Он встретился взглядом с тетей на другом конце комнаты. Она спокойно спросила:
– Чего бы вы, собственно, хотели от моего племянника, мисс Кэлтроп? Если мистер Сетон пропал, то ведь это дело местной полиции, не так ли?
– А вот мы и не знаем! – воскликнула мисс Кэлтроп и залпом осушила рюмку амонтильядо, словно это был дешевый хозяйственный херес. Да еще потянулась за добавкой. – Морис мог скрыться нарочно, в своих личных целях, например, чтобы собрать материал для новой книги. Он говорил, что на этот раз пишет нечто особенное, совсем не в обычной манере классического детектива. Он вообще подходит к работе очень добросовестно, никогда не станет писать о том, чего не испытал на собственном опыте. Это у нас тут все знают. Помните, как он три месяца ездил с бродячим цирком, прежде чем написать «Убийство на натянутой проволоке»? Конечно, тут сказывается некоторый недостаток творческого воображения. Я, например, в своих книгах никогда не исхожу из личного опыта.
– Вы меня очень утешили, милая Селия. Вспомнить только, что пришлось пережить вашей последней героине! – немедленно откликнулся Брайс.
Далглиш поинтересовался, когда видели Сетона в последний раз. Мисс Кэлтроп разинула было рот, но ее опередила Сильвия Кедж. От хереса и тепла она слегка разрумянилась и успела взять себя в руки. Теперь, при молчании остальных, она стала рассказывать Далглишу:
– Мистер Сетон в понедельник уехал в Лондон, с тем чтобы пожить некоторое время у себя в клубе, это «Клуб мертвецов» на Тэвисток-сквер. Он всегда в октябре перебирается на пару недель в клуб. Любит осенний Лондон. И за это время подбирает в клубной библиотеке материал для своих книг. С собой он захватил небольшой чемодан и портативную машинку. Уехал поездом из Хейлсворта. Он говорил мне, что задумал новую книгу, совсем в другом духе, чем обычно, и мне показалось, что он очень воодушевлен своим замыслом, но о чем именно будет книга, он мне не рассказывал. Говорил только, что все изумятся. Мы условились, что во время его отсутствия я буду приходить работать у него в доме до обеда, и если ему что-то понадобится сообщить, он будет звонить в десять часов утра. Так всегда и было, когда он уезжал работать в Лондон. Он пишет на портативной машинке через два интервала и по частям пересылает мне, а я перепечатываю. Потом он редактирует весь текст, и я перебеливаю рукопись для издательства. Эти куски, что он присылает из клуба, иногда идут не подряд, в городе он обычно пишет только городские сцены. Поэтому не знаешь, чего ждать со следующей бандеролью. Ну и вот. Во вторник он позвонил сказать, что завтра вечером надеется отправить мне новую порцию, а заодно попросил подштопать кое-что из вещей. Говорил совершенно нормальным, спокойным голосом.
Тут мисс Кэлтроп все же не вытерпела:
– Со стороны Мориса это просто безобразие – пользоваться ее услугами для штопки носков и чистки серебра. Квалифицированная секретарь-машинистка, а на что уходит ее время? Бог знает что такое! У меня у самой на диктофоне накопилась масса материала для перепечатки, ждет своей очереди. Впрочем, сейчас речь не о том. Мое отношение к этому тут все знают.
Все действительно знали. И разделяли бы негодование «милой Селии» гораздо горячее, если бы не ее очевидная личная заинтересованность. Коль скоро есть возможность попользоваться чужим трудом, тут она обязательно должна быть в очереди первая.
Сильвия Кедж словно не слышала возмущенной реплики мисс Кэлтроп. Она сидела, не отводя от Далглиша черных глаз. Он негромко спросил:
– Ну а следующее известие от мистера Сетона когда поступило?
– Следующего известия не было, мистер Далглиш. В среду, пока я работала в «Сетон-хаусе», он так и не позвонил, но это меня не насторожило. Он иногда по нескольку дней не звонит. Сегодня с утра я опять туда пришла, надо было кое-что догладить, и позвонил мистер Плант, это управляющий «Клуба мертвецов», а его жена там шеф-повар. Он сказал, что они очень встревожены: мистер Сетон вышел из клуба во вторник перед ужином и не вернулся. Постель не тронута, вещи и машинка на месте. Сначала мистер Плант не хотел поднимать шум, он думал, что мистер Сетон уехал по своим делам и мог задержаться, но когда он и на вторую ночь не вернулся и не дал о себе знать, они забеспокоились. И мистер Плант решил позвонить ему домой. А я не знала, что делать. С единокровным братом мистера Сетона я связаться не могу, он недавно переехал, и у нас нет его адреса. Больше никаких родственников нет. И потом, я не уверена, что мистер Сетон одобрил бы мои розыски. Я предложила еще немного подождать, и мы условились с мистером Плантом, что дадим друг другу знать, как только что-нибудь станет известно. Но перед обедом пришла бандероль с рукописью.
– Мы ее захватили сюда, – возгласила мисс Кэлтроп. – И конверт тоже.
Она торжественно извлекла бумаги из необъятного ридикюля и протянула Далглишу. Конверт был обычный, почтовый, светло-коричневого цвета, размером четыре дюйма на девять, адрес напечатан на машинке: «Морису Сетону, эсквайру, „Сетон-хаус“, Монксмир, Суффолк». Внутри лежали три листа неумелой машинописи через два интервала.
Мисс Кедж пояснила упавшим голосом:
– Он всегда адресует бандероли с рукописью самому себе. Но это не его работа, мистер Далглиш. Не он это писал, и не он печатал.
– Откуда вы знаете?
Собственно, вопрос был излишний. Подделать чужую руку на машинке практически невозможно, а что до стиля, то эта девушка, перепечатавшая столько сочинений Мориса Сетона, конечно, узнала бы его стиль с первого взгляда. Но она и не успела ничего ответить, опять вмешалась Селия Кэлтроп:
– Давайте я прочитаю, вам все сразу будет понятно.
Она извлекла из ридикюля большие усаженные камешками очки, водрузила на нос, поудобнее устроилась в кресле. Итак, Морис Сетон впервые удостоился публичного чтения, подумал Далглиш. Автору, конечно, польстила бы заинтересованность публики и важные ужимки Селии Кэлтроп, возможно, тоже. Получив в руки работу собрата по перу и завладев вниманием аудитории, Селия принялась за дело вдохновенно:
– «Керрадерс раздвинул портьеру из бус и переступил порог ночного клуба. Минуту он стоял в дверях, статный и, как всегда, элегантный, в хорошо сшитом смокинге, не без надменности разглядывая холодными, ироничными глазами тесно поставленные столики, дешевый псевдоиспанский декор, убогую публику. И это – логово самой опасной в Европе разбойничьей шайки! Здесь, под вывеской заурядного, обшарпанного ночного клуба, на первый взгляд ничем не отличающегося от сотни других таких же по всему Сохо, действует властный ум, чьей воле подчиняются влиятельнейшие преступные синдикаты Запада. Кажется неправдоподобным. Но и все это фантастическое приключение кажется таким же неправдоподобным. Он сел за столик прямо у двери и стал смотреть и ждать. Заказал подошедшему официанту жареных креветок, зеленый салат и бутылку кьянти. Неопрятный коренастый киприот принял заказ и без единого слова удалился. Знают ли они о том, что Керрадерс здесь? И если да, то долго ли заставят себя ждать?
В дальнем конце зала возвышалась маленькая эстрада с тростниковым занавесом и красным стулом у рампы. Вдруг свет во всех люстрах померк, пианист у эстрады заиграл медленную сладострастную музыку. И из-за тростникового занавеса вышла женщина, белокурая и прекрасная, не юная, а зрелая, полногрудая, двигающаяся с вызовом и грацией, позволяющей предположить русскую кровь. Гибко ступая, она приблизилась к стулу и начала медленно расстегивать молнию на своем вечернем платье. Вот оно соскользнуло по ногам на пол. Под платьем на ней ничего не было, кроме черного лифчика и узкой набедренной повязки. Сидя на стуле спиной к публике, женщина изогнула руки и расстегнула пуговичку меж лопаток. За столиками раздались хриплые возгласы одобрения:
– Рози! Рози! Браво, Рози! Молодцом! Давай-давай!»
Мисс Кэлтроп прервала чтение. Все молчали. Слушатели были явно подавлены. Потом Брайс сказал:
– Почитайте еще, Селия! Что же это вы остановились на самом интересном месте? Как поступает Рози? Набрасывается на высокородного Мартина Керрадерса и насилует его? Я давно считал, что он этим кончит. Или я рано радуюсь?
Мисс Кэлтроп произнесла:
– Дальше читать нет надобности. Доказательства налицо.
Сильвия Кедж снова обратилась к Далглишу:
– Дело в том, мистер Далглиш, что мистер Сетон никогда бы не дал своему персонажу имени Рози. Так звали его мать. Он сам мне как-то сказал, что не будет употреблять этого имени в своих книгах. И не употреблял.
– Тем более для какой-то проститутки в Сохо, – подхватила мисс Кэлтроп. – Мистер Сетон часто рассказывал мне о матери. Он ее обожал. Боготворил. Он чуть не скончался от горя, когда она умерла и отец женился вторично.
В голосе мисс Кэлтроп прозвучала горечь несбывшегося материнства.
