— Не думаю, чтобы он писал его… А если даже и так, то оно наверняка уничтожено.
Через десять минут Ганнер вышел. Прежде всего он отправился в полицейское бюро на набережной Темзы. Он хорошо знал местного инспектора. Между ними, непримиримыми противниками по сути, было нечто вроде дружбы, непонятной порядочным людям.
Ганнер встретил инспектора выходящим из бюро.
— Я слышал, вы работали сегодня в амбарах?
Инспектор улыбаясь посмотрел на него.
— Слух, уведомление или непосредственное наблюдение, дружище?
— О чем вы? — спросил Ганнер с самым невинным видом.
— Коннор рассказал мне, что вы были там за несколько минут до нас и предлагали ему какой-то пакет. Когда же он отказался от дела, вы отплыли на лодке.
Конечно, достойно сожаления, что полиция часто вынуждена прибегать ко лжи. Но ей так часто приходится иметь дело с такими изощренными аферистами и мошенниками, что это может служить извинением. Ганнер вполне доверял своему собеседнику.
— Да, я был на верфи. По правде, я приходил по совершенно другому поводу — подлоги не имеют отношения к моей… профессии, вы ведь знаете. Я видел начало облавы и счел за лучшее удалиться. Вы не арестовали Коннора?
— Нет, — ответил чиновник. — Мы не нашли ничего подозрительного. Он со своими друзьями теперь занимается вроде бы торговлей солью. Вам что-нибудь известно об этом?
— Даже если бы это было так, я не смог бы ответить на ваш вопрос, — холодно сказал Ганнер. — Значит, вы не задержали Коннора… Жаль, очень жаль…
Сыщик оглянулся и сказал, понизив голос:
— Если вы так заинтересованы в том, чтобы Коннор… некоторое время посидел спокойно, вы могли бы…
Ганнер покачал головой.
— Я не даю справок подобного рода, вы же знаете… Коннор еще на верфи?.. Что ж, придется навестить его. Разумеется, мы с вами не виделись, Пульман.
Придя в домик, он застал Коннора в приподнятом настроении. Он не выразил восторга при виде Ганнера, но и не проявлял своих чувств открыто.
— Вы должны мне четыре фунта, — начал он. — Я заплатил их за лодку, которую вы угнали… Надеюсь, вы пришли не надолго? Я жду одну… даму.
— Бог мой! Какая же из твоих подружек стала носить столь громкий титул? — спросил Ганнер.
— Такие с вами не знакомятся, — не смущаясь, ответил Коннор. — Это миссис Мэдиссон. Она потеряла мужа.
Ганнер Хэйнс внимательно посмотрел на него.
— Миссис Мэдиссон? Кто это?
Коннор закурил сигарный окурок, валявшийся в пепельнице, и медленно произнес:
— Так, знакомая… А что вы сделали с вашим другом?
— Кто такая миссис Мэдиссон?
В его тоне прозвучали те резкие нотки, которые не предвещали особого благополучия для собеседника. Коннор это хорошо знал.
— Жена моего друга, — ответил он.
— Садись.
Коннор неохотно придвинул стул и уселся. Хэйнс подошел к двери, запер ее на ключ, затем положил его в карман.
— А теперь мы поговорим, — сказал он, садясь напротив.
— Послушайте, Ганнер, я не ищу ссоры с вами, — нервно начал Коннор. — Если дело выгорит, вы получите свою долю. Если Мэдиссон говорил правду, это пахнет деньгами, причем, немалыми. Конечно, сразу я не поверил ни одному его слову, но когда вы ушли, Билл — один из моих людей — рассказал мне, что читал в газетах что-то о свадьбе Мэдиссона. Я немного поболтал с полицией и выяснил, что тот самый человек, который участвовал в деле с Тоффани, забрался вечером в квартиру Мэдиссона. Иногда случается, что богатый человек развлекается на стороне грабежами — но такая птичка мне попалась впервые. Это золотая жила, Ганнер!
— А ты уверен в том, что это действительно он? — спросил Ганнер.
Его собеседника подкупила спокойная деловитость вопроса, и он с готовностью продолжал:
— Еще бы! Я послал одного из моих людей в бюро к Мэдиссону. Там висит его портрет. Он узнал его и заметил фирменный знак фотографа. Тут же пошел к нему, чтобы купить копию с негатива. Того на месте не оказалось, но парень узнал номер газеты, в которой была напечатана эта фотография. Вот этот номер!
Он вынул из ящика газету и протянул ее Ганнеру.
— Как живой! Я его узнаю из тысячи. С усами или без них! Молодчик исчез на другой день после свадьбы. Ясно, что здесь замешана женщина…
— Какой ты догадливый, — насмешливо перебил его Ганнер.
— Отстаньте! Есть фотография и есть человек. Я могу его купить со всеми потрохами, и он это отлично знает. Но пока он на воле, я решил начать с его жены. Там тоже водятся денежки. Вот я и написал письмо…
— Что за письмо? — перебил его Ганнер.
Тот колебался.
— Билли пишет лучше меня… я читал как-то в газете, что умные люди очень плохо пишут…
— И глупые тоже! — добавил Ганнер.
Коннор порылся в ящике и вынул оттуда несколько листков, исчерканных карандашом.
— Я сочинил это, а Билл переписал…
Он протянул письмо через стол, держа другую руку в ящике. Ганнер заметил это. Он спокойно протянул руку за бумагой, но на столе внезапно оказался пистолет, дуло которого смотрело Коннору в глаза.
— Руку из ящика! Если здесь будет убийство, то лучше его совершу я.
Коннор с поразительной быстротой положил руку на стол.
— Этого я не ожидал от вас, Ганнер, — обиженно проговорил он. — Так-то вы доверяете друзьям!
Ганнер саркастически хмыкнул и углубился в чтение.
«Многоуважаемая госпожа Мэдиссон, я хотел бы сообщить вам некоторые сведения о вашем муже. Боюсь, что он попал в сильные затруднения, но я могу ему помочь. Он находится в скверном обществе, но не по своей вине…».
Прочтя последнюю фразу, Ганнер вопросительно посмотрел на Коннора.
— Так надежнее, — объяснил тот. — Будто я помогаю ему.
— Ловко! — пробормотал Ганнер и продолжил чтение.
«Дело может принять серьезный оборот, если полиция узнает то, что мне известно о грабеже у Тоффани, но думаю, что смогу ему помочь. Это кое-чего будет стоить, но я уверен, что вы не пожалеете денег…»
Дойдя до этой фразы, Ганнер насмешливо улыбнулся.
«Не показывайте этого письма полиции, а возьмите его с собой. Если вы обратитесь в полицию, у вашего мужа могут быть большие неприятности. Приходите ко мне, когда стемнеет…»
Далее следовали точные указания, как найти Коннора…
— Та-ак… — Ганнер швырнул листки на стол. — Я думал, ты специалист, Коннор! Не знал, что ты занимаешься вымогательством.
— Это не вымогательство, — возмутился Коннор. — Это возмещение убытков. Он выдал себя за Смита из Австралии…
— Ложь. Это ты выдал его за Смита, исходя из примитивного предположения, что если он был в ту ночь с Левингом, значит его непременно должны звать Смитом. Верх проницательности!
Ганнер вынул из кармана сигару и закурил ее.
— А если миссис Мэдиссон обратится в полицию, — добавил он, — ты отхватишь лет десять, не меньше.
Коннор нервно засмеялся.
— Дело в том… — начал он…
В дверь постучали.
— Отвори! — приказал Хэйнс, бросая ему ключ.
Коннор отпер дверь и увидел перед собой одного из своих людей.
— Идет «Воробей». С ним какая-то дама.
Ганнер увидел, что лицо Коннора посерело.
— Так, — хрипло произнес Коннор. — Она привела его с собой.
Он схватил листки, лежащие на столе, и бросил их в огонь. В ту же минуту послышались тяжелые шаги Байрда.
Он вошел в комнату в сопровождении девушки, которую Хэйнс уже видел ранее.
— О, Ганнер! Какая приятная встреча! — воскликнул «Воробей». — Еще тридцать восемь таких как вы, и у нас будет настоящая пещера Али Бабы.
Ганнер заметил, что молодая девушка узнала его. Он встал и поклонился.
— Как поживаете, мисс Бальфорд? — начал он, и Коннор услышал в его голосе нотки, предупреждающие о том, что предыдущий разговор не должен стать достоянием гостей. Бросив взгляд на Коннора, Ганнер понял, что его интонация достигла цели.
— Я и не знал, Ганнер, что вы стали членом этой шайки, — сказал «Воробей». — Это ваш старый друг, мисс Бальфорд, а это, — его толстый указательный палец прицелился в Коннора, — это Коннор. Вам не мешает и с ним познакомиться… А эта дама, — он взглянул в глаза Коннору, — репортер, интересующийся всеми плохими и не очень плохими обитателями Лондона. Здесь вчера была небольшая облава, не так ли?
— Они этим часто забавляются, — усмехнулся Коннор, — но никогда ничего не находят, мистер Байрд.
«Воробей» медленно переводил взгляд с одного на другого. С каких это пор соколы и коршуны уживаются в одном гнезде?
— Странно, — сказал он. — Вы медленно опускаетесь, Ганнер. Что вы здесь делаете?
— Ничего странного, — холодно ответил Хэйнс. — Время от времени я интересуюсь жизнью низших слоев общества.
