой главы. И я утверждаю, что вы использовали сложившиеся с миссис Картаретт отношения, чтобы принудить ее к этому.
— Нет! И вы, черт возьми, не имеете права…
— Полагаю, что вам отлично известно, что ваш отец написал в измененном варианте седьмой главы, которая, по сути, является признанием. Там он, во-первых, берет на себя ответственность за доведение молодого Людовика Финна до самоубийства и, во-вторых, признается в предательском сговоре с немецким правительством против своего собственного. В случае публикации эта глава покрыла бы имя вашего отца бесчестьем, и чтобы этого не допустить, вы были готовы на самые крайние меры, на которые, собственно, и пошли. Вы невероятно тщеславны и крайне болезненно и даже фанатично оберегаете все, что связано с честью семьи. И что вы на это скажете?
У Джорджа задрожали руки. Он посмотрел на них и сунул в карманы, будто исправляя невольный промах в этикете. И вдруг разразился резким, скрипучим смехом, переходившим в какие-то клокочущие звуки при вдохах.
— Что за чушь! — прохрипел он, для убедительности складываясь пополам, будто никак не мог остановиться от приступов душившего его смеха. — Нет, правда, это уже слишком!
— А что вас так рассмешило? — с невозмутимым видом поинтересовался Аллейн.
Джордж покачал головой и вытер глаза.
— Извините, — задыхаясь, произнес он. — Понимаю, что веду себя странно, но никак не могу сдержаться. — Аллейн заметил, как сквозь полуприкрытые веки Джордж бросил на него настороженный взгляд. — Вы же не думаете, что я?.. — Не закончив вопроса, он махнул покрытой веснушками рукой.
— Что вы убили полковника Картаретта? Вы это хотели спросить?
— Что за мысль! То есть как я мог это сделать? Когда? И чем?
Аллейн смотрел на спектакль, разыгранный Джорджем, с чувством брезгливости.
— Я понимаю, что смеяться некрасиво, — не унимался тот, — но представить такое! Как? Когда? Чем?
И в голове Аллейна невольно пронеслись латинские выражения: «Quomodo? Quando? Quibus auxiliis?»
— Его убили, — ответил он, — двумя ударами, которые нанесли вчера примерно в пять минут девятого вечера. Убийца стоял в старом ялике. Что же касается «каким образом», то…
Он заставил себя взглянуть на Джорджа Лакландера, на лице которого по-прежнему застыла маска притворного веселья.
— …череп пробили трость-сиденьем вашей матушки, а сначала оглушили, — он заметил, как Джордж непроизвольно сжимает и разжимает свои веснушчатые пальцы, — клюшкой для гольфа.
В это время раздался телефонный звонок — это доктор Кэртис разыскивал Аллейна.
Он взял трубку, когда дверь в кабинет открылась, и в дверях показались леди Лакландер и Марк. Они подошли к Джорджу, и все трое молча ждали, когда детектив освободится.
— Нас не подслушают? — спросил Кэртис.
— Нет, все в порядке, — беззаботно ответил Аллейн. — Боюсь только, что не смогу вам помочь, но вы можете потихоньку продолжать начатое.
— Вы, насколько я понимаю, сейчас у Лакландеров? — тихо поинтересовался Кэртис.
— Так и есть.
— Хорошо. Я звоню насчет чешуек. Ни на предметах, ни на одежде обнаружить чешуйки разных рыб не удалось.
— Нет?
— Нет. Только на тряпке. Той, что вытирают кисти.
— Оба типа?
— Да. И еще на сиденье в ялике.
— Вот как?
— Да. Мне продолжать?
— Обязательно!
Кэртис вернулся к работе, а Аллейн и Лакландеры смотрели друг на друга.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Между Хаммер-Фарм и Нанспардоном
Закончив свои дела в Суивнингсе, сестра Кеттл решила сначала заехать в Хаммер-Фарм к дочке садовника, у которой был абсцесс, а уже потом вернуться в Чайнинг. Сестре Кеттл не хотелось тревожить хозяев, которых постигло такое несчастье, и она решила, что незаметно пройдет боковой дорожкой прямо к дому садовника. К тому же она рассчитывала, что удастся немного посплетничать с женой садовника и выяснить не только подробности похорон, но и чем занималась полиция, как переносили горе вдова и дочь и как местные жители относились к скорому браку между мисс Роуз и доктором Марком. Ей также хотелось узнать, ходили ли какие-нибудь разговоры о миссис Картаретт и сэре Джордже Лакландере, правда, из уважения к Лакландерам она сразу дала себе обещание немедленно пресечь любые сплетни на этот счет, если только их услышит.
Последняя встреча с капитаном Сайсом ее расстроила. Застав его в таком неприглядном виде средь бела дня, она испытала горькое и неожиданное разочарование. Наверное, именно этим объяснялась та непростительная резкость, с которой она позволила себе с ним разговаривать, однако, поразмышляв, она пришла к выводу, что причиной было ее искреннее беспокойство. Потому что она действительно очень за него переживала. Конечно, она отлично понимала, что капитан только притворился больным и сымитировал приступ люмбаго, а на самом деле ему просто хотелось, чтобы она к нему заезжала. Однако — чего греха таить! — этот обман ей не только не был неприятен, но, напротив, от него на душе становилось тепло. Однако у старшего инспектора Аллейна отношение к обману было совершенно другим, и это ее даже пугало. Что ж, подумала она, поворачивая к Хаммер-Фарм, в ее возрасте не пристало волноваться из-за таких пустяков. С присущим ей пиететом в отношении знати она отнесла Красавчика Аллейна, как его именовали в вечерних газетах, к тем «достойным» людям, к которым причисляла Лакландеров в отличие от таких, как она сама, Фокс, или Олифант, или даже Китти Картаретт. При мысли о ней сестра Кеттл, поджав пухлые губы, вспомнила, как неловко капитан Сайс пытался утаить довольно-таки экзотическую акварель с Китти Картаретт. Несмотря на все попытки сестры Кеттл выбросить это воспоминание из головы, оно возвращалось к ней с постоянством, достойным лучшего применения.
Она вылезла из машины и, прихватив сумку, стала обходить особняк, направляясь к домику садовника. Она глядела прямо перед собой и вздрогнула, когда неожиданно ее окликнули по имени.
— Эй, привет! Сестра Кеттл!
На террасе сидела Китти Картаретт, а перед ней стоял столик с накрытым чаем.
— Не желаете присоединиться? — позвала она.
Сестре Кеттл ужасно хотелось выпить чашечку, а главное, поквитаться с Китти Картаретт. Она приняла приглашение и подсела к столику.
— Наливайте сами и угощайтесь, — предложила Китти.
У нее был измученный вид, скрыть который не помогал даже толстый слой косметики. Сестра Кеттл коротко поинтересовалась, удалось ли Китти поспать.
— О да! — подтвердила та. — Наглоталась снотворного, но после него всегда не по себе, верно?
— Еще бы! С ним надо обращаться крайне осторожно, дорогая.
— Чего уж теперь! — раздраженно воскликнула Китти и прикурила новую сигарету от старой. Ее пальцы дрожали. Она обожглась и невольно чертыхнулась.
— Постарайтесь успокоиться! — В сестре Кеттл взял верх профессиональный долг. — Не нужно нервничать! — Решив, что Китти надо помочь выговориться, она поинтересовалась: — А как прошел ваш день?
