— Конечно, драться с пьяными позор, — произнес Билл, — но с тобой иначе нельзя.
Джоунс поднялся на ноги.
— Ах, это маленький Билл, вот это кто! — проревел он. — Свидание в темноте, да? — Он мерзко выругался и попытался нанести удар.
Рука Билла сделала молниеносное движение, и Джоунс снова оказался на полу.
— Это тебе не спорт, Джоунс. Успокоился или повторить?
— Билл!
Джоунс молчал. Эллери с трудом разглядел, что он пытается подняться. И вдруг он снова прыгнул вперед. Некоторое время до Эллери доносились пыхтение и звуки ударов, наносимых кулаками. Затем снова шум падения.
Джоунс выругался. Эллери слышал, как он поднимается и пошатываясь уходит. Еще через некоторое время до него донесся шум мотора, но потом и он стих.
Эллери вышел на площадку.
— Герой! — неодобрительно обратился он к Биллу. — Знаешь, кто ты, сэр Галахад? Глупец.
— Садись, садись, — обиженно пробормотал Билл. — У меня давно руки чесались врезать этому самовлюбленному столпу общества. С первого раза, как я увидел его отвратительную рожу. И никто не смеет так говорить с Андреа.
— А где Андреа? Ее здесь не видно.
— Я здесь, — раздался ее голос.
— Где?
— Это место сугубо приватное, сэр, — мягко проговорила Андреа.
Эллери поднял вверх руки.
— В жизни не видел подобного изобретения, материально поддерживаемого присутствием маленького Эроса. Но что я могу здесь поделать! Будьте благословенны, друзья мои. Отвести вас в дом, Андреа?
— Жди меня у машины, — сказал Билл сонным голосом.
Эллери широко улыбнулся и отступил в тень. Затем услышал, как Андреа и Билл медленно направились в дом.
Когда Билл появился около машины, он был молчалив, но лицо его сияло. Эллери бросил косой взгляд на приятеля, освещаемого слабым светом приборной доски «дюзенберга», усмехнулся про себя, включил мотор и тронул машину с места.
* * *
На главной улице Эллери остановил машину, извинился и быстро зашел в аптеку. Его не было довольно долгое время. Вернувшись, проехал дальше и вновь остановился у телеграфа, зашел туда. Но через пять минут опять сел за руль.
— Что все это означает? — спросил Билл.
— Сделал пару звонков по телефону. Один — в Трентон.
— В Трентон?
— Хотел поговорить с Эллой Эмити. Но ее весь день не было в редакции. Наверное, как всегда, ведет какое-то репортерское расследование. Мозговитая дама. А потом говорил с сержантом Вели.
— По частному делу? — Билл поглубже уселся на своем месте.
Эллери завел мотор и только после этого ответил с усмешкой:
— Можно сказать и так. Наш сержант, да будет тебе известно, скала, не поддающаяся разрушительным действиям времени. Я всегда приникаю к его могучему плечу, когда мною овладевает усталость. Он, знаешь ли, Пятница моего папаши и молчаливый, как мумия фараона. В общем, Вели знает хорошее агентство и обещал немедленно пустить по следу ищеек.
Билл резко выпрямился:
— Эллери!
— А ты что думал, идиот? Твои галантные выходки в Ойстер-Бей заставили меня изменить планы. Я же знал, что делал, когда спрятался, чтобы он не видел нас. Но теперь, если он проболтается, то может наделать много бед. Твое присутствие в тех краях наверняка у кого-то вызовет подозрение.
— Не мог же я поддаться этому хлыщу, — начал оправдываться Билл.
— Конечно, конечно, Ромео, понимаю. Но нет худа без добра. В этом есть свои преимущества. Охрана порой эффективнее, когда охраняемый не знает о ее присутствии. Люди Вели будут следить за Андреа и ее матерью достаточно плотно, не бойся. Так что у них будет лучшая в этих условиях охрана.
— Но что, если тень этой чертовой убийцы поймет?
Эллери сделал обиженный вид.
— Мой дорогой Билл! Если мои распоряжения дают мне чувство безопасности, они должны радовать и тебя. В этом деликатном вопросе я очень привередлив.
— Ну ладно, ладно. Но какой будет ужас, если она узнает. Вдруг она поймет, что Андреа раскололась?
— Чего-чего?
— Что «чего-чего»?
— Как это — раскололась?
— Ну, она же рассказала нам, что произошло в тот вечер.
— Ну и что из того?
— Что-то я тебя не понимаю, — удивился Билл.
Эллери долгое время молча вел машину.
— Неужели, Билл, до тебя никак не дойдет, что преступник смертельно боится чего-то, что связано с присутствием Андреа на месте преступления в тот вечер? — наконец проговорил он. — Ты же слышал рассказ Андреа. Тебе что-нибудь стало ясно? Это вывело тебя на нужный след? Ты увидел в этом что-то опасное для преступника с точки зрения детектива?
— Нет, — нехотя согласился Билл.
— Но что-то ведь должно быть. Если бы Андреа видела убийцу хоть мельком, хоть краем глаза, только лицо, фигуру, одежду или, скажем, руку, было бы понятно, почему эта пляшущая тень считает нужным предостеречь Андреа, чтобы та держала язык за зубами. Но убийца прекрасно знает, что Андреа не видела ничего, — получив удар сзади, она мгновенно упала без сознания. Так чего же боится убийца?
— Вот и скажи, — мрачно парировал Билл.
— Слушай, Билл, как насчет того, чтобы переночевать у меня? — вдруг предложил Эллери, а затем, нажав на акселератор и пустив «дюзенберг» на полную скорость, пробормотал как бы про себя: — А может, что и выйдет. Может, что и выйдет.
— Ты это о чем?
— Да так.
— А зачем ты заходил на телеграф?
— Проверить эту сегодняшнюю телеграмму Андреа, которая заманила ее в «Северный берег».
— Ну и что?
— Ничего. Служащий не помнит, кто ее посылал.
* * *
Утром инспектор отправился на Сентр-стрит, а Эллери с Биллом остались в гостиной Квинов одни. Но вскоре зазвенел дверной звонок, и затем до них донесся голос Джуны. Тот со свойственной ему бесцеремонностью допрашивал кого-то в прихожей.
— Джуна! — позвал Эллери слугу. — Кто там?
— Девушка, — объявил Джуна, появляясь в гостиной. Мальчишка, несмотря на свой нежный возраст, был уже закоренелым женоненавистником.
— Этот жуткий тип чуть мне мозги не проел, — раздался из-за его спины голос. — Надо понимать, что женщин у вас принимают не часто. О!
Билл вскочил, прикрывая ладонями лацканы позаимствованной у Эллери полосатой пижамы и бросая взгляд на дверь спальни, но только охнул и еще глубже осел в кресле.
— Вы оба удивительно многословны, — с усмешкой заметил Эллери. — Как хорошо, что вы явились, Андреа! Вы застали нас буквально... Впрочем, не важно. Да входите же, входите! А ты, Джуна, если еще раз тявкнешь на эту даму, я тебе шею сверну.
Джуна только осклабился и скрылся на кухне. Однако тут же вернулся с чистой чашкой, блюдцем, салфеткой и чайной ложкой.
— Кофе? — спросил он у Андреа и снова улетучился.
— Какой милый юноша, — рассмеялась она, пока Эллери наливал ей кофе. — Он мне, пожалуй, нравится.
— А вы ему. Джуна обычно строг с теми, кого в душе обожает.
— Билл Энджел, я смотрю, вы от смущения готовы провалиться сквозь землю. А я-то думала, холостяков ничем не проймешь.
— Это все из-за пижамы, — краснея, принялся оправдываться Билл.
— Да, есть в ней что-то выдающееся. Это ваша пижама, мистер Квин? Благодарю. — Андреа сделала глоток кофе. Вид у нее был свежий, почти счастливый, на ней было платье веселой расцветки. От переживаний вчерашнего дня не осталось и следа.
— Это мое либидо вылезает, — с иронией бросил Эллери и обратился к Андреа: — Похоже, сегодня утром вы в лучшем расположении духа.
— Что верно, то верно. Ночь проспала без задних ног, утром покаталась на лошади по парку, и вот я здесь. А тут, оказывается, вы оба. И все еще не одеты, хотя половина одиннадцатого утра!
— Это все из-за Билла. Он, знаете ли, храпит как какой-то виртуоз. Я полночи из-за него с боку на бок ворочался.
Билл вспыхнул и сердито посмотрел на Эллери:
— Это он все врет! Я в жизни не храпел!
— Слава богу! А то я не вынесла бы жизни с храпящим мужчиной, — засмеялась Андреа.
— Ах, не вынесла бы? — парировал Билл. — Хочу — храплю, не хочу — не храплю, и хотел бы я взглянуть на женщину...
— Вы только посмотрите, как мальчик рассердился, — насмешливо проговорила Андреа. — О, Билл, как же ты мне нравишься, когда у тебя вот так загораются глаза, и ты строишь такие гримасы.
— Да, кстати, Андреа, — вмешался Эллери, — все прошло нормально? Я о вчерашнем.
— О да, — легко отозвалась она. — Мама приехала вскоре после вашего отъезда. Конечно, она очень удивилась, увидев меня, но я наплела какую-то чушь и уговорила ее вернуться в город.
— Никаких неприятностей? — с тревогой спросил Билл.
— Абсолютно никаких. Во всяком случае, не из тех, что вы называете неприятностями. — Лицо Андреа стало серьезным. — По возвращении меня ждала куча яростных посланий от матери Берка. Но, боюсь, вам это ничего не говорит: вы не знаете мать Берка.
