Найо Марш - Цветная схема

— Мне кажется… Я думаю, вполне возможно, это обувь Квестинга.

— Квестинга? Но вы говорили мне, что он был в вечерних туфлях, доктор.

— Да. Однако появилось новое обстоятельство. Мой племянник… Может, нам стоит объяснить?

Саймон кашлянул.

— Я рассказал об этом только им, сержант. Речь идет о моем обследовании Пика.

Дикон удивился тому, как Уэбли в течение доли секунды словно ощутил огромное разочарование, и на его лице сейчас вроде бы даже появилось выражение скуки. Он потер пальцем щеку и пробормотал:

— Ах, вот как?

Саймон с важным видом поведал о результатах своего похода на Пик.

— Предыдущим вечером я спрятался на скале и видел, как Квестинг передавал световые сигналы с той площадки. Вот почему я утром отправился туда и сразу же стал искать следы. Вскоре мне удалось их обнаружить! Два отличных отпечатка. Парень наверняка сидел ночью на корточках под небольшим выступом, опираясь на носки. Да! Разрешите мне посмотреть на подметки этих ботинок, и, думаю, я смогу сказать, совпадают ли их следы со следами на Пике. Хорошая идея, правда?

Сержант вышел и вернулся со вторым ботинком, который оказался еще более поврежденным, чем первый. Уэбли положил оба набок подметками к Саймону.

— Несколько гвоздей вывалилось, — сказал он. — Хотя здесь видно, где они находились. Ну так что? — Саймон нетерпеливо подался вперед и уставился на ботинки. Он вполголоса начал считать. Его лицо становилось все краснее и краснее. — Так что? — повторил сержант.

— Есть шанс, — ответил Саймон, смущенно улыбаясь. — Только я должен подумать. Знаете, в таких случаях всегда надо сосредоточиться.

— Правильно, — равнодушно согласился Уэбли.

Саймон сосредоточился. Гонт закурил.

— Наш юный сыщик, кажется, собирается погрузиться в транс, — произнес он. — Полагаю, мне незачем ждать результата сеанса медитации. Я могу быть свободным?

— Не нужно все обращать в шутку, — сердито ответил юноша. — Это очень важно. Оставайтесь на месте.

— Дикон достал свой блокнот, и Саймон внезапно вцепился в него.

— Вот! Почему вы не напомнили мне сразу? — Юноша стал листать страницы. — Вот что мне было необходимо, мистер Уэбли. Я сразу понял значение этих следов и попросил Белла сделать эскиз. Подождите, сейчас найду.

— Мистер Белл тоже ходил с вами на Пик?

— Точно. Да, да, я взял его с собой как свидетеля. Вот! — с триумфом воскликнул Саймон. — Вот. Посмотрите.

Дикон, рисовавший эскиз, отлично помнил следы и решил, что они могли быть оставлены ботинками, лежащими сейчас на столе. «Расположение оставшихся в подметке гвоздей, а также дырок от вывалившихся, — подумал молодой человек, — похоже на то, которое я копировал».

Уэбли, громко дыша ртом, взял эскиз и сравнил его с грязными ботинками, после чего взглянул на Дикона.

— Вы не возражаете, мистер Белл, если я оставлю эту страничку себе?

— Нисколько.

— Конечно, оставьте, мистер Уэбли, — многозначительно воскликнул Саймон.

— Я очень вам признателен, мистер Белл, — сказал сержант и аккуратно вырвал эскиз из блокнота.

— А где же сейчас наш беглец Квестинг, доктор Акрингтон? — поинтересовался Гонт. — Несется в грубых брюках и лакированных туфлях к какому-нибудь убежищу или прыгает рядом голышом?

Тот метнул в актера презрительный взгляд и ничего не ответил.

— Вы рассказали им о своей теории, доктор, не так ли? — спросил Уэбли. — Исчезновение, да? Только теперь будет трудно приложить к ней эти ботинки, правда?

— Трудно, — согласился доктор Акрингтон, — но не невозможно. Разве не могло так случиться, что Квестинг понял, насколько явные и легко узнаваемые следы оставил, а затем бросил ботинки, которые намеревался надеть, в котел с грязью?

— У вас такие же способности выдумывать небылицы, — заявил Гонт, — как нюх у Бэкона из шекспировской пьесы.

— Совершенно неуместное замечание, Гонт. Совсем недавно вы поддерживали меня в споре. Такое непостоянство я нахожу просто невероятным.

— Боюсь, в таком случае я нахожу неуместными и невероятными все ваши теории. Что касается меня, как бы это самонадеянно ни звучало, то самым главным во всей истории мне кажется следующий факт: не важно сбежал ли Квестинг, столкнули ли его или он упал случайно, но я не вижу, какие мы теперь можем принять меры. Если я понадоблюсь, сержант Уэбли, вы найдете меня в моей комнате.

— Хорошо, мистер Гонт. Спасибо, — ответил Уэбли, провожая актера взглядом.

После ухода Гонта совещание разбилось на несколько приглушенных диалогов. Дикон услышал, как Уэбли сказал, что хочет осмотреть все комнаты в доме. Миссис Клейр сразу заговорила о страшном беспорядке. Оказалось, Хайа после событий последних двенадцати часов находилась на грани истерики и не могла выполнять свои обязанности. Девушка осталась в селении, которое, как объяснила миссис Клейр, буквально кипело от разнообразных жутких слухов.

— Знаете, у маори такие странные мысли, — сказала женщина сержанту. — Пытаешься доказать, что все их старые религиозные предрассудки не имеют под собой почвы, но люди по-прежнему… подавлены ими.

По мнению Дикона, Уэбли должен был прислушаться к словам миссис Клейр, но тот только изъявил желание, чтобы все комнаты остались такими, как они сейчас есть, и выразил надежду, что никто не станет возражать, если он их осмотрит. Вдобавок сержант сообщил о возможности повторного осмотра и вместе с полковником направился в его кабинет. Мистер Фоллс задумчиво посмотрел им вслед.

Дикон пошел проведать своего патрона и обнаружил того лежащим с закрытыми глазами на софе.

— Ну? — спросил Гонт, не поднимая век.

— Все в порядке, сэр. Совещание закончено.

— Я размышляю. Необходимо найти парней маори, которые видели меня на шоссе.

— Эру Саула?

— Да. Полиция должна взять у него показания, и этим будет доказано мое алиби. — Актер открыл глаза. — Вам лучше переговорить с розовощеким сержантом.

— Мне кажется, он сейчас занят, — сказал Дикон, не осознавая до конца, откуда у него такое предположение.

— Ну хорошо. Только не откладывайте разговор надолго. Ведь он все-таки имеет маленькое значение, предохраняя от обвинения в убийстве, — раздраженно пробормотал Гонт.

— Какие-нибудь еще указания, сэр?

— Нет. Я очень расстроен и хочу остаться один.

В надежде, что плохое настроение у патрона установилось надолго, Дикон вышел из комнаты. Вокруг никого не было видно. Молодой человек пересек пемзовый пригорок и зашагал по извилистой тропинке кг маленькому теплому озерцу. В Wai-ata-tapu царила тишина. Из дома не доносилось ни привычных звуков утренней работы, ни голосов окликающих друг друга из разных комнат миссис Клейр и Барбары. Дикон заметил, как, видимо, недавно пришедшая из селения Хайа возится с чем-то в столовой. Смит с Саймоном прошли вдоль дома и скрылись за углом. Юноша на ходу вел какие-то важные рассуждения. Уэбли появился из кабинета полковника, открыл дверь комнаты Квестинга и скрылся за ней.

Дикон настолько перенервничал и устал, что не мог думать ни об исчезновении бизнесмена, ни о чем-либо другом. Молодой человек осознавал, как сильно расстраивала его эта неспособность размышлять. Она рождала в нем чувство неудовлетворения и тревоги одновременно. Наконец из дома вышла Барбара, рассеянно огляделась по сторонам и остановила взгляд на Диконе. Он приветливо помахал ей рукой. Девушка заколебалась и, украдкой посмотрев назад, двинулась ему навстречу.

— Чем вы заняты все это время? — спросил Дикон.

— Не знаю. Ничем. Я должна приготовить ленч, но не могу усидеть на месте.

— И я тоже. Не присесть ли нам на минутку? Я хожу туда-сюда, как зверь в клетке, пока, видимо, не упаду от усталости.

— Мне кажется, я должна чем-то заняться, — сказала Барбара, — а не просто сидеть.

— Хорошо, может, нам походить вместе?

— О, Дикон, — воскликнула девушка, — что нас ждет? Куда мы попадем? — Молодой человек не ответил, и через секунду она спросила: — Вы ведь уже не думаете, что он жив, не так ли?

— Нет.

— Вы считаете, кто-то убил его? — Барбара взглянула в лицо Дикону и добавила: — Да, именно так вы считаете.

— Но не по какой-то логической причине. Я не могу ее обнаружить и этим похож на вашу маму. Мне не удается выработать убедительную версию. Но я совершенно определенно не верю в теорию доктора Акрингтона. Он чертовски настойчиво пытается подогнать все факты к своей идее, поэтому кажется упрямым, как мул.

— Дядя Джеймс все превращает в спор. Даже очень серьезные вещи. Он ничего не может с этим поделать. Самая обычная беседа с дядей Джеймсом может превратиться в бурную дискуссию с блеском в глазах. Но он, хотя вы, вероятно, не согласитесь, очень легко поддается убеждению. В конце концов. Только к этому времени вы уже так изматываетесь, что забываете, о чем шел разговор.