Дороти Сэйерс - Где будет труп

— Да, это я уловил.

— У него на руке вытатуирована змея, точно как у Мартина. А затем я внезапно вспомнила, что при встрече его лицо показалось мне знакомым. И поняла, кто он.

— Вы сказали ему об этом?

— Нет, просто закричала. Прибежала миссис Уэлдон и спросила, что случилось. И я ответила, что увидела змею — тогда я только об этом могла думать. Да так оно и было, конечно.

— Что сказал Генри?

— Ничего. Он был очень сердит. Конечно, решил, что я подняла шум из-за того, что он меня пытался поцеловать. Только матери он этого сказать не мог.

— Не мог, но вы не думаете, что он сложил два и два?

— Нет. Надеюсь, что нет.

— И я надеюсь, иначе он может удрать.

— Я знаю. Мне надо было прилипнуть к нему и не отходить ни на шаг. Но я не могла. Питер, я не могла. Если честно, я испугалась. Это глупо, но я видела Алексиса с перерезанным горлом и как кровь залила все кругом — это было ужасно. И мысль о том, что… фу!

— Погодите немножко. Давайте это обдумаем. Вы уверены, что не ошибаетесь насчет змеи? Уэлдон — правда Мартин?

— Да. Это точно он. Теперь я ясно это вижу. У него тот же профиль, я вспомнила, те же рост и телосложение. И голос. Волосы другие, конечно, но он легко мог их покрасить.

— Мог. И волосы у него выглядят так, будто их недавно покрасили, а потом заново осветлили. Я подумал, что они странные и будто неживые. Что ж, если Уэлдон — это Мартин, то тут, без сомнения, дело нечисто. Но, Гарриет, пожалуйста, не берите в голову, что он убийца. Мы доказали, что у Мартина не было возможности этого сделать. Он не мог оказаться на месте в нужное время. Вы забыли?

— Да, наверное, забыла. Показалось совершенно очевидным, что если он был в Дарли, да еще переодетый, то он в чем-то замешан.

— Конечно, он в чем-то замешан. Но в чем? Он не мог быть в двух местах одновременно, даже если бы переоделся Вельзевулом.

— Не мог, никак не мог. Какая я дура! Сидела тут в ужасе и придумывала, как же нам теперь сказать об этом миссис Уэлдон.

— Боюсь, ей все равно придется сообщить, — серьезно ответил Уимзи. — Очень похоже, что он причастен, даже если зарезал не сам. Вот только зачем ему быть в Дарли, если фактический убийца — не он?

— Ума не приложу!

— Здесь определенно не обошлось без гнедой кобылы. Но как? Зачем она вообще ему понадобилась? Я в тупике, Гарриет, в тупике.

— И я.

— Что ж, нам остается только одно.

— Что же?

— Спросить его.

— Его?

— Да. Мы спросим его самого. Вероятно, всему этому можно придумать невинное объяснение. И если мы его спросим, ему придется что-то отвечать.

— Угу. И это означает объявление войны.

— Не обязательно. Мы не скажем ему, в чем именно мы его подозреваем. Думаю, лучше вам предоставить это мне.

— Да уж, лучше давайте вы. Боюсь, я справилась с Генри далеко не так хорошо, как рассчитывала.

— Не знаю, не знаю. Так или иначе, вы добыли весьма ценные сведения. Не волнуйтесь. Мы Генри наизнанку вывернем. Я только заскочу в «Гранд-отель» и проверю — вдруг вы его спугнули.

Он так и сделал — и обнаружил, что Генри, даже не думая удирать, ужинает и играет в бридж в компании других постояльцев отеля. Прервать их и задать свои вопросы? Или подождать? Наверное, лучше подождать, чтобы вопрос сам всплыл в разговоре завтра утром. Он договорился с ночным портье, попросив сообщить, если Генри сделает что-то, наводящее на мысль о спешном отъезде, и удалился в свой штаб для дальнейших размышлений.

Мистер Уэлдон не удрал. Уимзи не составило никакого труда отыскать его на следующее утро. Он был рад, что не стал торопиться, потому что утром получил письмо от старшего инспектора Паркера.

Мой дорогой Питер!

Чего еще вам будет угодно? У меня есть для вас немного предварительной информации. Если обнаружится что-нибудь новенькое, я сообщу.

Во-первых, ваш мистер Хэвиленд Мартин — никакой не большевистский агент. Счет в том кембриджском банке у него уже давно. У него есть небольшой домик на окраине, к которому прилагается дама.

Он его снял вроде бы в 1925-м и время от времени там появляется — в темных очках и т. д. Банку его рекомендовал некто м-р Генри Уэлдон из Лимхерста, Хантингдоншир. Мартин считается спокойным клиентом. Денег у него на счету немного. Там думают, что его работа связана с путешествиями. Все это наводит на мысль, что джентльмен ведет двойную жизнь, но большевистскую теорию можете выбросить из головы.

Сегодня я виделся с Моррисом, он у нас главный по большевикам. Он ничего не знает ни про какого русского шпиона или агента коммунистов, который мог бы отираться в Уилверкомбе. Назвал это бредом сивой кобылы.

Кстати, полиция Кембриджа, которую я пытал по телефону насчет Мартина, хочет знать, в чем дело. Сначала из Уилверкомба звонят, потом я! К счастью, я неплохо знаком с тамошним супером и уговорил его надавить на банк. Подозреваю, он решил, что это как-то связано с двоеженством!

Кстати о двоеженстве — Мэри передает привет и интересуется, не продвинулись ли вы на пути к единоженству. Велела мне посоветовать его вам исходя из собственного опыта, что я и делаю, в точности исполняя приказ.

Любящий вас,

Вооруженный этим знанием, Уимзи налетел на Генри Уэлдона, который встретил его своей обычной агрессивной фамильярностью. Лорд Питер терпел ее, пока считал нужным, а затем беспечно произнес:

— Кстати говоря, Уэлдон, вчера вы сильно напугали мисс Вэйн.

Генри неприветливо покосился на него:

— Неужели? Ну а вы чего суете нос?

— Я не имел в виду ваши манеры, — пояснил Уимзи, — хотя вынужден признать, что они несколько экстравагантны. Но почему вы не сказали, что виделись с ней раньше?

— Раньше? Да по той простой причине, что мы не виделись.

— Будет, будет, Уэлдон. А в прошлый четверг? На Хинкс-лейн?

Он побагровел.

— Не понимаю, о чем вы.

— Разве? Дело, конечно, ваше, но если вы желаете сохранить инкогнито, стоит избавиться от той картинки на руке. Насколько я знаю, такие вещи можно удалить. Самый простой способ — татуировка телесного цвета.

— О… — На несколько секунд Генри замер, затем по его лицу медленно расплылась ухмылка. — Так вот что эта фифа имела в виду, когда завопила, что видела змею. Глазастая девица, Уимзи. Надо же, углядела.

— Следите, пожалуйста, за собой, — сказал Уимзи. — Вы соблаговолите отзываться о мисс Вэйн с должным уважением, чем избавите меня от неприятной обязанности вколачивать ваши зубы в затылочную кость.

— Хорошо, как пожелаете. Посмотрел бы я, как вам…

— А вы ничего не увидите, это просто случится. Но сейчас не время для сравнительной физиологии. Я хочу знать, что вы делали в Дарли в переодетом виде.

— А вам какое дело?

— Никакого, но полиция может заинтересоваться. В данный момент им интересно все, что происходило в прошлый четверг.

— A-а, понятно. Хотите что-то на меня повесить. Но ничего у вас не выйдет, и зарубите это себе на носу. Да, я приехал сюда под другим именем. Что, нельзя? Не хотел, чтобы мать знала, что я здесь.

— Почему?

— Ну, мне не по душе была история с Алексисом. Я это признаю: и раньше говорил, и если повторю, беды не будет. Я хотел выяснить, что происходит. Если дело и впрямь дошло до свадьбы, я хотел этому помешать.

— Разве это нельзя было сделать открыто, не крася волосы и не наряжаясь в темные очки?

— Конечно можно. Я мог ворваться к этим голубкам, закатить дикий скандал и, скорее всего, отпугнуть Алексиса. А потом что? Мать устроила бы мне адскую сцену и оставила бы с шиллингом в кармане. Нет. Я собирался все как следует разнюхать, понять, правда ли у них дело на мази, и если да, поймать сопляка и откупиться от него по-тихому.

— Для этого вам понадобились бы деньги, — сухо сказал Уимзи.

— Не уверен. Я слышал, у него тут была девочка, так? Если бы мать про нее узнала…

— О да — своего рода шантаж. Начинаю понимать. Вы намеревались собрать в Уилверкомбе сведения о прежних связях Алексиса и затем предоставить ему выбор: или вы рассказываете о них миссис Уэлдон, а он рискует остаться с носом, или он берет ваши деньги и перестает изображать верного любовника. Так?

— Так.

— А почему в Дарли?

— Чтобы не наткнуться на старушку в Уилверкомбе. Пара очков и пузырек краски для волос могут обмануть деревенский люд, но от острого взгляда любящей мамани, сами понимаете, это вряд ли спасет.

— Безусловно. Позвольте поинтересоваться, далеко ли вы продвинулись в своем щекотливом расследовании?