Из гостиной, занимавшей оба этажа, они поднялись по кованой лестнице наверх. Второй этаж был значительно меньше по площади, как за счет гостиной, так и скоса крыши. Здесь были всего две спальни, одна напротив другой, ставшие теперь приютом двух мертвых женщин.
Небольшой чуланчик в конце коридора, пустой. Люк на чердак. Жаров взобрался по лестнице, приподнял крышку и заглянул в помещение. Пусто, если не считать каких-то мелких предметов, которые обычно и пылятся на чердаке: сломанный стул, груда книг, привезенных каким-то постояльцами, зачем-то бамбуковая удочка и большой сачок… Вероятно кто-то из временных пользователей коттеджа всерьез полагал, что где-то в Крымских горах можно удить рыбу, причем, крупную.
Здесь, под крышей, шум пурги был слышен сильнее. Слышен был и гул — тот самый необъяснимый звук. Жаров на несколько секунд замер. Покосился на доктора, чье выжидательное лицо белело среди перекладин лесенки.
— Нет, ничего нет, — сказал он этому перепуганному человеку, хотя только что сам понял: есть!
Коттедж был пуст, но странный звук работающего механизма в коттедже был. Теперь, двигаясь по коридору и дальше, вниз, Жаров прикидывал толщину стен. Машина не может прятаться просто в стене: здесь должна быть некая тайная комната, чтобы содержать что-то крупное, довольно сильно гудящее.
— Еще раз, на всякий случай, — пояснил Жаров доктору, который с удивлением глянул на него, когда он вновь распахнул дверь Катерины.
Нет. Обе верхние спальни имели самые обычные стены, толщиной в один блок ракушечника. Перекрытие между этажами также не вызывало подозрений.
Камин в гостиной был обычным камином в викторианском стиле. Жаров присел на корточки и заглянул в трубу. Довольно яркий фонарик, встроенный в его мобильный телефон, показал сетчатую паутину серебристого света — в совершенно пустой трубе.
Жаров двинулся дальше, Иван и доктор молча следовали за ним. Все помещения дома полностью совпадали друг с другом, никаких пустот, способных разместить мощный механизм, здесь не наблюдалось. Потолок в комнате доктора показался ему несколько ниже, чем в других, но Жаров не придал этому значения…
Возможно, что-то работало снаружи, в какой-нибудь пристройке к стене: недаром шум был яснее всего слышен именно на чердаке, но выходить в эту пургу было просто опасно: неизвестно, куда сдует и унесет.
Следователь молча выслушал рассказ Жарова, лежа в постели. Он в волнении грыз незажженную сигарету. Фильтр отломился, Пилипенко швырнул сигарету в пепельницу, где было полно таких же нераскуренных, но раздавленных сигарет. Жаров подумал, сколько уже месяцев его друг безуспешно пытается бросить курить? Где-то с начала года…
— Это и в самом деле похоже на несчастный случай, но… — начал было Жаров, но Пилипенко перебил его:
— В том-то и дело, что «но»! Очень большое «но». Ты не заметил, что вчера утром у Аркадия были мокрые волосы?
— Точно! — Жаров понял, что озадачило его самого. — Вчера душ был еще исправен. — И еще этот гул…
— Гул?
— Звук, который слышу не только я, но и доктор.
— Возможно у вас обоих чрезвычайно чувствительный слух, — пробурчал Пилипенко, который был слегка глуховат. — Значит, так. Будь я на ногах, то немедленно провел бы тщательный обыск в комнате Натальи.
— Почему Натальи? — удивился Жаров, но Пилипенко лишь выразительно посмотрел на него, не удостоив ответом.
Это означало: версия есть, но озвучивать ее он не собирается — то ли не хочет показаться идиотом, то ли есть еще какая-то причина…
— Понятно, — сказал Жаров, поднимаясь. — Что искать?
— Не знаю. Но уверен: что-то важное ты непременно найдешь.
Труп покоился на кровати, с головой укрытый пледом. Запах в комнате был отвратительный, и Жаров вспомнил рассказ друга о симптомах отравления.
Он осмотрел комнату, но ничего необычного не обнаружил. На подоконнике лежали какие-то бумаги, записная книжка убитой. Он просмотрел всё. Обычные какие-то счета, накладные… Среди них попался листок, который привел Жарова в изумление. Вот что там было написано, причем — что в наше время редкость — от руки.
…
Катерина — снотворное.
Аркадий — душ.
Иван — веревка.
Доктор — яд.
Наталья — приговор.
— Моя догадка подтверждается, — заявил Пилипенко, бегло рассмотрев листок, — смерть Аркадия не случайна. Если применить индукцию…
— Дедукцию? — не понял Жаров.
— Нет, именно индукцию. Дедукция — этот обобщение, вывод на основе анализа многих фактов. Индукция — это наоборот: на основе одного факта мы судим о других. Так вот. Если «Аркадий — душ», то остальные пункты записки должны говорить о способах убийства других. Таким образом, доктор должен быть отравлен, Иван — задушен веревкой. Допустим, Наталья была не просто убита, а ей был зачитан некий «приговор».
— Но что же значит: «Катерина — снотворное»? Получается, что по какому-то чудовищному, не известно кем написанному сценарию, она должна была принять снотворное, но ошиблась пузырьком и приняла яд? К тому же, существует ее записка…
— Где эта записка, кстати?
— В книге Агаты.
— Да уж.
Пилипенко раскрыл книгу и положил лист на лист. Беглого взгляда ему было достаточно, чтобы сделать вывод:
— Не совпадает.
— Я просмотрел записную книжку Натальи, — сказал Жаров.
— Ну и?
— План убийств написан ее рукой.
— Так, — сказал Пилипенко. — Надо найти доктора. Если он еще не отравлен. Только вот в чем вопрос. Кто должен проделать все это, если в документе перечислены все, кто присутствует в коттедже?
Доктор лежал на кровати с пробитой головой. По подушке расплылось значительное пятно крови. Жаров и Иван вломились в комнату после того, как ее обитатель не отозвался на стук. Жаров отметил, что на стене этой комнаты также, как и везде, висела репродукция: хрестоматийная картина «Гибель Помпеи». Что-то нарочитое было в этих картинах, что-то важное и зловещее…
Жаров поймал себя на том, что смотрит на ногти трупа, хотя причина смерти очередной жертвы была налицо.
— Но по сценарию он должен был быть отравлен… — пробурчал Жаров себе под нос.
Иван вздрогнул, услышав эти слова, пытливо посмотрел на Жарова.
— Что? По какому сценарию?
Жаров не нашелся, что ответить. Иван сделал шаг к нему.
— Что тебе известно? Ты видел сценарий, да? Я все понял. Ты заодно с ними! Вы оба здесь не случайно. Да я ж тебя сейчас…
Он потянулся к Жарову, но тот ударил его по рукам.
— Остынь. Вспомни, что у моего друга сломана нога. Это не вписывается ни в какой сценарий.
— Но ты сказал это слово. Значит, ты знаешь о сценарии.
Жаров внимательно посмотрел на Ивана.
— Похоже, и ты знаешь о сценарии.
— Я? Я ничего… Не знаю… Ни о каком сценарии…
— Слушай. Всё это может значить только одно: кроме нас в доме есть кто-то еще.
— Но мы обыскали здесь каждый угол.
— А что, если тот, кого мы искали, ухитрился стать невидимым?
— Как это?
— Например, он мог передвигаться. Вслед за нами, вернее — впереди нас. Или же в этом доме все же есть какие-то потайные ходы, комнаты. Впрочем, не может их быть… В общем, давай еще раз обыщем дом, сейчас же.
Говоря, Жаров уже шел к выходу, но Иван не двинулся с места.
— Я никуда не пойду. Кроме тебя, меня, и сломанного следователя в доме никого нет. Следователь не в счет. Доктора замочил ты!
Внезапно Иван набросился на Жарова, но тот успешно увернулся. Иван с размаху ударил Жарова по лицу, вернее, попытался это сделать, потому что Жаров резко присел, и кулак пронесся у него над головой. Иван хотел было ударить Жарова ногой в живот, но тот повернулся боком и ботинок скользнул по его бедру.
— Ты что — тоже качок? — спросил Иван с изумлением.
— Еще какой! — ответил Жаров и ударил его ребром ладони по уху, как бы смахивая со своего пути.
Иван упал. Жаров опять двинулся к двери, но вдруг увидел на полу вещь, которой там не должно было быть.
— А вот и орудие убийства, — сказал он.
Это была медная статуэтка Меркурия, которую Жаров еще раньше приметил в комнате доктора: она стояла на тумбочке. Так. Значит первоначальный план почему-то не сработал, и убийца воспользовался первым, что попалось под руку… Мысль свою он не закончил, потому что сзади на него обрушился мощнейший удар. Жаров уронил статуэтку…
Открыв глаза, он не сразу понял, где и почему находится. Жаров лежал на полу у распахнутой двери комнаты доктора. Он сел, потрогал лоб. Где-то далеко хлопнула дверь.
Он соскочил с низкого старта, бросился по коридору, пробежал через холл, распахнул дверь прихожей…
