Бэнкрофт медленно поднялся.
— Мистер Мейсон, — сказал он. — Я должен просить у вас прощения.
Ведите свою игру, продолжайте в таком же духе. Звоните мне, как только что-нибудь понадобится.
— Я предупреждал вас, что игра будет необычной.
— Да, вы говорили мне, но только сейчас я понял это… Вам еще нужны деньги?
— Пока нет. В нужное время я получу деньги в полиции.
— Как?
— Когда я посылал секретаря в банк, — объяснил Мейсон, — я дал ей чек на три тысячи долларов и попросил получить их в десяти и двадцатидолларовых купюрах. Полторы тысячи долларов я положил в сейф, а остальные в красную банку. В нужное время я заявлю в полиции, что деньги, вложенные в банку, были приманкой для шантажистов и в качестве доказательства покажу оплаченный чек и заявление от банкира, что сумма была выплачена десяти и двадцатидолларовыми купюрами.
Бэнкрофт на некоторое время задумался, затем кивнул головой и рассмеялся. Он пошел к выходу, повернулся и сказал:
— Мейсон, когда я ехал в контору, я сгорал от гнева. Теперь же я спокоен.
— Еще рано успокаиваться. Вы еще в опасности, но в случае чего мы откроем заградительный огонь и тогда придется спасаться уже шантажистам.
— Я уверен в этом, — ответил Бэнкрофт.
Когда дверь за ним закрылась, Мейсон взял газету и с усмешкой взглянул на снимок Евы Эймори.
— На последней странице много ее фотографий, — сказала Делла Стрит. — Она снята и на пляже, и на лыжах, и во время падения в воду. На снимке даже видна красная кофейная банка. Шеф, а что будет с Евой?
— Возможно, ей удастся получить очень хороший контракт.
— Но она в опасности!
— Конечно, но как ее адвокат, я позабочусь о ее безопасности. Думаю, что вскоре ей по телефону будут угрожать неизвестные лица.
В десять тридцать в конторе Мейсона появился Пол Дрейк.
— Ну как, — спросил он, усевшись в кресло для посетителей, — получилась твоя реклама?
— Не моя, а Евы Эймори, — поправил его Мейсон.
— Пусть так, — согласился Дрейк. — Газеты, как ты и предполагал, стали копаться в этом деле. Сперва выдвигалась мысль, что все это проделано ради рекламы, но три тысячи — это такая сумма, что не смог устоять ни один журналист. В конечном счете, все клюнули на твою удочку.
Мейсон с одобрением кивнул головой.
— Как Ева?
— О, она на седьмом небе. Ей предложили выступить по телевидению в одной из передач последних новостей.
— А что заявляет полиция?
— Там провели осмотр найденных документов, и их эксперт пришел к заключению, что письмо было напечатано на портативной машинке «Монарх».
Мейсон довольно усмехнулся.
— Кстати, — заметил Пол, — так как сейчас нет никаких других подробностей, газеты поручили своим самым опытным и энергичным репортерам найти человека, которого шантажируют. Они полагают, что жертва проживает где-то на берегу озера Мертисито, на одной из вилл. Предполагают также, что кофейная банка с деньгами была подготовлена в соответствии с письмом, а затем после телефонных инструкций была брошена в озеро, где ее случайно и подхватила Ева Эймори.
— Совсем неплохо, — заметил Мейсон.
— Не стоит успокаиваться. Эти журналисты чертовски опытны и могут докопаться до самой сути дела.
— Какова бы она ни была…
— Я, конечно, не знаю подробностей, да ты мне и не рассказывал о них.
Мое дело — предупредить.
— Хорошо. Я это учту.
— Газетчики, — продолжал Дрейк, — прочесывают пристань, пытаясь узнать, кто вчера брал напрокат лодки. К счастью, сторож записывает только взимаемые суммы, а не номера лодок, поэтому, я полагаю, мы единственные, у кого полный список.
— Неужели?
— Думаю, да. Мой сотрудник записал номера всех лодок, бывших на озере.
— А удалось выяснить, что за человек удил рыбу?
— Вот здесь-то самое интересное. Эту лодку взяли напрокат на полдня два человека.
— Два? — переспросил Мейсон.
— Вот именно.
— Но ведь в лодке был только один человек!
— Интересно и другое, — продолжал Дрейк. — Когда она вернулась, в ней снова было двое!
— Их имена?
— Как я уже сказал, сторож не записывает фамилий. Что же касается самой лодки, то, насколько он помнит, это была потрепанная развалюха с маломощным мотором.
— А что говорит твой оперативник?
— У него есть только описание внешности этих двоих. Одному из них — лет двадцать с чем-то, другому — примерно сорок пять.
Мейсон нахмурил брови и задумался. Неожиданно он спросил:
— Эта красная банка исчезла, когда ты смотрел на нее?
— Да. Я только на миг отвел глаза, а когда снова взглянул, ее уже не было. Думаю, единственное объяснение в том, что она обо что-нибудь ударилась, в нее попала вода, и она затонула.
Мейсон отрицательно покачал головой.
— Нет. Мы просто имеем дело с людьми, которые умнее прочих.
— Не понимаю.
— Все ясно, — пожал плечами адвокат. — Двое мужчин взяли напрокат лодку. У одного из них, видимо, был акваланг. Когда они добрались до нужного места на озере, он его одел и соскользнул за борт. Жертве, как ты помнишь, было приказано бросить банку в определенное время, в определенном месте.
— Кстати, лодкой, отошедшей от виллы Бэнкрофтов, — добавил Дрейк, — управлял всего лишь один человек — молодая женщина. Бросив банку в воду, она сделала вокруг нее несколько кругов.
— А в это время, — продолжил Мейсон, — пловец схватил бы эту банку снизу. Ясно, что поблизости не было никакой лодки. Даже если бы была предупреждена полиция, то ей не за что было бы ухватиться. Лишь мгновенье банка была бы на плаву и сразу же исчезла.
— Черт побери, какой я идиот! — воскликнул Дрейк, когда до него дошел смысл сказанного.
— Но, — продолжал Мейсон, — неожиданно появился ты, стал валять дурака и носиться на лодке туда и сюда. Пловец побоялся показываться, пока ты там. Затем твоя лыжница нырнула в воду, подменила банки и… Пол, это, случайно, сделала не Ева Эймори?
— Нет, одна из моих оперативниц. Она — великолепная лыжница. Конечно, Ева уверяет прессу, что именно она нашла банку. Все делается так, как ты просил.
Глаза адвоката сузились.
— В этой лодке с рыбаком — решение всей проблемы, Пол. Пловец подождал, пока ты уберешься, всплыл, схватил банку, нырнул и под водой поплыл к берегу. Там он влез в лодку, снял акваланг, и они, как ни в чем не бывало, возвратились обратно.
— И к этому времени уже знали, что их обманули, — добавил Дрейк.
— Конечно, и были в ярости, полагая, что кто-то опередил их. Сегодня же утром из газет они узнали, что выловили не ту банку, в то время как их попала в руки Евы Эймори.
— И что будет теперь? — спросил Дрейк.
— Скорее всего, один из них станет обвинять другого в жульничестве и, возможно, прольется чья-то кровь.
— Ну, а потом?
— Потом нам придется играть вслепую. Главное — заставить их перейти к обороне.
— Хорошо, а что ты скажешь о жертве шантажа? — спросил Дрейк. — Представляешь, что она чувствует после газетных сообщений?
— Нетрудно догадаться, — усмехнулся Мейсон, — особенно после того, как она узнала, что в банке оказалось три тысячи долларов.
— Шантажисты ведь позвонят ей, и она скажет им, что положила в банку только полторы тысячи.
— И именно этим она убедит их в том, — подчеркнул Мейсон, — что кто-то надул их и приказал ей держать рот на замке.
— Да, представляю ее положение.
— Вот поэтому, Пол, у нее должна быть постоянная охрана. Только она об этом ничего не должна знать. Пускай за ней постоянно следят двое или даже трое человек. Установи также микрофон в ее автомашине.
— Думаю, что не нужды напоминать, — сказал Дрейк, — что ты ведешь чрезвычайно опасную игру. Эти парни знают дело.
Мейсон брезгливо поморщился.
— Я тоже знаю свое дело, Пол.
Вскоре после полудня в кабинет Мейсона вошла Делла Стрит и сказала:
— Тебе опять придется пережить несколько неприятных минут, шеф.
— В чем дело? — спросил адвокат.
— Пришла Розена Эндрюс. Она необычайно раздражена, просто рвет и мечет. Глаза прямо горят от ярости.
— Как ты думаешь, зачем она пришла?
— Она ничего не говорит, только заявляет, что должна видеть тебя по чрезвычайно важному, сугубо личному делу.
— Что ж, ничего не поделаешь, Делла. Пусть войдет… Интересно, что это за женщина? Вдруг она выхватит из сумочки пистолет и начнет стрелять?
Или же подойдет к столу и покажет когти?
— Она может сделать и то и другое. Она, по-моему, не считается ни с кем, если я правильно сужу о ее характере.
— Ты редко ошибаешься. Что ж, пусть войдет.
Делла Стрит приоткрыла дверь, и в кабинет прошла раздраженная двадцатитрехлетняя девушка. Ее голубые глаза излучали гнев.
— Вы — Перри Мейсон?
— Да.
— Я требую, чтобы вы не вмешивались в мои дела! Я еще не знаю, к кому именно обращусь с жалобой на вас, в ассоциацию адвокатов или в полицию…
