— Вы знаете? — удивилась Андреа.
— Не все, конечно. Может, половину. Я знаю, что в ту ночь, когда вы были в этой хижине на Делавэре, что-то произошло. Произошло с вами. Я думаю, Андреа, что эти обгорелые спички и жженая пробка были правильно выявлены во время суда над Люси. Убийца написала этой пробкой вместо карандаша записку. Записка исчезла, но вы там были, понимаете? Значит, записка предназначалась вам. И все ваши последующие поступки ясно доказывают, что в этой записке убийца угрожала вам. — Эллери поднял руку и нетерпеливо разогнал дым от трубки. — Но все это гадания. Мне нужны факты, мне нужна правда от вас, как единственного свидетеля, который был рядом с убийцей и может эту правду восстановить.
— Но это ничего вам не даст, — прошептала Андреа из сгущающейся темноты. — Я вас не обманываю. Ну неужели вы думаете, совесть позволила бы мне молчать? Неужели вы действительно думаете, что, несмотря ни на что, я не рассказала бы, что знаю, если бы считала, что это поможет Люси?
— Может, лучше предоставить судить об этом мне, Андреа?
Девушка вздохнула, словно сдаваясь.
— Все, что я говорила вам до сих пор, в основном правда, но не полная. Я действительно получила ту телеграмму, взяла родстер Берка и поехала в ту субботу в Трентон.
— И дальше?
— Первый раз я приехала туда часов в восемь. Погудела, но никто не вышел. Я вошла. Внутри никого не было. Я увидела мужские костюмы на вешалке, стол, все это поразило меня. Было в этом что-то подозрительное, что ли, и я вдруг почувствовала, как бы это объяснить... что здесь произошло что-то страшное или должно произойти. Я выбежала, вскочила в «кадиллак» и помчалась в сторону Кэмдена, чтобы по пути обдумать увиденное.
Андреа остановилась, и какое-то время все сидели молча. В сгущающейся тьме Билл пытался рассмотреть ее черты. Лицо у него было такое же бесцветное, как ее платье.
— А потом вы вернулись, — подсказал Эллери. — Но вернулись не в девять, как говорили нам, правда, Андреа, а около девяти?
— На часах на приборной доске было восемь тридцать пять.
— Ты уверена? — резко подал голос Билл. — Ради бога, не ошибись на этот раз! Ты уверена?
— О, Билл, — взмолилась Андреа и, к их ужасу, разрыдалась.
Билл оцепенел, затем вскочил и бросился к ней.
— Андреа! — воскликнул он. — Плевать, что там было. Черт с ним со всем. Только, умоляю, не плачь. Вечно я как слон в посудной лавке. Ради бога, не плачь. Ты же понимаешь, верно? Я совсем извелся из-за сестры.
Он взял ее за руку и держал нежно, едва дыша, словно это была драгоценность. Билл долго так стоял, пока Андреа не заговорила снова. К этому времени совсем стемнело, так что виден был только огонек в трубке Эллери.
— Когда я приехала первый раз, — дрожащим от волнения голосом продолжила Андреа, — в хижине было темно. Я включила свет — ту лампу на столе. А когда вернулась, это было уже после полдевятого, лампа горела. Я увидела это из машины: в окне был свет.
— Там стоял «форд», — перебил ее вдруг Эллери, — на этой дорожке, что полукольцом охватывает дом. Я имею в виду, когда вы приехали во второй раз, так ведь?
— Да, я поставила машину прямо за ним. Помню, все еще удивлялась, чей это автомобиль. А потом... — Она прикусила губу. — Потом уже я узнала, что это была машина Люси. Но тогда я не знала. Я пошла в дом, рассчитывая увидеть Джо.
— Ну и?.. Дальше.
Андреа рассмеялась горьким смехом:
— Я чувствовала какое-то беспокойство, но могла ли я ожидать то, что увидела? Я открыла входную дверь и остановилась на пороге. Все, что я с порога видела, — это стол, тарелка на нем, горящая настольная лампа. Сейчас мне кажется, я тогда уже до смерти испугалась. Что-то подсказывало... Я сделала несколько шагов внутрь, и тут...
— Андреа, — взволнованно произнес Билл. Ее рука затрепетала в его ладонях.
— Я увидела пару ног на полу позади стола. Они были совсем неподвижны. Я прижала ладонь к губам. На мгновение все у меня в голове смешалось, а потом взорвалось. Наступил полный мрак. Единственное, что помню, — это острая боль в затылке и что я падаю.
— Она ударила тебя, — в ужасе выдохнул Билл, и его слова отозвались эхом.
Прошло еще некоторое время, прежде чем Эллери проговорил:
— Тот, кто это сделал, услышал звук подъехавшей машины, затаился. Можно было убежать через заднюю дверь, но уехать следовало на «форде». Это было частью плана, чтобы поставить под подозрение Люси. А когда вы вошли, надо было вывести вас из строя. Как это я не понял раньше? Эта записка... Продолжайте, Андреа.
— Мне повезло, что я была в шляпе, — продолжила девушка с полуистерическим смешком. — А может, она... может, она ударила меня не сильно. Я пришла в себя в начале десятого, несколько минут десятого. Помню только, что посмотрела на часы, хотя все было как в тумане. В комнате опять никого не было. То есть я решила, что никого нет. Я лежала на полу перед столом, там, куда упала, когда меня ударили. Голова раскалывалась. Во рту пересохло. Я поднялась и оперлась о стол. Я еще не совсем пришла в себя. И тут до меня дошло, что у меня что-то в руке.
— В какой руке? — быстро спросил Эллери.
— В правой. В той, что была в перчатке. Это был обрывок бумаги, оберточной бумаги. Вроде той, что я видела на каминной доске, развернутой.
— Ну, я и хорош! Надо было повнимательнее рассмотреть эту обертку. Но она была так изорвана. Ах, простите, Андреа. Продолжайте.
— И хотя в голове у меня плыл туман, я взглянула на нее. На ней были какие-то знаки. Я стояла у стола, как раз под лампой. И прочитала, что там написано.
— Андреа, — прошептал Эллери. — Если бы... Где эта записка? Господи, смилуйся! Вы сохранили записку, Андреа?
В темноте он не мог видеть лица девушки. Но Билл, все еще не выпускавший из своих рук ее ладонь, словно она была тоненькой нитью жизни, протянутой над бездной, почувствовал, как Андреа встрепенулась, сунула свободную руку под вырез платья и вытащила снова.
— Я знала, что придет день, несмотря ни на что, — просто сказала она. — Да, я ее сохранила.
— Билл! — воскликнул Эллери. Он вскочил и с такой быстротой бросился к друзьям, что те от неожиданности вздрогнули. — Свет. Достань коробок спичек у меня из кармана. Мне нужен свет. Да бросьте вы держаться за ручки, как школьники, скорее! Свет!
Билл смущенно стал искать спички и после некоторых усилий чиркнул одной. Щеки его были густо карминовыми. Андреа закрыла глаза от вспышки света. А Эллери, тут же наклонившись над запиской, внимательно изучал каждую букву, каждое слово, как будто этот клочок оторванной и смятой оберточной бумаги был древним священным манускриптом.
Спичка погасла. Билл зажег другую. Затем еще. Он извел почти весь коробок, пока Эллери не выпрямился, продолжая в явном замешательстве и с некоторым разочарованием рассматривать печатные буквы.
— Ну и как? — спросил Билл, снова поглощенный ночной темнотой. — Что там?
— А? — откликнулся Эллери, откинувшись на спинку кресла. — Не больно много, но и то, что есть, немаловажно. Я возьму ее, Андреа, если не возражаете. Здесь написано: «Ни слова о том, что ты видела или слышала сегодня вечером, если тебе дорога жизнь твоей матери». Слово «что» подчеркнуто жирной чертой.
— Андреа, — протянул взволнованно Билл. Однако дальше этого, очевидно, двинуться не смог.
Эллери услышал в темноте тяжелый вздох Андреа, а Билл почувствовал слабое пожатие ее руки.
— Интересно, — продолжил Эллери с отсутствующим видом. — Конечно, теперь, во всяком случае, понятно, почему вы это скрывали, Андреа. От вашего молчания зависела жизнь вашей матери, как вас кто-то, кто и был убийцей, предупредил. Задним числом все становится ясно. — Он почмокал губами. — Но я-то хорош! И как на меня нашла такая глупость? Как говорится, знал бы, соломки бы подложил. Так ваша мать, как я понимаю, ничего об этом не знает?
— О, что вы!
— И вы никому не доверили своей тайны до сегодняшнего дня?
— Как я могла? — Андреа поежилась.
— Да, тяжкое бремя, — посочувствовал ей Эллери. — Такого и врагу своему не пожелаешь.
— Но сегодня вечером... Она, должно быть, напугана. Я об этой страшной личности. Глупой была я, а не вы. И как это я так опростоволосилась? Понимаете, сегодня, когда пришла телеграмма, я совсем голову потеряла. Это было как гром с ясного неба. Я решила, что произошло что-то ужасное. Вот и помчалась в этот отель. Кто бы это ни был, он знал, что делал. Не успела я вбежать в зал — я даже не успела сообразить, что со мною сыграли злую шутку, — как чья-то рука прижала мне к носу что-то мягкое с тошнотворным запахом, и я потеряла сознание. Дальше помню только, что пришла в себя на улице на этих стульях и рядом Билл. — Андреа замолчала, и Билл от смущения, кажется, был готов провалиться сквозь землю.
— Вы не видели ничего? Лицо, руку, хоть кусочек одежды?
