Начала Фрэн с подробных лекций по «Макбету» и трех сочинений на ту же тему. Подумав при этом, что заодно освежит в памяти когда-то пройденное. За час она прочитала все бумаги, которые лежали перед ней. Кроме «Макбета» ей пришлось продираться через лекцию по истории на тему Контрреформации и работы по психологии: гендерные стереотипы и социальное давление. И ни намека на сам фильм. Лишь кое-где встречались отдаленно связанные с фильмом почеркушки — очевидно, Кэтрин думала о своей работе постоянно. На полях одной лекции и плана сочинения Фрэн заметила что-то вроде каракулей. Поначалу она равнодушно скользнула по рисунку взглядом, решив, что никакого смысла он в себе не несет. Однако когда тот же рисунок повторился, обратила на него внимание. Он был точной копией первого. Даже не рисунок, а скорее, логотип: на фоне языков пламени Кэтрин начертила восьмисторонний кристалл — «Огонь и лед».
Фрэн показала рисунок Юэну. Он вернулся к уже просмотренным бумагам и обнаружил еще три таких.
— Надо же, а я и не заметил, — удивился Юэн. — Видимо, у меня нет вашего внимания художника. Я сосредоточился на словах.
— Что-нибудь нашли?
— Да нет, — медленно ответил он, вынужденный признать поражение. — Ничего.
— Может, то, что имеет отношение к ее недавней работе, лежит все же в школьной сумке? Или в блокноте? В котором запись с названием фильма. Или в одной из папок?
Фрэн начинала терять терпение. Почему не поискать в первую очередь там, где вероятнее всего и найдешь? Или он дожидается, пока она уйдет, чтобы заняться поисками в одиночку?
— Возможно, вы правы, — сказал Юэн, отрываясь от лежавших на столе бумаг. — А может, я сам себя обманываю и причину ее смерти мы никогда не узнаем.
Фрэн потянулась к сумке и выгребла из нее пригоршню мятой бумаги, лежавшей на самом дне. Первым же клочком оказался билет на паром. Фрэн передала его Юэну:
— Она ездила на Уолсу накануне Рождества. Может, к кому-то из друзей?
— Кажется, помню, да. Там была вечеринка. Она рассказывала про какого-то парня из школы. Но вряд ли это для нас важно.
— А вот еще — чек из супермаркета. — Фрэн положила мятую бумажку на стол и разгладила. — Супермаркет в Леруике. Кэтрин была там накануне того самого дня. Она говорила, что собирается в магазин?
— Нет. — Юэн взял у Фрэн чек и, сдвинув брови, стал читать. — Ничего из этого я в нашем холодильнике не видел. Кэтрин не стала бы брать домой сосиски или, скажем, этот пирог. Она и мясо-то почти не ела, а уж всякие сосиски и колбасы — подавно.
Он посмотрел оборотную сторону чека. Фрэн успела только заметить, что там что-то написано. Но поскольку чек был в руках у Юэна, ничего не разобрала. Наконец Юэн положил клочок на стол, придвинув к ней:
— Взгляните, что написано на обороте. Это рука Кэтрин.
Фрэн прочитала: «Катриона Брюс. Страсть или ненависть?»
— Что бы это могло значить?
— Слова из все того же стихотворения. — Юэн взял антологию и прочитал вслух надтреснутым, будто старческим, голосом:
Вкус страсти я познал вполне —
Пожалуй, мир сгорит в огне.
Но если дважды гибель ждет,
То, ненависть познав сполна,
Я знаю, как смертелен лед…[7]
— Интересно, что Кэтрин хотела этим сказать? — Фрэн позабыла, что совсем недавно Юэн ее раздражал. Загадочные слова пробудили в ней азарт исследователя. — Что Катриону убили, испытывая к ней страсть? Или ненависть? Это можно отнести к любому преступлению. Но как это связано с фильмом?
— Думаю, нужно копать глубже. — Сидевший в кресле Юэн выпрямился. И заговорил четким, хорошо поставленным голосом — как профессор, читающий лекцию: — Начнем с самого начала: почему вообще Кэтрин заинтересовалась Катрионой Брюс? Я, к примеру, узнал о ее существовании совсем недавно. Слышал, конечно, что раньше в этом доме жили Брюсы, но понятия не имел, что у них в свое время дочь пропала. Неужели Кэтрин что-то узнала об исчезновении этой девочки? Если так, это вполне могло послужить мотивом для убийства.
Фрэн слушала Юэна и ушам своим не верила. Ей казались невероятными такие далеко идущие умозаключения, выведенные из нескольких слов на мятой бумажке. И все же в логике ему не откажешь.
— А давайте пролистаем блокнот до конца? И посмотрим, что в папках, — предложила она.
И тут же поняла — такая напористость попросту неприлична. Как будто для нее расследование обстоятельств гибели Кэтрин — всего-навсего захватывающая игра. Она обернулась к Юэну, надеясь, что тот все же не обиделся, но его внимание привлек шум снаружи.
— Машина, — сказал он. — Наверняка Брюсы. Не ждал их так скоро.
Юэн сунул чек в блокнот, блокнот — в сумку и пошел открывать. Фрэн сложила книги и бумаги с сочинениями Кэтрин обратно в коробку и задвинула ее под стол.
В глубине души Кеннет и Сандра ожидали увидеть дом таким, каким оставили. Они робко вошли в гостиную, но ничего не узнали. Озираясь подобно деревенским простакам, попавшим в большой город, Кеннет и Сандра растерялись.
— Красиво, — наконец нашлась Сандра. — У вас очень красиво.
Фрэн видела, что мыслями Юэн далеко — без сомнения, его больше занимают найденные в сумке дочери чек из супермаркета и непрочитанный блокнот. Может, перебирая ее вещи, он верит, что ушедшая из жизни дочь по-прежнему рядом. И продолжает с ним говорить.
Однако семейство Брюсов наверняка сочло его человеком нелюбезным, даже высокомерным. Роль хозяйки Фрэн пришлось взять на себя: предлагать кофе, показывать, куда повесить верхнюю одежду. Брюсов сопровождала женщина-полицейский в штатском. Возможно, они знали ее давно, еще до отъезда, потому что обращались к ней по имени — Мораг.
— А хотите, можете походить по дому одни, — наконец предложила Фрэн Брюсам. — Как вы, Юэн, не возражаете?
Юэн от неожиданности вздрогнул:
— Да-да, конечно.
Сын Брюсов, Брайан, следовал за родителями; на все вопросы Фрэн, предлагавшей кофе, прохладительные напитки, он отвечал односложно. Парень был долговязым, нескладным, с ломающимся голосом и очень себя стеснялся. Когда родители пошли на второй этаж, он остался внизу — сидя у камина и уставившись себе под ноги, вертел в больших ладонях банку колы. Юэн стоял у огромного окна и обозревал Вран-горку; казалось, он и не заметил, что парень еще здесь. Фрэн первой не выдержала гнетущей тишины.
— Ты, наверное, мало что здесь помнишь, да? — обратилась она к Брайану. — Когда вы уехали, тебе ведь было всего ничего.
Парень поднял голову — она заметила его усеянный прыщами подбородок.
— Кое-что очень даже помню, — сказал он. — Тот день, когда сестра пропала. Хорошо помню.
Фрэн ждала продолжения, но он замолчал. Немного погодя отпил из банки, запрокинув при этом голову.
— Какие-то отдельные детали, да? — сделала новую попытку Фрэн. — Что ел на завтрак, что надел…
Парень улыбнулся, и Фрэн подумала, что из него вполне может вырасти симпатичный молодой человек.
— Ну да, на мне была футболка с эмблемой «Селтика»[8]. Не знаю почему, но я всегда болел за них.
— Это случилось летом, верно? В летние каникулы? Школьных занятий в тот день ведь не было?
— Школа — полный отстой.
— Правда? — Фрэн хотелось спросить почему, но она боялась, что парень снова замкнется.
— Мне кажется, это все сестра. Она школу терпеть не могла, ну а я — на нее глядя.
— Почему ей в школе так не нравилось?
Парень пожал плечами:
— Миссис Гёнри ее невзлюбила. Я случайно услышал. Знаете, как бывает: родители думают, что дети не слышат или не понимают, что к чему, и откровенничают. Папа хотел перевести сестру в другую школу. Говорил, в этой миссис Гёнри вечно будет ее шпынять. Мама возражала: мол, неудобно, да и что они скажут миссис Генри? — Он посмотрел на Фрэн: — На самом деле они и Генри никогда не были друзьями. Так, заходили друг к другу по-соседски. Понимаете, так запросто Кат в другую школу было не перевести. Все равно что сказать миссис Генри в лицо: «Учительница из вас хреновая». Когда Кат исчезла, мать во всем винила себя: учись Катриона в другой школе, ничего этого не случилось бы. Папа говорил, чтобы она не выдумывала чепухи. Тогда как раз были каникулы, и о школе сестра думала меньше всего.
— А почему миссис Генри невзлюбила Катриону?
«И что произойдет, если она невзлюбит Кэсси?»
— Ну, не знаю. Сестра егозой была той еще. Вечно ей не сиделось на месте, она часто поступала наперекор. А еще ей нравилось быть в центре внимания.
— Тебе, наверное, трудновато приходилось?
— Да нет. Я-то к этому не стремился. — Брайан помолчал. — Миссис Генри считала, что Катриону необходимо показать врачу. Ну, там, психологу или еще кому. Папа тогда не на шутку разозлился. Говорил, что с Катрионой все в порядке. Что она смышленая девочка, просто надо суметь ее заинтересовать. А миссис Гёнри не сумела. — Брайан снова улыбнулся. — Ясное дело, это тоже было не для моих ушей.
