— А пришедший? Он что-нибудь ответил?
— Не знаю, не слышала. Мистер Флетчер сказал что-то еще, да я не разобрала.
— Он был раздражен?
— Нет. Впрочем, мистер Флетчер прекрасно умел владеть собой. Вряд ли в кабинете дошло до ссоры: того мужчину он провожал без суеты и спешки, как ни в чем не бывало. Я даже подумала, гость попал в Грейстоунс по недоразумению.
— Вот как? А потом?
— Знаете, что садовая дорожка в Грейстоунс за кустами поворачивает? Едва они оказались у того поворота, я выскользнула из-за куста и бросилась обратно в кабинет. Надеялась, что расписки в столе мистера Флетчера и у меня есть шанс их забрать. Большинство ящиков были не заперты, но меня они не интересовали. Из среднего ящика торчал ключ. Я хорошо помнила: тот ящик мистер Флетчер запирает и даже видела, как он достает ключ из кармана, чтобы отпереть. Ящик я выдвинула, но расписок там не было. И тут я услышала, как насвистывает мистер Флетчер. Я запаниковала и, вместо того чтобы остаться в кабинете, задвинула ящик и юркнула к двери в коридор. Мистер Флетчер еще в кабинет не попал, а я уже выбежала в переднюю. Тогда и забили часы. Я перепугалась: у Флетчеров высокие напольные часы, которые гудят перед первым ударом. Я тихонько выбралась из дома и отправилась восвояси по Вейл-авеню, которая, как вам наверняка известно, пересекает наш переулок.
Возникла небольшая пауза. Ханнасайд теребил документы.
— Миссис Норт, зачем вы мне это рассказали? — спросил он.
— Разве не очевидно? Нельзя, чтобы в убийстве мистера Флетчера подозревали невиновного! Когда тот мужчина покинул дом, мистер Флетчер был еще жив.
— Сколько времени вы провели в кабинете во второй раз?
— Минуты три. Нет, меньше! Я едва в ящик заглянула, как услышала свист мистера Флетчера.
Ясно.
Что-то в его голосе напугало Хелен.
— Вы мне не верите? Это правда, я могу доказать!
— В самом деле? И каким образом?
Хелен растопырила пальцы:
— Перчаток на мне не было, значит, на двери остались следы моих пальцев. Вот, смотрите! — Она подошла к двери, правой рукой стиснула ручку, а левую прижала чуть выше. — Так ведь открывают дверь, когда не хотят шуметь? Отчетливо помню, как придерживала ее левой рукой.
— Не возражаете, если мы снимем у вас отпечатки пальцев?
— Ничуть, — без колебаний отозвалась Хелен.
— Отлично, но сначала мне нужно задать вам пару вопросов.
Хелен села на стул.
— Да, конечно.
— Вы упомянули, что мистер Флетчер использовал против вас ваши долговые расписки. Он требовал денег или грозился показать расписки вашему супругу?
— Да, он намекнул, что мой муж ими заинтересуется.
— Миссис Норт, у вас с мужем хорошие отношения?
— Разумеется, — смущенно усмехнулась Хелен. — Прекрасные.
— У него не было причин подозревать вас в чересчур близких отношениях с мистером Флетчером?
— Джон всегда позволял мне дружить, с кем пожелаю, и не вмешивался.
— Следовательно, он не ревнует вас к вашим друзьям-мужчинам?
— У вас старомодные взгляды, суперинтендант. Конечно, нет!
— Значит, супруг очень доверяет вам, миссис Норт.
— Ну да, я же…
— Однако вопреки полному взаимопониманию, которое якобы царит в вашей семье, вы не желали, чтобы мистер Норт узнал о ваших карточных долгах, даже были готовы расписки выкрасть.
Хелен ответила не сразу, зато совершенно спокойно.
— Мой муж ненавидит азартные игры. Я всегда была очень расточительна, а о долгах рассказывать боялась.
— Опасались за последствия?
— В какой-то мере. Если честно, просто трусила. Знала бы, до чего дойдет…
— Решились бы на откровенность?
— Да, — неуверенно проговорила Хелен.
— Миссис Норт, так вы рассказали ему или нет?
— Нет, я…
— Почему?
— Это же естественно! — воскликнула Хелен. — Все перевернулось с ног на голову. Мистер Флетчер убит — теперь мой рассказ подтвердить некому. Прежде я действительно не подозревала, что мои расписки у него, а он… он желает сделать меня своей любовницей. Звучит, конечно, неправдоподобно, а я была круглой дурой, но, честное слово, не подозревала! Теперь подумают, что наши отношения с мистером Флетчером зашли дальше, чем на самом деле. Надо было признаться мужу сразу, как только выяснилось, что мои расписки у мистера Флетчера, а я не нашла в себе смелости. Я пробовала их вернуть, а сейчас все решат, что я боялась разоблачения некой тайны в отношениях с мистером Флетчером… Надеюсь, понятно?
— Вполне. Суть в том, что вы солгали, заявив, что мистер Норт не возражал против вашей дружбы с Эрнестом Флетчером, так?
— Вы вынуждаете меня сказать, что Джон ревновал? Это неправда! Джон не жаловал мистера Флетчера, считал его ловеласом, только… — У Хелен сжалось горло, она подняла голову и едва выговорила: — Суперинтендант, Джон любит меня не так сильно, чтобы ревновать.
Ханнасайд опустил взгляд на лежащие перед ним документы.
— Возможно, его беспокоит ваша репутация.
— Не знаю.
— Это противоречит другим вашим показаниям, — заметил Ханнасайд. — Вы говорите, что у вас с мужем полное доверие, хотя глубоких чувств нет, и в то же время утверждаете, что боитесь откровенно ему рассказать о случившемся.
— Суперинтендант, я не хочу пройти через развод, — нервно сглотнув, сказала Хелен.
— Значит, доверие между вами настолько мало, что вы испугались подобного развития событий?
— Да.
— Вы не допускали, что вместо развода мистер Норт… разозлится на человека, который поставил вас в такое неловкое положение?
— Нет.
Ханнасайд выдержал паузу, а заговорив снова, ошеломил Хелен резкостью:
— Несколько минут назад вы дословно повторили сказанное мистером Флетчером на садовой дорожке незваному гостю. Почему его вы слышали совершенно четко, а второго мужчину не слышали вовсе?
— Говорю же, голос у мистера Флетчера был высокий, звонкий. Если вы когда-нибудь встречали слабослышащих, должны знать: такой голос уловить легче, чем низкий.
Очевидно, объяснение суперинтенданта устроило он поднялся и кивнул:
— Хорошо, миссис Норт. Сейчас, если позволите, снимем отпечатки пальцев.
Через пятнадцать минут Хелен покинула участок, а Ханнасайд вернулся за стол и принялся изучать листок со своими заметками.
«Показания констебля Гласса: в 22:02 из сада Флетчеров вышел неизвестный.
Показания Хелен Норт: Около 21:58 Эрнест Флетчер проводил неизвестного до садовой калитки».
Суперинтендант задумчиво смотрел на листок, когда в кабинет вошел констебль Гласс и доложил, что в саду Флетчеров орудие убийства не нашли.
Ханнасайд недовольно хмыкнул, но, едва Гласс повернулся к двери, проговорил:
— Подождите! Вы утверждаете, что неизвестный вышел из сада Флетчеров в две минуты одиннадцатого?
— Да, сэр.
— А не могло быть, к примеру, без двух или без трех минут десять?
— Нет, сэр. Когда я вошел в кабинет, и на тамошних часах, и на моих наручных было 22:05. Да и с места, где я стоял, до кабинета Флетчера идти три минуты, а не семь.
— Хорошо, — кивнул Ханнасайд. — На этом пока все. Завтра утром явитесь за указаниями к сержанту Хемингуэю.
— Есть, сэр! — отозвался Гласс, мрачно добавив: — «Коварное сердце не найдет добра».
— Да уж.
— «И лукавый язык попадет в беду»[25], — весьма сурово закончил Гласс.
К кому относится сие пессимистичное высказывание: к нему самому или к отсутствующему сержанту, — Ханнасайд выяснять не стал. Едва Гласс шагнул к двери, зазвонил телефон, и дежурный констебль объявил, что на проводе сержант Хемингуэй.
Голос сержанта звучал повеселее, чем при последнем разговоре с начальником.
— Это вы, шеф? — бодро начал он. — Я тут кое-что нашел, но пока не знаю, путное или нет. Мне приехать?
— Нет, я приеду сам. Встретимся в городе. Есть успехи с отпечатками пальцев?
— Смотря что считать успехом, шеф. Часть их принадлежит некоему Чарли Карпентеру.
— Карпентеру? — переспросил Ханнасайд. — Что еще за Карпентер?
— Долгая история. Возможно, покажется вам любопытной, — ответил сержант.
— Ладно, через полчаса буду.
— Отлично, шеф! Сердечный привет Ихаводу!
Усмехаясь, Ханнасайд положил трубку. Привет он решил не передавать: слишком неприветливым казался ему Гласс.
— Ну, Гласс, вы славно потрудились над этим делом. Думаю, вы обрадуетесь, что некоторые отпечатки пальцев идентифицировали.
Суперинтендант явно просчитался.
— Я вижу «всюду горе и мрак, гнетущую тьму»[26], — отозвался Гласс.
— Так можно сказать про любое убийство, — едко заметил Ханнасайд, давая понять, что разговор окончен.
