— Вряд ли кто-нибудь мог бы вывести что-нибудь из этого, — сказал он. — Обойдем кругом всего дома, посмотрим, почему вор выбрал именно эту комнату. По-моему, большие окна гостиной и столовой должны бы скорее привлечь его внимание.
— Они виднее с дороги, — заметил м-р Джозеф Гаррисон.
— Ах, да, конечно. Он мог бы попробовать забраться через эту дверь. Куда она ведет?
— Это — задний ход, через который ходят торговцы. Понятно, эта дверь запирается на ночь.
— Бывали у вас когда-нибудь подобные покушения?
— Никогда, — ответил наш клиент.
— Есть у вас в доме серебро или какие-либо ценности, которые могли бы привлечь воров?
— Ничего ценного.
Холмс обошел кругом дома, засунув руки в карман, с непривычным для него небрежным видом.
— Между прочим, — сказал он, обращаясь к Джозефу Гаррисону, — я слышал, что вы нашли место, где вор перелез через забор. Пойдем, взглянем на него.
Молодой человек подвел нас к месту, где верхушка кола была расщеплена. Холмс, оторвав кусок, посмотрел критическим взглядом.
— Вы думаете, что этот кусок отломлен только вчера? По-моему, это случилось давно.
— Может быть.
— Нет следов, которые указывали бы, что кто-нибудь перескочил на другую сторону. Здесь кажется, нам нечего делать. Пойдем в спальню и обсудим дело.
Перси Фельпс шел очень медленно, опираясь на руку своего будущего зятя. Холмс быстро прошел по лужайке, и мы с ним подошли к открытому окну раньше других.
— Мисс Гаррисон, — сказал Холмс многозначительным тоном, — вы должны оставаться здесь весь день. Оставайтесь во что бы то ни стало целый день там, где вы находитесь теперь. Это чрезвычайно важно.
— Конечно, я исполню ваше желание, м-р Холмс, — сказала удивленная девушка.
— Когда пойдете спать, заприте дверь снаружи и оставьте ключ у себя. Обещайте мне сделать это.
— А Перси?
— Он поедет с нами в Лондон.
— А я должна остаться здесь?
— Вы должны сделать это ради него. Вы можете быть полезной ему. Обещайте скорее!
Она утвердительно кивнула головой как раз в ту минуту, как остальные подошли к окну.
— Чего это ты киснешь там, Анни? — крикнул ей брат. — Выйди-ка на солнышко!
— Нет, благодарю, Джозеф. У меня немного болит голова, а здесь в комнате так прохладно и хорошо.
— Что вы предполагаете делать теперь, м-р Холмс? — спросил Перси Фельпс.
— Видите, занимаясь этим второстепенным делом, нам не следует упускать из виду главное. Вы могли бы очень помочь мне, поехав со мной в Лондон.
— Сейчас?
— Как можно скорее. Скажем, через час.
— Я чувствую себя достаточно сильным для этого, если бы я мог действительно быть полезным.
— Вы как нельзя более.
— Может быть, вы желаете, чтобы я остался там на ночь?
— Я только что хотел предложить это вам.
— Значит, если мой ночной приятель снова навестит меня, то увидит, что птичка улетела. Мы все в ваших руках, м-р Холмс, и вы должны говорить нам, что мы должны делать. Может быть, вы желаете, чтобы Джозеф поехал с нами и присматривал за мной?
— О, нет! Мой друг Ватсон — медик, как вам известно; он и присмотрит за вами. Если позволите, мы позавтракаем здесь, а потом отправимся все трое в город.
Его предложение было принято. Мисс Гаррисон, согласно совету Холмса, отказалась выйти из спальни. Я не понимал маневров моего приятеля. Может быть, он просто хотел удержать барышню от свидания с Фельпсом. Молодой человек, обрадованный сознанием выздоровления и возможностью действовать, завтракал с нами в столовой. Холмс приготовил нам еще сюрприз: он проводил нас на станцию, посадил в вагон и затем спокойно объявил, что не намерен уезжать из Уокинга.
— Тут есть два-три пунктика, которые мне хотелось бы выяснить до отъезда, — сказал он. — Ваше отсутствие, м-р Фельпс, облегчит до известной степени это дело. Ватсон, будьте добры, когда приедете в Лондон, отправляйтесь прямо в улицу Бэкер с нашим приятелем и оставайтесь с ним, пока я не приеду. Вы — старые товарищи по школе, и вам есть о чем поговорить. М-ра Фельпса вы можете поместить в спальне; я буду дома к завтраку, так как есть поезд, который приходит в Ватерлоо в восемь часов.
— А как же насчет расследований в Лондоне? — заметил Фельпс.
— Мы можем завтра заняться этим. Я полагаю, что в настоящее время мое присутствие полезнее здесь.
— Скажите там, в Брайэрбрэ, что я надеюсь вернуться завтра к вечеру, — крикнул Фельпс, когда поезд двинулся от платформы.
— Вряд ли я попаду в Брайэрбрэ, — ответил Холмс и весело махнул рукой, когда мы отъехали от станции.
Фельпс и я много говорили об этом неожиданном поступке Холмса, но ничего не могли придумать.
— Я полагаю, что он хочет узнать что-нибудь насчет вчерашнего нападения. Что касается меня, то я не верю, чтобы это был простой вор.
— Что же вы думаете?
— Даю вам слово — можете, если хотите, приписать это расстройству нервов — но мне кажется, что кругом меня идет серьезная политическая интрига, и, по вполне непонятной для меня причине, заговорщики умышляют против моей жизни. Это звучит чрезвычайно высокопарно и нелепо, но обратите внимание на факты! Зачем вору пытаться пробраться в спальню да еще с длинным ножом в руках?
— Вы уверены, что это не было долото?
— О, нет, это был нож. Я ясно видел, как сверкнуло лезвеё.
— Но с чего станут так яростно преследовать вас?
— Ах! в этом-то и вопрос.
— Ну, если Холмс думает то же самое, то, может быть, этим и можно объяснить его действия. Если ваше предположение верно, то, поймав того, кто покушался на вас ночью, он может легко найти и похитителя морского договора. Глупо же предполагать, что у вас два врага, один из которых обворовывает вас, а другой угрожает вашей жизни.
— Но м-р Холмс сказал, что он не возвратится в Брайэрбрэ.
— Я уже давно знаю его и знаю, что он ничего не делает без основательного повода, — сказал я, и наш разговор перешел на другие предметы.
Денек выдался тяжелый. Фельпс был еще слаб после продолжительной болезни, раздражителен и нервен вследствие перенесенных им потрясений. Напрасно я старался заинтересовать его Афганистаном, Индией, специальными вопросами, — всем, что только могло бы отвлечь от его мыслей. Он постоянно возвращался к утерянному договору, выказывал свое удивление, свои предположения о том, что делает Холмс, какие шаги предпринимает лорд Хольдхёрст, какие новости мы получим утром. К вечеру волнение его достигло высшего напряжения.
— Вы безусловно доверяете Холмсу? — спросил он.
— Я был свидетелем многих замечательных дел, в которых он принимал участие.
— Но ему никогда не удавалось освещать мрак, подобный тому, который царит в данном случае?
— О, мне известно, что он разрешал вопросы потруднее вашего.
— Но не такого важного значения?
— Не знаю. Насколько мне известно, ему были поручены весьма важные дела трех царствующих домов Европы.
— Вы хорошо его знаете, Ватсон? Он так непроницаем, что я положительно не понимаю его. Как вы думаете, есть у него надежда на успех?
— Он ничего не говорил.
— Это дурной знак.
— Напротив, я заметил, что он всегда говорит, если не напал на след. В противоположном случае и когда он еще не вполне уверен в верности своих предположений, он бывает очень молчалив. Ну, мой друг, нервничанием делу не пособишь, поэтому ложитесь-ка спать, чтобы завтра встать свежим и готовым ко всему, что может ожидать вас.
Наконец, мне удалось уговорить его последовать моему совету, хотя, судя по его возбужденному виду, я не надеялся, что он будет спать. Волнение его заразило и меня, и я метался полночи, раздумывая о странной тайне и придумывая сотни объяснений, одно невозможнее другого Зачем Холмс остался в Уокинге? Почему он просил мисс Гаррисон остаться целый день в комнате больного? Почему он не сказал обитателям Брайэрбрэ, что намеревается остаться там? Я напрасно ломал голову, стараясь найти объяснения этих фактов, пока, наконец, не заснул.
Я проснулся в семь часов и тотчас же пошел в комнату Фельпса. Он был страшно бледен и измучен бессонной ночью. Первым его вопросом было, приехал ли Холмс.
— Он будет здесь в обещанное время, ни минуты раньше или позже, — сказал я.
И слова мои оказались справедливыми, так как тотчас после восьми часов к подъезду быстро подкатила карета, и из нее вышел наш друг. Стоя у окна, мы увидели, что левая рука у него подвязана, а лицо бледно и сердито. Он пошел в подъезд, но прошло несколько времени, прежде чем он поднялся на верх.
— У него такой вид, как будто он потерпел неудачу! — вскрикнул Фельпс.
Я принужден был сознаться, что он прав.
— В конце концов, следует предположить, что разгадка тайны находится в городе, — сказал я.
Фельпс тяжело вздохнул.
