ее уютной гостиной. Затем она опрометчиво высказала надежду, что Вулфу в ее доме удобно.
Вулф поморщился:
– Мадам, мне еще в жизни не было настолько неудобно! Но ваше гостеприимство тут ни при чем. Я благодарен вам за приют, однако я гончая, а не заяц. Мистер Гудвин обрисовал вам положение? Арчи, подвинь кресла!
Понимая, что от самого вместительного кресла его не оторвать, я уже и так придвигал два кресла поближе. Мы сели.
Вулф внимательно посмотрел на Люси:
– Мы в западне, мадам. Вынужден спросить вас в лоб: вы готовы принять наши условия?
Люси нахмурилась:
– Если вы имеете в виду, согласна ли я держать язык за зубами, то да. Еще вчера я пообещала Арчи, что буду нема как рыба.
– В полиции уже установили связь между мной и Кэрол Мардус, а следовательно, между ней и вами. Вдобавок я сбежал. Раз так, на вас будут оказывать весьма серьезный нажим. Вы моя клиентка, и я должен вас всячески защищать и выгораживать, а вместо этого вы выгораживаете меня. И мистера Гудвина. Он поблагодарит вас сам, а я хочу выразить вам свою искреннюю признательность. Однако должен просить вас еще об одном одолжении. Мне необходимо как можно скорее увидеться с Мануэлем Аптоном. Вы можете устроить так, чтобы он был здесь завтра утром?
– Но… Да, конечно могу.
– Только не говорите, что я здесь. Когда-то он сказал, что если вы хотите, чтобы он сделал вам одолжение, то вам следует самой его попросить. Вот и попросите его прийти сюда.
– А что я должна ему сказать, когда он придет?
– Ничего. Ваша задача – впустить его в дом. Если я не удержу его словами, то мистер Гудвин удержит его силой… Вы любите яйца?
Люси звонко расхохоталась. Потом столь выразительно посмотрела на меня, что я не выдержал и тоже прыснул.
Вулф насупился:
– Проклятье, что смешного я сказал?! Миссис Вэлдон, вы умеете готовить яичницу-болтунью?
– Ну конечно.
– Как выражается мистер Гудвин, ставлю десять против одного, что не умеете. На завтрак я сам приготовлю вам яичницу, и тогда посмотрим. Только предупредите меня за сорок минут до того, как будете готовы.
Глаза Люси полезли на лоб.
– За сорок минут?
– Да. Вот видите, а говорили, что умеете.
Мануэль Аптон явился в понедельник за четверть часа до полудня.
Событий за это время случилось не слишком много. Наша клиентка в моем и Вулфа присутствии признала, что не умеет готовить яичницу-болтунью. Я признал в присутствии ее и Вулфа, что яичница, которую я сейчас отведал, ничуть не хуже, чем у Фрица. Наконец Вулф признал в присутствии Люси и меня, что никакая домохозяйка никогда не позволит себе потратить сорок минут на приготовление яичницы-болтуньи, хотя за меньшее время добиться столь полного совершенства по части упругости, нежности и сочности попросту немыслимо.
В номере «Ньюс», который я приобрел по просьбе Вулфа, утверждалось, что Кэрол Мардус в свое время состояла в дружеских отношениях со знаменитым беллетристом Ричардом Вэлдоном, однако никаких двусмысленных намеков и ничего другого, что могло подогреть интерес читателей, автор заметки себе не позволил.
Сол, как и было условлено, пришел в половине десятого и получил указания по поводу Энн Тензер. Он сказал также, что в восемь утра звонил Фрицу и узнал, что люди Кремера со вчерашнего вечера поочередно дежурят в кабинете. Далее Фриц убитым голосом поведал, что пришли полицейские с ордером на обыск, а один из них сейчас подслушивает их беседу по параллельному аппарату. А Сол ответил, что хотел только передать Вулфу, что свободен и готов выполнить его поручения, если они появятся. Сол рассказал также, что узнал из надежного источника, который не раскроет даже нам, что в квартире Кэрол Мардус при обыске нашли листок бумаги с номером телефона Вулфа. Возможно, на нас никто и не донес. Не исключено, что Кремер заходил лишь для того, чтобы спросить, не видел Вулф когда-нибудь или не слышал о Кэрол Мардус, однако его визит пробудил вулкан. Мы выдали Солу триста долларов мелкими купюрами. Кто знает, вдруг Энн Тензер на мели, и тогда лишние деньги ей не помешают.
Прием Аптона был обставлен незатейливо. Люси открыла дверь сама – мало ли, вдруг это полиция? – впустила гостя и проводила на второй этаж в гостиную. Я передвинул самое вместительное кресло ближе к дивану, и Вулф расположился в нем. Сам я встречал визитера стоя. Увидев нас, Аптон остановился как громом пораженный. Затем с ошеломленным видом обернулся к Люси, но ее и след простыл. Как и было условлено, она незаметно выскользнула из гостиной и прикрыла за собой дверь.
Аптону ничего не оставалось, как снова повернуться лицом к Вулфу. Хотя Аптон и стоял, но был таким маленьким, что глаза его оказались на одном уровне с глазами сидящего в кресле Вулфа. Похоже, со времени нашей прошлой встречи он съежился и усох еще сильнее.
– Вот жирный прохвост! – процедил он и устремился было к двери, но наткнулся на меня и замер как вкопанный.
– Пардон, – расшаркался я. – Путь закрыт. Объезд.
У Аптона хватило ума не вступать со мной в драку, поскольку он явно сообразил, что я без труда одолел бы его одной левой. Повернувшись ко мне спиной, он проскрипел:
– Что вы себе позволяете? Мы, между прочим, в Нью-Йорке, а не в Черногории.
«Ага, – подумал я, – так он еще и шовинист!» Вслух я этого не произносил, а лишь подумал, поэтому и записывать не стал.
Вулф кивком указал на кресло:
– Присаживайтесь, мистер Аптон. Нам с вами предстоит длительная беседа. Если вы рассчитываете заявить, что мы задерживаем вас вопреки вашей воле, то ничего не выйдет. Нас трое, и мы опровергнем любое ваше обвинение. А оказать сопротивление не позволят ваши габариты. По сравнению с мистером Гудвином, вы котенок. Садитесь.
Аптон упрямо выдвинул нижнюю челюсть:
– Я хочу поговорить с миссис Вэлдон.
– В свое время, быть может. После того, как вы расскажете все, что вам известно про Кэрол Мардус.
– Кэрол Мардус?
– Да.
– Понимаю. В том смысле, что ни черта не понимаю. Почему вы тогда… – Он осекся, потом продолжил: – Вы здесь, в доме Люси Вэлдон. Значит, вы продолжаете доить ее. Вы уже успели открыть ей, что, оказывается, это Кэрол Мардус посылала ей анонимные письма? Свалить все на мертвую, которая уже не сможет опровергнуть ваши слова?
– Никаких анонимных писем миссис Вэлдон не получала.
У Аптона отвисла челюсть. Хотя кресло было к нему ближе, чем диван, он предпочел
