— И наверное, немало лет, — заметил Аллейн. — По-моему, мышьяк в качестве крысиной отравы давно уже вышел из употребления. — Он поднялся, вслед за ним встал и Фокс. — Ну что ж, это, пожалуй, все, — заключил Аллейн.
— Нет, не все, — твердо возразила Милли. — Мне надо знать, что эта женщина наговорила о моем сыне.
— Она утверждает, что розыгрыши они придумывали совместно, и он это признает.
— Должна сказать вам, — в первый раз голос Милли дрогнул, — должна сказать, что она пытается им прикрыться. Она пользуется его добротой, открытым нравом и любовью к разного рода забавам. Говорю вам…
В этот момент открылась дальняя дверь, и в гостиную заглянул Седрик. Мать сидела к нему спиной и, не замечая его появления, продолжала говорить. «Его используют, его используют», — повторяла и повторяла она дрожащим голосом. Седрик перевел взгляд с матери на Аллейна, который, в свою очередь, внимательно наблюдал за ним. Седрик поморщился, состроил недовольную, жалостливую мину, но губы оставались неподвижными, так что в целом лицо у него перекосилось. Он вошел и неслышно прикрыл за собой дверь. В руках у него был саквояж, весь покрытый наклейками, принадлежащий, по всей видимости, мисс Орринкурт. Поморщившись еще раз, он поставил его рядом со стулом и лишь затем направился к камину.
— Милли, дорогая, — проговорил он, кладя ей руки на плечи. Она вскрикнула от неожиданности. — Ну вот, напугал. Ты уж извини меня, пожалуйста.
Миллимент прикрыла ладонями его руки, и на мгновение, уступая ее беспокойному и требовательному прикосновению, он замер на месте.
— Ну, Милли, что случилось? — проговорил Седрик. — Кто это использует бедного маленького меня? Уж не Соня ли?
— Седди?!
— Я таким дурнем оказался, ты даже представить себе не можешь. Ну вот и пришел, как хороший мальчик, повиниться, — залепетал он тошнотворно и опустился на пол, привычно прижавшись к коленям матери. Она крепко обняла его. — Мистер Аллейн, — заговорил Седрик, широко округляя глаза, — мне очень стыдно за то, что я умчался тогда вслед за тетей Полин. Глупость какая-то, право слово, глупость. Но есть у некоторых привычка выражаться очень уж своеобразно, и вот тебе, пожалуйста, она тут как тут, пыхтит, шипит и вообще всячески дает понять, будто бы я пытаюсь скрыть какой-то страшный скелет в своем, вы уж поверьте, уныло-пустом шкафу.
Аллейн выжидательно молчал.
— Видите ли, мистер Аллейн (Милли, радость моя, тебя ждет небольшое потрясение, но не обращай внимания), видите ли, мистер Аллейн, между мной и Соней возникло, как бы это выразиться, некоторое взаимопонимание. Это дело самого последнего времени. Уже после того, как сюда приехала дражайшая миссис Аллейн. Она много чего здесь подметила, возможно, и это тоже.
— Если я вас правильно понимаю, — вставил Аллейн, — то вы явно заблуждаетесь. Уверен, ничего такого она не подметила.
— Правда?
— Вы что, пытаетесь объяснить мне, каким образом оказались в спальне мисс Орринкурт вечером, накануне смерти вашего деда?
— Так ведь после заявления тети Полин, — недовольно пробормотал Седрик, — между прочим, своими сведениями она обязана ночному визиту в старинные помещения в конце коридора, — после этого ничего не оставалось, как чистосердечно во всем признаться, верно?
— Седрик, — всполошилась Миллимент, — что тебе сделала эта женщина?
— Да ничего, радость моя, благодарение Богу, ничего. Я попытаюсь все объяснить. Она действительно очень хороша, не так ли, мистер Аллейн? Милли, дорогая, я знаю, что она тебе с самого начала не понравилась, и, судя по всему, ты оказалась совершенно права. Но знаешь, я был так заинтригован, а ей было так скучно, и нам захотелось чуть-чуть поразвлечься. Я просто заскочил к ней по пути к себе, и мы немного похихикали над теми страшилками, что происходят внизу.
— А еще, — предположил Аллейн, — вы рассчитывали узнать подробности нового завещания сэра Генри.
— Да, и это тоже, не отрицаю. Знаете, мне подумалось, что летающая корова — это уж, как бы сказать, слишком. Соня, понимаете ли, еще до ужина ее изобразила. А потом, уже в ходе застолья, Старик огласил завещание, которое нам обоим показалось вполне приемлемым; эта невыносимая Пэнти осталась за бортом, и в таком случае почему бы не оставить ее в покое.
— Седрик, — внезапно оборвала его мать, — полагаю, на этом лучше остановиться. Мистер Аллейн все равно не поймет. Так что хватит.
— Милли, радость моя, разве ж ты не видишь, что наша славная старушка Полин уже бросила в землю страшное зернышко сомнения, и теперь надо просто вырвать его, пока оно не дало побегов. Верно, мистер Аллейн?
— Полагаю, — откликнулся тот, — вам следует выложить все, что вам известно.
— Именно! Итак, на чем это я остановился? А, да. В общем, все было бы в порядке, если бы Кэрол Эйбл, дама настолько ученая и «не от мира сего», что буквально монстром кажется, не состряпала неопровержимое алиби для этого зловредного ребенка. Естественно, это заставило Старика обратить свой подозрительный взгляд на всех остальных. Он составил новое завещание, в котором со всеми и разобрался, — кроме Сони. И чтобы уж быть откровенным до конца, позвольте сказать вам обоим, Милли и мистер Аллейн, что я очень хочу скорейшего завершения дела, независимо от того, Соня убила или нет.
— Конечно, она, — отрубила Милли.
— Да? Откуда такая уверенность? Мне важно это знать.
— Ты о чем это, Седрик? Не понимаю…
— Ну… Ладно, оставим это.
— По-моему, я понимаю, что хочет сказать сэр Седрик, — вмешался Аллейн. — Речь идет о браке с мисс Орринкурт, когда-нибудь в будущем, не так ли?
— Нет! — отрывисто, громко выдохнула Миллимент и с силой сдавила плечо Седрика.
— Милли, дорогая, — запротестовал он, морщась от боли, — прошу тебя, будем сохранять приличия.
— Чушь, — бросила она. — Скажи ему, что это чушь. Что за дикая идея! Скажи ему.
— Что толку, если Соня скажет ему нечто совершенно иное? — Седрик повернулся к Аллейну: — Вы ведь понимаете меня, верно? То есть я хочу сказать, дама она, бесспорно, весьма эффектная, и в своем роде история может получиться довольно забавной. Как вам кажется, мистер Аллейн, ведь может? Мне — да.
Его мать снова подняла шум. Седрик резким движением освободился от ее хватки и поднялся на ноги.
— Хватит, Милли, что за идиотизм? Какой смысл играть в прятки?
— Ты же сам себе вредишь!
— Почему? В конце концов, мы с тобой, как и все члены семьи, в одинаковом положении. Я не знаю, замешана ли Соня в этой истории, но хочу узнать. — Седрик с улыбкой посмотрел на Аллейна. — Когда мы встретились в тот вечер, она мне сказала о новом завещании. И мне стало ясно, что в случае его смерти я оказываюсь практически на мели. Так что с моей стороны заговора нет, мистер Аллейн. Я не убивал Старика. Pas si bete![50]
— «Pas si bete», — повторил Фокс, направляясь вместе с Аллейном в то крыло здания, где находилась школа. — Ну, дураком его действительно не назовешь, как вам кажется, мистер Аллейн?
— Ни в коем случае. На мякине нашего Седрика не проведешь. Но что же это за хладнокровный червячок, а, Фокс? Дед умирает, оставляя ему большое ненужное поместье, которое не на что содержать. С другой стороны, тот же самый дед оставляет целое состояние своей так называемой невесте. Лучший выход из этой ситуации для Седрика с его непрочным финансовым положением — жениться на разбогатевшей мисс О. Я мог бы поймать этого молодого человека на чем угодно, — задумчиво продолжал Аллейн, — и все равно остался бы с носом.
— Кажется, это случай для министра внутренних дел, — заметил Фокс.
— Ну да, ну да. Боюсь, вы правы. Сюда, по коридору, так нам, кажется, объясняли? Там должна быть дверь, обитая зеленым коленкором. Думаю, здесь, Фокс, нам стоит разделиться. Вы займетесь всякими мелочами из рассказа Изабель, на которые раньше не обращали внимания, ну и заодно такими же мелочами касательно мисс Орринкурт. А вот и дверь. Затем, Фоксик, вы извлечете тело покойного Карабаса и поместите его в ящик для обуви. Между прочим, знаете, кто оборвал жизнь бедного Карабаса?
— Мистер Баркер призвал мистера Джунипера, — ответил Фокс, — и велел ему сделать укол. Полагаю, это был стрихнин.
— Ладно, что бы там ни было, надеюсь, вскрытию это не помешает. Встретимся на второй террасе.
За зеленой дверью вся атмосфера Анкретона казалась накаленной. На месте тяжелых ковров были волокнистые дорожки, коридоры продувались ветром со всех сторон и пахли дезинфекцией, а там, где когда-то висели, возможно, викторианские офорты, можно было увидеть картины в вызывающе современном стиле, выполненные с откровенным презрением к уютной, но явно нежеланной домашности.
Пойдя в ту сторону, откуда доносились визг и пронзительные крики, Аллейн отыскал большую комнату, где собрались подопечные мисс Эйбл. На полу валялись кубики от строительных игр, брикеты пластилина, краски, молотки, обрывки бумаги, ножницы и клей. Пэнти, заметил он, возилась с весами, гирьками и мешочками с песком; при этом она отчаянно спорила с каким-то маленьким мальчиком. Увидев Аллейна, Пэнти скорчила рожу и громко засмеялась. Он помахал ей, девочка сразу же картинно рухнула на пол и принялась разыгрывать сцену крайнего изумления.
