Прислуживала в баре дочь владельца гостиницы Трикси Плоуман — румяная и полногрудая красотка с горделивой осанкой. Когда Камилла вошла, в баре никого не было, но, заглянув через стойку в пивную, она увидела там своего дядю, Эрнеста Андерсена. Он тоже заметил девушку, усмехнулся и стал переминаться с ноги на ногу.
Камилла перегнулась через стойку и крикнула:
— Может, вы зайдете сюда, дядя Эрни?
В ответ он пробормотал что-то насчет того, что ему неплохо и в пивной. Из-под стола раздался вой его собаки.
— Ну надо же! — воскликнула Трикси. — Столько лет не видел свою племянницу — и так относиться!
— Да ладно, — не стала обижаться Камилла. — Хуже было бы, если б он вообще забыл, что у него есть племянница.
Тогда — пусть не во всеуслышание — Эрни заметил, что слишком уж она стала заумная, мол, им всем не чета.
— Да нет же! — обиженно вскричала Камилла. — Ничего подобного! Господи!
— Да ладно тебе, — сказала Трикси, всем своим видом показывая, что не стоит обижаться на дураков. Эрни улыбнулся и при этом как-то странно повел бровями. — Хотя, чего уж греха таить, — призналась Трикси, — мы и впрямь давненько тебя не видели. — После чего добавила со всей деревенской прямотой: — Аж с тех пор, как твою бедную мамочку привезли сюда на вечный покой.
— Пять лет прошло, — кивнула Камилла.
— Точно.
— Эх! — громко встрял в разговор Эрни. — Ничего бы не сказал, если б сидела она дома, не высовывалась… Вышла бы за кого-нибудь из своих… Так нет же, наша Бесси была для этого слишком важная персона… А в итоге-то что — кончила свою жизнь как последняя тварь.
— Ну, это еще как посмотреть, — фыркнула Трикси. — Я лично так не считаю. Ох, до чего ж от псины твоей воняет! — добавила она.
— Плевать, — мрачно отозвался он.
— Почему это как тварь? — возмутилась Камилла. — Они с отцом жили счастливо, он очень ее любил. До сих пор не может поверить, что она умерла. — Камилла подняла глаза на Трикси. — Они правда любили друг друга. И поженились по любви.
— Конечно, так все и было, ей необыкновенно повезло, — мягко сказала Трикси и, выразительно посмотрев на Эрни, поставила прямо перед его носом полпинты пива.
— А потом убил ее — да? — пробурчал Эрни, глядя куда-то вниз, словно обращался к своим ботинкам. — Вместе со своими вонючими деньгами и своей, видите ли, любовью — в могилку ее, да? Каково?
— Нет. Нет, нет! Как вы можете!
— Ну-ну, не бери в голову. — Трикси кивком указала Камилле на дальний столик закрытого бара. — Странный он. Не стоит из-за него расстраиваться.
— Мне написали, что дедушка велит мне приехать. Что все будут со мной дружелюбны…
— Конечно, так и будет. Это только Эрни такой. Что тебе принести, подружка?
— Сидр, если можно. И себе тоже возьми, Трикси.
На лестнице послышались какой-то шум и возня, и вслед за этим в бар вошла миссис Бюнц. Сняв пальто и размотав один из своих шарфов, женщина осталась в платье из котсуолдской шерсти и деревянных бусах.
— Добрый вечер, — поздоровалась она приветливо. — И какой вечер! Опять метет!
— Добрый вечер, мэм, — приветствовала гостью Трикси, а Камилла, разумеется, тут же узнала в миссис Бюнц необыкновенную «колоритную фигуру», которую увидела из окна, и радостно отозвалась:
— Главное, чтобы с головой не замело!
Миссис Бюнц подплыла к стойке бара, и Трикси поинтересовалась:
— Будете что-нибудь?
— Благодарю, — кивнула миссис Бюнц. — Пожалуй, мне бы не помешало пропустить кружечку. Если не ошибаюсь, я приехала в медовый край?
Трикси переглянулась с Камиллой и обнажила зубы в самой что ни на есть приветливой улыбке:
— Но мы не наливаем меду в баре, мэм. Хотя в окрестностях и впрямь есть любители меда.
Посетительница небрежным жестом облокотилась на стойку.
— Старик Лицедей, например… — проворковала она.
Тевтонка уже привыкла, что после ее высказываний люди открывают рот и не знают, что сказать. Переводя взгляд с одного удивленного лица на другое, она лучезарно улыбалась, и при этом щеки ее становились похожи на розовые новогодние шары. Вообще она сильно напоминала иллюстрацию к сказке братьев Гримм.
— Вы хотите сказать — мистер Вильям Андерсен? — подняла брови Трикси.
Миссис Бюнц озорно кивнула. Камилла начала что-то говорить, но осеклась. По соседству в пивной раздалось громкое покашливание Эрни.
— Может, желаете что-то другое, мэм? — спросила Трикси.
— Разумеется, желаю. Дайте мне зидру, — решительно постановила немка, желая вписаться в местный колорит.
Камилла не сдержалась и прыснула от смеха. Чтобы хоть как-то сгладить свое неприличное поведение, она поспешно сказала:
— Вильям Андерсен — это мой дедушка. Вы его знаете?
Миссис Бюнц уже устала постоянно улыбаться, но тем не менее не прекращала этого занятия и только с горечью думала про себя, что никогда, никогда ей не постичь всех тайн английских сословий!
— Да, — радостно кивнула она, — я уже имела удовольствие познакомиться с ним. Сегодня. По дороге сюда. Этот старик воистину прекрасен, — убежденно добавила фольклористка.
— Прекрасен?
— Да!.. Душой, — уточнила она, неопределенно покрутив в воздухе руками. — А какая живость, я бы сказала — стремительность!
— Да-да… — с сомнением в голосе протянула Камилла. — Да, конечно.
Миссис Бюнц отхлебнула свой сидр, после чего извлекла из сумки какой-то конверт и положила на стойку.
— Меня попросили это передать, — сказала она, — одному из постояльцев гостиницы. Может, вы сможете мне помочь?
Трикси взглянула на письмо.
— Это тебе, подружка, — окликнула она Камиллу.
Камилла взяла конверт. При этом ее щеки зарделись как маков цвет, а сама она с удивлением взглянула на миссис Бюнц.
— Спасибо, — пискнула она. — Только я совсем… то есть я хотела сказать… разве вы…
— Это чистой воды случайность, — беззаботно прощебетала миссис Бюнц. — Просто я была рада помочь — вот и все.
Камилла пробормотала в ответ что-то очень вежливое и, извинившись, устроилась в укромном уголке у камина, чтобы прочитать письмо.
Дорогая и очаровательная Камилла, — говорилось в письме. — Не сердись на меня за то, что я приехал на этой неделе домой. Ты говорила, чтобы я не ездил следом за тобой, но, поверь, я не мог поступить иначе — ведь близится Мардианский моррис и Рождество. В гостиницу к тебе я не поеду, не буду даже звонить. Но, пожалуйста, в воскресенье приходи в церковь. Ты будешь стоять и петь, и у тебя изо рта будут вылетать облачка пара. А я устроюсь где-нибудь неподалеку и тоже стану пыхтеть как паровоз. Так мы сможем хоть что-нибудь делать вместе. И ты обязательно почувствуешь, как сильно я тебя люблю.
Ральф.
Прочитав письмо не меньше шести раз подряд, Камилла положила его в карман брюк. Она бы с удовольствием засунула его под свой толстый свитер, но побоялась, что оно может выскользнуть.
Глаза ее так и горели. Она уговаривала себя, что на самом деле ей следует быть печальной — разве не она решила, что с Ральфом все кончено? Однако письмо странным образом излечивало ее от тоски, и сердце чуть не выпрыгивало из груди от радости.
Миссис Бюнц тоже пристроилась со своим сидром у камина, но чуть поодаль. Ее задумчивый, как показалось Камилле, взгляд был устремлен в огонь. Тут дверь пивной открылась, и помещение разом заполнили мужские голоса — неторопливые и глуховатые, какие услышишь только в деревне. Трикси поспешила к стойке, чтобы обслужить посетителей, на помощь к ней вышел сам Том Плоуман — хозяин гостиницы. «Надо же, — думала Камилла, — я уже забыла эти голоса. А может, никогда и не помнила. Откуда я только родом?» Она услышала возглас Трикси:
— И она тоже — да вон она…
Наступила тишина, было слышно только покашливание. Камилла почувствовала, что миссис Бюнц следит за ней взглядом. Поднявшись, девушка направилась к стойке. Заглянув через пухлое плечо Трикси за прилавок, она увидела в пивной своих пятерых дядей — Дэна, Энди, Нэта, Криса и Эрни — и еще дедушку Вильяма. Было очень странно смотреть на них со стороны, как будто они какие-то рыбы в аквариуме, и, чтобы разрушить это впечатление, она громко крикнула:
— Здравствуйте! Дедушка, здравствуйте!
В улыбке своего дяди Дэна она невольно узнала черты матери. Проступали они и в лицах близнецов Энди и Нэта, в том, как они подносили к носу костяшки пальцев, словно наслаждались их запахом. В шапке темно-рыжих волос Криса тоже угадывалась мать Камиллы. Даже этот странный дядя Эрни напоминал ее манерой взглядывать из-под сдвинутых бровей. Очевидно, сходство передалось всем им от бабушки, которую сама Камилла никогда не видела. Старик Вильям был совсем другой. На фоне своих сыновей он казался чуть ли не карликом и выглядел не слишком привлекательным, а кроме того, излишне напористым. На его лице словно застыла маска упрямого недовольства.
