– Так-так. Отлично. – Он наконец взял себя в руки. – Надеюсь, здесь вам понравится.
– О, я уверена, что здесь будет очень мило, – сказала миссис Карпентер с чувством, оглядываясь вокруг. – Так уютно.
– Боюсь, несколько старомодно, – извиняющимся тоном произнес полковник. – Довольно много старичков и старушек. Никаких… м-м-м… танцев, ничего подобного.
– Да, здесь вряд ли, – согласилась Эльвира.
Лицо ее ничего не выражало, пока она рассматривала обстановку. «Бертрам» никак не вязался с танцами.
– Боюсь, здесь полно старых чудаков, – явно повторяясь, сказал полковник Ласкомб. – Возможно, следовало поселить вас в каком-нибудь более современном заведении. Я как-то в этом слабо разбираюсь.
– Здесь очень мило, – из вежливости возразила Эльвира.
– Это всего лишь на пару дней, – продолжал полковник. – Я думал, мы, может быть, сходим куда-нибудь сегодня. На какой-нибудь мюзикл… – Он выговорил это слово так, как будто не был уверен в правильности выбранного определения. – Например, «Распустите волосы, девушки». Надеюсь, это подойдет?
– Восхитительно! – воскликнула миссис Карпентер. – Это будет истинное удовольствие, не правда ли, Эльвира?
– Прекрасно, – произнесла Эльвира без всякого выражения.
– А потом поужинаем? В «Савое».
Новые выражения восторга со стороны миссис Карпентер. Полковник Ласкомб, украдкой взглянув на Эльвиру, слегка приободрился. Ему показалось, что Эльвира довольна, хотя и полна решимости не выказывать ничего, кроме вежливого одобрения, в присутствии миссис Карпентер. «И я ее за это не виню», – сказал он сам себе и обратился к миссис Карпентер:
– Возможно, вы хотите посмотреть ваши комнаты… подходят ли они… и все такое прочее.
– О, я уверена, что они нам подойдут.
– Ну, если вам что-нибудь не понравится, комнаты заменят. Здесь меня хорошо знают.
Мисс Горриндж по ту сторону стойки мило приветствовала их. Номера 28 и 29 с общей ванной комнатой.
– Пойду наверх распаковываться, – сказала миссис Карпентер. – А ты, Эльвира, наверное, не против немного поболтать с полковником Ласкомбом.
Тактично, подумал полковник. Чересчур откровенно, пожалуй, но зато они с Эльвирой хоть на какое-то время избавятся от ее присутствия. О чем он может поболтать с Эльвирой, полковник не имел представления. О чем? У нее прекрасные манеры, но он совершенно не умеет обращаться с девушками. Жена его умерла при родах, и ребенок, мальчик, воспитывался в семье его жены, в то время как старшая сестра переехала к нему, чтобы вести хозяйство. Сын женился и уехал в Кению, а внукам одиннадцать, пять и два с половиной года, и полковник развлекал их во время последнего визита футболом, разговорами о космической науке, электрическими поездами и качанием на ноге. Все было очень просто. Но девушки!
Он спросил Эльвиру, не хочет ли она чего-нибудь выпить, и чуть было не предложил ей лимонный сок, оранжад или имбирный лимонад, но она опередила его:
– Спасибо. Я бы выпила джин с вермутом.
Полковник Ласкомб взглянул на нее с некоторым удивлением. Он не мог представить, что столь юные девушки – сколько ей? шестнадцать? семнадцать? – пьют джин и вермут. Но тут же заверил себя, что Эльвира знает, что делает, и не нарушит правил приличия. Он заказал джин с вермутом и сухое шерри.
Откашлявшись, он спросил:
– Ну, как вам Италия?
– Очень мило, спасибо.
– А там, где вы жили, у этой графини… как ее? Не слишком мрачно?
– Она довольно чопорная, но я не обращала на это внимания.
Он взглянул на нее, не вполне уверенный, что ее ответ не звучит двусмысленно, и сказал, немного запинаясь, но гораздо более непосредственно, чем ему это удавалось ранее:
– Боюсь, мы знаем друг друга не так хорошо, как следовало бы, поскольку я ваш опекун и крестный отец. Мне сложно, видите ли, сложно человеку – такому старому пню, как я, – понять, чего хотела бы девушка и что ей положено видеть. В мое время девушки кончали школу, а после школы, как тогда говорили, они совершенствовались. Сейчас, мне кажется, все намного сложнее. Карьера? Работа? Все такое прочее. Мы должны об этом как-нибудь поговорить. Есть ли что-нибудь, чем вы хотели бы заняться?
– Думаю, мне стоит поступить на курсы секретарей, – сказала Эльвира без всякого энтузиазма.
– Ах, вы хотели бы стать секретарем?
– Не особенно.
– О, ну тогда…
– Просто с этого обычно начинают, – объяснила Эльвира.
У полковника Ласкомба возникло ощущение, что его поставили на место.
– Эти мои родственники, Мелфорды… Вы хотели бы пожить у них? Если нет…
– Думаю, да. Мне нравится Нэнси. А кузина Милдред вообще прелесть.
– Тогда это решено.
– Да, вполне. Пока.
Ласкомб не знал, как реагировать на это. Пока он раздумывал, что бы еще сказать, Эльвира заговорила сама. Слова ее были просты и непосредственны:
– У меня есть какие-то деньги?
Он снова помедлил с ответом и посмотрел на нее задумчиво. Потом произнес:
– Да. У вас довольно много денег. То есть вы получите их по достижении двадцати одного года.
– А сейчас они у кого?
Он улыбнулся:
– Они находятся под опекой. Каждый год из них вычитается определенная сумма на ваше содержание и образование.
– И вы один из опекунов?
– Один из них. А всего нас трое.
– А что будет, если я умру?
– Ну-ну, Эльвира, вы же не собираетесь умирать. Какая чепуха!
– Надеюсь, что нет, но кто знает? На прошлой неделе грохнулся самолет, и все погибли.
– Ладно, с вами этого не случится, – твердо заявил Ласкомб.
– Откуда вам знать? – сказала Эльвира. – Мне просто интересно, кому достанутся деньги в случае моей смерти.
– Не имею ни малейшего представления, – сказал полковник раздраженно. – Зачем говорить об этом?
– Просто интересно, – повторила Эльвира. – Выгодно ли кому-нибудь прикончить меня?
– Ну в самом деле, Эльвира! Совершенно бессмысленный разговор. Не понимаю, как это вам пришло в голову размышлять о подобных вещах?
– Ах, да просто так. Человеку хочется знать, как все обстоит на самом деле.
– Вы же не думаете о мафии или о чем-то в этом роде?
– О нет. Это было бы глупо. А кому достанутся мои деньги, если я выйду замуж?
– Вашему мужу, очевидно. Но вообще-то…
– А вы в этом уверены?
– Нет, не совсем уверен. Это зависит от того, что написано в завещании. Но вы ведь пока не замужем, так зачем тревожиться?
– Вы видитесь с моей матерью?
– Иногда. Не часто.
– А где она сейчас?
– О… за границей.
– И где же за границей?
– Во Франции или в Португалии, точно не знаю.
– А ей никогда не хочется меня увидеть?
Полковник встретился с ясным взглядом девушки. Он не знал, что сказать. Настало ли время для истины? Или для уклончивого ответа? Или для большой убедительной лжи? Что можно сказать девушке, которая задала вопрос с такой прямотой, а ответ на него так сложен?
Он сказал огорченно:
– Я не знаю.
Ее глаза смотрели на него серьезно.
Он все запутал. Ведь девушке хочется знать, она совершенно ясно дала это понять. Да и любой девушке этого хотелось бы.
Он сказал:
– Вы не должны думать… то есть, я хочу сказать, это трудно объяснить. Ваша мать, видите ли, совершенно не похожа на…
Эльвира энергично кивнула:
– Я знаю. Я все время читаю о ней в газетах. Она совсем особенная, правда? В сущности, она необыкновенная личность.
– Да, – согласился полковник. – Это совершенно верно. Она необыкновенная. – Он помедлил, потом продолжал: – Но необыкновенные люди часто… – Он замолк и спустя немного времени начал снова: – Не всегда так уж здорово, если твоя мать необыкновенный человек. Можете положиться на мои слова, ибо это самая настоящая правда.
– Вы не слишком любите говорить правду, верно? Но я полагаю, то, что вы сейчас сказали, и есть самая настоящая правда.
Они оба замолчали и посмотрели на огромные, оправленные в медь двери, ведущие во внешний мир.
Вдруг двери резко повернулись на петлях – с силой, совершенно нехарактерной для отеля «Бертрам», – и вошедший молодой человек решительно направился к стойке. На нем была черная кожаная куртка. Он излучал жизненную энергию такой силы, что по контрасту отель «Бертрам» вдруг стал похожим на музей. Люди показались покрытыми пылью реликтами прошедших веков. Незнакомец наклонился к мисс Горриндж и спросил:
– Леди Седжвик остановилась у вас?
На этот раз на лице мисс Горриндж не было приветливой улыбки. Глаза ее сделались необычайно строгими. Она ответила:
– Да. – Затем с очевидной неохотой протянула руку к телефону. – Вы хотите?..
– Нет, – сказал молодой человек. – Я просто хотел оставить ей записку. – Он достал записку из кармана своей кожаной куртки и протянул через стойку красного дерева. – Я просто хотел убедиться, что это та самая гостиница.
В голосе его послышалось некоторое недоумение, когда он осмотрелся. Затем он повернулся к дверям. Глаза его с полным безразличием окинули сидящих. Точно так же они пробежались по Эльвире, полковнику Ласкомбу. Ласкомба внезапно охватил приступ гнева. «Черт возьми, – подумал он, – Эльвира – хорошенькая девушка. Когда я был молод, я всегда замечал хорошеньких, а уж здесь, где кругом все эти ископаемые!» Но молодому человеку было явно не до хорошеньких девушек. Он снова повернулся к стойке и спросил, слегка повысив голос, как бы пытаясь привлечь внимание мисс Горриндж:
