Дантон Морелль… Как она познакомилась с ним? Она вспоминала… Конечно, ее бедный брат представил его. У Рекса часто бывали странные знакомства… Она безоговорочно поверила ему, когда он рассказал, что Люк погубил ее брата… Но письмо, по крайней мере, было настоящее: она знала почерк Рекса.
Гортон, не спавший всю ночь, разделял ее завтрак.
— Значит, ничего не пропало? Странно, вы не находите, миссис Мэдиссон? А где, собственно говоря, ваш муж?
— В Испании…
— В квартире не было свадебных подарков?
Она покачала головой.
— У нас не было свадебных подарков.
Он выпил кофе, положил салфетку и встал.
— Мне предстоит довольно неприятное дело…
— Вы должны арестовать кого-нибудь?
— Нет, это еще не так страшно. Я с удовольствием сажаю этих молодчиков за решетку… Но это совсем другое… Ладно, не будем говорить об этом.
— Я не из робкого десятка.
— Строго говоря, ничего особенного. В прошлую ночь был очень высокий прилив. Речная полиция нашла труп человека, очевидно, утонувшего ночью. Я должен поехать в морг на опознание. Дело в том, что судя по описанию, это и есть наш взломщик.
Маргарита сказала, что ее не так легко испугать. Но теперь она судорожно сжала руки — и только боль помогла ей не упасть в обморок.
Странно, что в течение нескольких часов, которые Мэдиссон провел в маленькой камере, он совсем не думал о вещах значительных и близких его сердцу. Он готовился к смерти, причем, к смерти в одной из ужаснейших ее форм, так как не обольщался относительно намерений Коннора, но мысли его были заняты мелочами.
Если он и вспоминал о Маргарите, то только потому, что удивился ее присутствию в его квартире. Значит, у нее был ключ, если полиция обратилась к ней…
Потом он вспомнил, что говорил со слугой Хильтона. Очевидно, тот сообщил в полицию…
Он думал о своей последней поездке в грузовике. Где же мог находиться этот дом? Когда он ездил в Сити по набережной, то должен был проезжать мимо него… Он очень любил набережную, особенно весной, когда начинали зеленеть почки и легкие тени деревьев дрожали на асфальте…
Говорят, что в последние часы перед смертью человек как бы проживает заново всю свою жизнь. Люк тоже попробовал последовать той традиции, но через несколько минут бросил.
Он прошелся по камере и ощупал стены, с известным чувством юмора, надеясь найти расшатанные камни, которые всегда обнаруживаются в тюрьмах романтических героев. Нет, он не чувствовал себя героем, совсем нет. Ведь он был самым обыкновенным взломщиком с маячившей впереди перспективой трех лет тюрьмы, с сознанием того, что он навсегда перестал быть порядочным человеком. Ему было ясно, что не одна только мысль о Маргарите заставила его бежать от полиции, нет, если уж честно — то прежде всего им владело желание скрыть свою собственную невероятную глупость.
Что сделает Коннор? Он почти с нетерпением дожидался разрешения этого вопроса.
Ударили где-то поблизости церковные часы. Последний звук третьего удара еще дрожал в воздухе, когда ключ повернулся в замке его камеры. Дверь открылась, и те самые двое, которые привезли его, показались на пороге. Их обращение было очень любезным, почти дружеским.
Он последовал за ними в комнату, где находился Коннор. Тот сидел на кровати, ероша волосы и отчаянно зевая. На столе стояли четыре чашки горячего кофе и тарелка с бутербродами.
— Садитесь, Смит, — сказал Коннор, вставая. Он придвинул стул к столу, тяжело сел на него и взял в руки чашку и бутерброд.
— Пожалуйста — вот молоко и сахар.
Он подвинул чашку Люку, с интересом осматривающему комнату. На одном стуле лежали четыре больших куска белой кристаллической массы — очевидно соли — а на полу — тяжелые цепи.
Коннор проследил за его взглядом.
— Не желаете ли купить немного соли? — весело спросил он.
Вопрос показался очень смешным, потому что подручные Коннора громко расхохотались.
— Я не интересуюсь соляной промышленностью, — улыбаясь ответил Люк.
Он отпил кофе. Жидкость была довольно скверной, но горячей. Ночь, проведенная в холодной камере, притупляла гурманскую переборчивость.
— Что же нам делать с вами, Смит?
Люк отпил еще глоток и откинулся на спинку стула.
— Для начала вы можете прослушать интересную историю, заработав за внимание тысячу фунтов, — сказал он.
По лицу Коннора скользнула слабая улыбка.
— Валяйте, — ответил он.
Люк рассказал всю историю, не упоминая, однако, имени Маргариты. Он назвал свое имя и адрес, объяснил, как он познакомился с Левингом, как тот обманул его, и почему он оказался в подобном обществе в ту достопамятную ночь.
— Почему вы убежали? — спросил Коннор.
Это было уже труднее объяснить, потому что Люк не хотел упоминать ни о своей свадьбе, ни о Маргарите — а без этого звена история звучала не очень правдоподобно. Он употребил все усилия, чтобы убедить Коннора, но тот только покачал головой.
— Я достаточно наслышан о вас, Смит. До сих пор не было еще ни одного афериста, который бы не умел рассказывать умопомрачающие истории. Пейте кофе! Я должен подумать, как получше все устроить.
Люк выпил кофе и поставил чашку.
— А теперь я вам скажу…
Голос Коннора уже не источал прежней любезности. Он встал и прошелся по комнате.
— А теперь я вам скажу… Вы были в полиции и пытались нас выдать… Сейчас же вы пытаетесь отделаться душещипательной историей… Так нет же, мой милый… свистун… Вас выудит полиция, а вот тогда можете ей…
Люк различал только отдельные слова — его охватила внезапная слабость. Голова упала на грудь, несмотря на все усилия, он не мог поднять слипающиеся веки.
Снотворное начало действовать.
— Держите! — крикнул Коннор.
Один из его людей подхватил валившегося со стула Люка и уложил его на пол. Коннор отодвинул стол и указал пальцем на брусья соли. Их подложили под ноги Люка. Коннор тщательно прикрепил цепями этот странный груз к ногам пленника.
Бандиты совершенно спокойно переговаривались во время своей ужасной работы.
— Смотри, Гарри, чтобы цепи не соскользнули с ног. Притяни покрепче… подожди, не так сильно, а то сломаешь соль.
Наконец Коннор поднялся.
— Принесите доску, — приказал он, и один из бандитов направился к двери, но, подойдя к ней, отшатнулся.
— Что такое? — резко спросил Коннор.
В комнату спокойно вошел человек. Коннор сразу узнал его.
— Ганнер? Какого черта…
Ганнер Хэйнс презрительно взглянул на него и посмотрел на лежащего.
— М-да… Ловко, но не ново… — он презрительно растягивал слова. — Вы бросаете его в реку, соль растворяется в воде, цепи падают на дно, комиссия в морге напишет: «утонул… несчастный случай». Жалко.
— Что жалко? — спросил Коннор.
— Что я как раз в это время появился здесь, — задумчиво произнес Хэйнс. — Кто эта жертва?
— Здесь нет никаких жертв, — запальчиво ответил Коннор. — Бедняга болен, и мы хотели…
Ганнер кивнул.
— Я понимаю: вы хотели привить ему оспу. — Он опять кивнул и повторил — Очень ловко, но не ново. На теле никаких следов, полное впечатление несчастного случая. Жаль, очень жаль, но я должен испортить вам удовольствие. Вы отпустите этого человека.
— Почему? — прошипел Коннор.
— Почему? Да потому, что в этом случае меня схватят как соучастника убийства, а мне этого почему-то не хочется… Снимите-ка с него этот… аппарат.
Коннор улыбнулся. Его рука как бы случайно опустилась под стол.
— Если ты вынешь револьвер, — ни один мускул не дрогнул на лице Ганнера, — то получишь пулю в живот. Прежде чем ты умрешь, четыре-пять дней будешь испытывать боли, как мне рассказывали, напоминающие муки ада. Я уйду и расскажу полиции, почему я подстрелил тебя. Можешь быть спокоен — Скотленд-Ярд не пришлет цветов тебе на могилу!
Один из сообщников Коннора шагнул вперед.
— Послушайте, Ганнер, — примиряюще начал он.
Мгновенный удар свалил его на пол.
— Я хочу видеть обе руки, — сказал Ганнер. — Положи их на стол, Коннор!
У него в руках не было оружия, но никто лучше бледного человека по ту сторону стола не знал, как быстро и точно стреляет Ганнер Хэйнс.
— К чему все это? — сказал Коннор. — Ведь этот человек тебя совершенно не касается…
— Развязать, — улыбнулся Ганнер. — Как я уже сказал, мне жаль портить вам удовольствие, но… Кстати, кто это такой?
— Его зовут Смит. Он хотел меня просвистеть, а потом отделаться идиотской историей… будто он банкир… Люк… не помню…
Хэйнс нагнулся и заглянул в лицо спящего. Он узнал Люка.
— Снимите цепи и не заставляйте меня повторить это дважды.
Коннор кивнул головой. Люка освободили от цепей.
