настолько отвратительны, что это мимолётное чувство мгновенно испарилось.
– Ну, если коротко, опуская все подробности и неверные предположения, то… Помнишь картину, которая висит на стене в гостиной твоего грека?
– Какая ещё картина? Не помню. При чём здесь какая-то картина?
– А при том, что висит она, судя по всему, уже давно. Но вот незадача, чек за неё свеженький. К тому же не стоит эта мазня таких денег.
– К чему ты ведёшь?
Похоже, бедняга действительно не понимал о чём идёт речь.
– По чеку мы быстро разыскали художника. Живёт он замкнуто, никто к нему не ходит. За два дня пришёл только один человек. Знаешь кто? Наша, убитая горем, несчастная мамаша пропавшего ребёнка. Догадываешься, кого она там навещала?
– Ты нашёл мальчишку? Не может быть! Значит, он жив?
Я сочувственно посмотрел преступника, который цеплялся за соломинку и изображал невинность:
– Жив, и ты это знаешь. Ты ведь сам его туда и привёз. На той самой машине, от которой потом хотел избавиться. В этом ты был прав. Машина заметная, раритетная. Соседи сразу её опознали. И тебя, кстати, тоже. А художнику вы заплатили за содержание мальчика, и чтобы держал язык за зубами. Ну, по крайней мере, такую версию ты выдвинул своим подельникам. Они сдали тебя, Чарли.
– Ерунда всё это. Всё неправда. Зачем мне это было делать, если я сам раскрыл аферу со страховкой?
Всё, это последний этап. Когда преступник начинает говорить о нелогичности своих поступков, значит, аргументы закончились и через несколько минут он сдастся.
– Это не ты раскрыл. Это мамаша вас раскрыла. Не знаю уж как она это сделала, но она вас раскусила. В качестве компенсации ты предложил ей посадить мужа по старому делу, а страховку выдать ей.
– Как бы я выдал ей страховку, если в ней чёрным по белому написано, что жена не при делах.
Улыбка на моём лице заставила его замолчать и опустить голову.
– Эх, Чарли, Чарли. Неужели ты думал, что я не замечу ошибки в оформлении этого пункта, которые ты специально наделал? Опротестовать его проще простого. Ты заранее знал о таком повороте событий. Я так думаю, ты намерено сам себя выдал этой женщине. Хотел таким образом кинуть партнёра? А как бы ты заставил потом её с тобой поделиться? Шантажировал бы соучастием?
Грязно выругавшись, Чарли обхватил голову руками:
– Сам виноват. Не надо было оставлять свидетелей. Пожалел мальчишку и пожадничал.
– Да, в прошлый раз ты всё сделал чище.
– Какой ещё прошлый раз? Я больше ничего не делал.
– Чарли, ну ты меня удивляешь. Мы же нашли художника, а он нам всё рассказал. И про то, как устроил тебя в страховую компанию, как познакомил с близнецами, как разработал план аферы.
Этого удара бедняга не выдержал.
– Нет! Не-ет! Не может быть. Он не мог этого сделать.
– Не мог. Но он предпочёл взять твою вину на себя. Мне кажется, многие отцы поступили на его месте так же.
– Ты и это знаешь? Но откуда?
– Я просто узнал его, Чарли. Он сильно изменился после несчастного случая, который с ним произошёл, но я всё-таки узнал его.
Тяжело было смотреть, как давнего знакомого, участника многих твоих юношеских проказ уводят в наручниках. Но я подумал, что может вот только одним этим делом я искупил перед правосудием свою тысячу мелких уловок, на которые приходится идти, работая адвокатом по разводам.
***
