— Дороти… — сказал Снайдер. — Ради Бога! Эти люди…
— Ах, ты снова говоришь о людях. Эти люди должны узнать правду, иначе они не поймут меня и подумают, что это я убила генерала Сомервилля. А с этой минуты моя жизнь важна для меня, папа. И либо ты выслушаешь до конца, либо я попрошу этого господина, чтобы он действительно выставил тебя из комнаты. Ты мне мешаешь. — Она повернулась к Алексу. — Итак, я вернулась с тенниса, приняла душ, переоделась, положила в сумочку пистолет, — она протянула руку к сумочке, открыла ее и подала Паркеру маленький оксидированный пистолет, отсвечивающий голубизной. Комиссар взял его и сунул в карман, — и вышла. Я знала, что никто не должен видеть, как я иду в павильон. Джоветт и Коули в это время обычно работают в мастерской в другом конце парка. Чанда и остальная прислуга, как правило, заняты внутри дома. Мерил сказала, что до одиннадцати часов будет работать в фотолаборатории. Я хотела прийти в павильон за полчаса до нее, но ее не было… Я пошла к теннисному корту, а оттуда, скрываясь за деревьями вышла в конце аллеи прямо к балюстраде. Я была уверена, что пока меня никто не видел. Издали я увидела, что дверь павильона открыта. Генерал сидел за столом. Я рванулась вперед… Сама не знаю, как быстро я пробежала перешеек. Вбежала в павильон, вытащила из сумочки пистолет и сказала: «Вы ничтожество, потому что…» — и тогда увидела у него огромное красное пятно на груди, а на полу перед столом большой револьвер. Я опустила свой пистолет… Я так испугалась, что не могла пошевельнуться. Потом быстро спрятала свой пистолет в сумочку и подошла к генералу. Обе руки лежали на столе. В одной, зажатой в кулак, он держал клочок красной материи, скорее всего вырванной при борьбе, — она перевела дыхание и закрыла глаза, но тут же их открыла и закончила: — Но я еще не могла уйти. Ведь я должна была увидеть, что он успел написать! Я посмотрела на лист бумаги. Фамилии моего отца не было, хотя раздел назывался «О грубых ошибках» или как-то иначе, но очень похоже… И тогда меня вдруг охватил ужас. Я его не убивала, но если меня тут застанут, подумают, что виновна я. Я выскочила, как можно тише пробралась к стене. И хотела дойти до теннисного корта по краю парка. Там нет никаких аллеек, и никто никогда там не ходит. Но вдруг я замерла: за стеной разговаривали двое… Один спокойно сказал: «Ну, так до встречи вечером в корчме». Второй ответил согласием и они, видимо, расстались…
Алекс обменялся взглядами с Паркером. По-видимому, Дороти ничего не заметила, потому что тихо продолжала:
— Я вышла к теннисному корту. Я задыхалась, хотя шла медленно, вспотела, понимала, что выгляжу чудовищно, и поэтому остановилась на минуту, чтобы привести себя в порядок, как вы и сказали. Прежде всего я поглубже, на самое дно сумочки затолкала пистолет… А потом стала искать пудреницу… И не нашла… Наверное, — подумала я, — она выпала, когда я прятала пистолет и для этого со дна сумочки доставала всякие мелочи… Я поискала, но не нашла пудреницу. Значит, она все-таки лежала там, раз ваши люди ее нашли, но трава у корта густая и высокая, а мне не хотелось там задерживаться…
Я пошла по аллее к клумбе и там встретила вас с Каролиной. Чтобы иметь алиби, сказала, что была на корте и искала пудреницу. Потом вместе с Каролиной вернулась домой, взяла у нее пудру и пошла в комнату. И тут меня пронзила страшная мысль, что я ведь могла обронить эту пудреницу в павильоне! Она могла выпасть из сумочки, когда я доставала или прятала пистолет… В этот момент вошел ты… — она посмотрела на Снайдера. — Я тебе рассказала обо всем, а ты мне ответил, что я должна туда вернуться и найти ее! И это был конец, папа! Эта одна твоя фраза изменила всю мою жизнь… Я ответила тебе спокойно, что не пойду и если ты хочешь найти эту пудреницу, ты можешь идти туда сам! И ты пошел… перепуганный и взбешенный! Ты вынужден был пойти, ибо это был шанс избежать скандала. Ведь Сомервилля убил кто-то другой, не я. А моя пудреница компрометировала нас обоих. И ты бросился туда… Но я не могла усидеть на месте… Я снова, теперь уже зная, что ты не любишь меня, побежала… Я хотела удержать тебя… Уже началась гроза, туда шли люди… Я хотела все взять на себя. Но когда я снова увидела труп генерала и поняла, что изменилась его поза, я подумала, что это ты… ты придал ему другое положение и инсценировал самоубийство. Но подумала я об этом, уже падая. Потом я не помню ничего… А еще позже я узнала, что это не ты, ради моего спасения, инсценировал самоубийство. Даже это ты не сделал. Кто-то другой. Для чего? Не знаю. — Она замолчала, потом посмотрела на Алекса. — Это все, что я могу вам рассказать. Остальное — мое личное дело… Мне хотелось бы остаться одной…
— Спасибо, — Алекс поднялся. — Надеюсь, что следствие подтвердит ваш рассказ.
Он направился к двери, Паркер за ним.
— Прошу вас, — тихо обратилась к ним Дороти.
— Да?
— Это еще не все.
— Слушаем. — Паркер вернулся и остановился около девушки.
— Заберите отсюда моего отца, — спокойно попросила Дороти, — и попросите того полицейского, который сидит в коридоре, чтобы он не пускал его ко мне. Я не желаю его больше видеть!
— Дороти! — крикнул профессор. — Ты отдаешь себе отчет в своих словах? Я твой отец. Ты — мой единственный…
— Я вас очень прошу, — спокойно повторила Дороги.
— Будьте добры, — Паркер взял профессора под руку. — Независимо от того, что вы, господин профессор, думаете о нашей полиции, она стоит на страже гражданских свобод. А пребывание в своей комнате без необходимости терпеть нежелательных лиц — одна из элементарных свобод, правда?
Они вышли.
Минуту постояли в коридоре, глядя на ссутулившегося Снайдера, который подошел к своей комнате, открыл дверь и исчез за ней, не одарив их даже взглядом.
— Ну теперь уже все ясно, — сказал Паркер. — Идем вниз, я подготовлю обвинительное заключение.
— Хорошо, — Алекс без убеждения кивнул головой. — Идем.
Глава 17
Мерил Перри лежала на постели с открытыми глазами
Они спустились в библиотеку.
— А мисс Перри разговаривала с генералом по крайней мере через час после смерти! — усаживаясь, проговорил Паркер. — Несомненно, она сообщница Коули. Встретилась с ним в половине десятого в парке, он сказал ей, что убил старика, но при борьбе у того остался клок рубашки. Потом скрылся с деньгами, а девушка осталась, чтобы в удобное время пойти в павильон и изобразить самоубийство генерала. У нее был предлог — фотографии. Это Коули писал письма от имени Пламкетта и знал, что генерал готов откупиться деньгами. Они растворили снотворное в кофе, а потом Коули пошел. Он ничем не рисковал. Ему был разрешен доступ в павильон всегда. У него могли возникнуть неотложные вопросы к генералу в связи с отливкой копий. Если бы снотворное еще не успело подействовать, Коули, задав какой-либо вопрос, попросту вышел бы и вернулся позже. Заодно предоставилась возможность проверить, принесены ли в павильон деньги. Если нет, значит, дело не выгорело, но для Коули не было никакой опасности — ничем не рискуя, он покинул бы павильон. Однако скорее он рассчитывал на то, что старик сломался и принес с собой приготовленные для Пламкетта деньги. Коули остроумно придумал нанести удар на три часа раньше назначенного для встречи времени. Он учитывал, что твой приезд сюда как-то связан с защитой Сомервилля. Перенос срока давал ему больше шансов на успех. Кроме того, злоумышленник был внутри, а его ждали извне. Так все и было. Коули убил, а Мерил его соучастница…
— Ерунда, — сказал Алекс и передернул плечами.
— Что?
— Если план Коули основывался на том, чтобы войти и ограбить спящего Сомервилля, для чего кофе и был отравлен, то зачем было убивать его из револьвера? Он мог войти, взять деньги и выйти. Генерал спал каменным сном, никто не знал бы, куда делись деньги. У Коули не было необходимости устраивать ненужный шум и идти на убийство. И зачем бы ему потом скрываться? Вполне достаточно спрятать деньги где-то здесь, в поместье. Сам знаешь, что найти такую маленькую пачку денег на этой огромной территории практически невероятно, если кто-то заранее все продумал и хорошо ее упрятал. Сколько случаев, когда полиция долго и старательнейшим образом ищет какой-то небольшой предмет, но сдается, и только сам обвиняемый указывает место тайника… Нет, Бен. Но не это самое важное. Мы знаем, что Сомервилль умер во сне. А если верить Дороти Снайдер, она нашла его держащим в стиснутой руке клочок красной материи, скорее всего, недостающий клочок от рубашки Коули. Как же так? Спящий генерал боролся с ним?
— Да, я не подумал об этом… Не подумал! Какой же я глупец! Но ведь… — Паркер вскочил. — Идем к Мерил Перри и поговорим с ней! Теперь-то она не отвертится.
— Подожди, прошу тебя, — Джо схватил его за руку и чуть ли не силой усадил в кресло. — Мерил Перри не сбежит от нас, во всяком случае, я надеюсь, что на сей раз через кордон твоих людей действительно никто не проскользнет. Начнем сначала…
