Причиной подавленного настроения, помимо Вьетнама и разбившихся вертолетов, было то, что металлоломный бизнес утратил свою привлекательность, и ничто не могло занять его место. Одна бессмысленная работа с калейдоскопической пестротой сменяла другую, а во время одной из интерлюдий Кит спрятался в товарном вагоне поезда, отправляющегося неведомо куда (после чего рассвирепевшая Джоан предупредила, что, если такое случится еще раз, она уедет с маленьким Сэмом, и не в товарном вагоне), так что жизнь отнюдь не выглядела сплошным пивом с кренделями. Что же делать? Эта мысль преследовала Кита, когда пришло письмо из Филлипскилла в штате Нью-Йорк.
Он недоверчиво теребил шуршащую сотенную купюру и половинку тысячной, сидя в маленьком офисе, над входной дверью которого по-прежнему висела вывеска «Палмер и Перлберг» (Билл, его бывший партнер, вернулся из Вьетнама в фирму, все еще на что-то надеясь). Кит пришел к Биллу показать письмо Хендрика Брасса, а также потому, что воскресное утро было пасмурным, ему уже шесть раз пришлось менять Шмули подгузник, а Джоан пребывала не в лучшем настроении.
— Что ты об этом думаешь, Билл?
Экс-партнер медленно переваривал содержание письма.
— По-моему, его прислал какой-то псих.
— А по-моему, нет, — сказал Кит. Внешне оба выглядели симпатичными американскими парнями лет двадцати пяти, каких можно встретить во второразрядной футбольной команде. — Мне это кажется похожим на эпизод из английского романа.
Билл покачал головой:
— Англичане не швыряют деньги на ветер. Это явно американский псих. Ну и что ты собираешься с этим делать?
— А что бы сделал ты, Билл?
— Будь я проклят, если знаю. Звучит привлекательно, но мне нужно заниматься нашим бизнесом.
— Повторяю тебе, что это больше не мой бизнес! Однако…
— Тут есть целых два «однако» — Джоан и Шмули. Ты говорил об этом со своей фрау?
— Нет, побоялся. Она ничего об этом не знает.
— Ну и брак у вас! Почему?
— Потому что она работающая жена. На что, по-твоему, мы живем? Не на те же несколько баксов, которые я получаю, подрабатывая на дорогах.
— Тогда я с ней поговорю.
— Ты на ней не женат.
— Я ни на ком не женат, — напомнил Билл.
— Не могу же я просто так уйти из дому в погоне за отсутствующей половинкой тысячи баксов, которая может оказаться несуществующей. Тем более после той истории с товарным поездом. Или могу?
— Ты начинаешь рассуждать как этот недотепа Гамлет.
— Джоан не простит мне второй такой выходки. Она и так считает меня ни на что не годным.
— Значит, ты откажешься?
— С другой стороны, как я могу отказаться? Это выглядит такой заманчивой перспективой.
— Перспективой чего? Вот в чем вопрос.
— Не знаю. Потому она и заманчивая.
— Тебе лучше поскорее принять решение.
— Поэтому я и пришел к тебе, — сердито отозвался Кит Палмер.
* * *
Во внешности Линн О'Нил было нечто, напоминающее о бескрайних просторах, — особенно когда она смеялась, что происходило теперь. Она вызывала в памяти кинофильмы с ветром прерий, раздувающим длинные каштановые волосы, крытыми фургонами, вереницей тянущимися к западу, ружьями на коленях, обтянутых длинными юбками, и взмыленными лошадьми. От нее исходил аромат свежескошенной луговой тимофеевки, доносимый утренним ветром. Впрочем, все это достигалось с помощью косметики, поскольку Линн была типичной девушкой шестидесятых годов двадцатого столетия. Когда она в последний раз сидела на лошади, та сбросила ее, что привело к перелому трех ребер.
Линн смеялась, вскрыв квадратный конверт, не потому, что из него выпали деньги — это вызвало не смех, а вопль, — а из-за нелепой идеи купить полис страхования жизни. Она не имела ничего против страхования, как такового, но твердо намеревалась дожить до ста лет или по крайней мере до пятидесяти. К тому же оставить страховку ей было решительно некому. А если бы она и была склонна к подобного рода сделкам, то определенно не стала бы покупать полис у Тома или Дика… нет, его звали Харри. Это был весьма расчетливый и неприятный субъект. Линн не согласилась бы ничего у него покупать, а тем более назначать ему свидание, даже если бы он был единственным мужчиной в Уэгон-Спрингсе. Из его ноздрей торчали рыжие волосы, а под куполообразным лбом тошнотворно поблескивали ядовито-зеленые рыбьи глаза.
— Эй! — воскликнул Харри. — Чего это вы разбрасываетесь американскими деньгами, мисс О'Нил?
— Они просто выпали, — отозвалась Линн. — Прошу прощения. Обычно я не вскрываю почту, когда с кем-то разговариваю, но этот конверт выглядит так странно, что я умираю от любопытства.
— Развлекайтесь — я не возражаю, — сказал Харри, чудодейственным образом изгибая свою тощую шею, чтобы заглянуть в письмо.
Линн дважды прочитала письмо Хендрика Брасса. Потом она открыла рот, произнесла «о!» и прочитала его в третий раз.
— Кто-то оставил вам денежки? — пыхтя, спросил Харри.
— Не совсем, — ответила Линн. — Не знаю, что с этим делать.
— Позвольте мне. — К ее изумлению, Харри выхватил у нее два листа веленевой бумаги и начал читать.
— Эй! — Линн сверкнула глазами. — Это мое письмо!
— Мой совет — оставить деньги, а письмо выбросить. Теперь что касается этого полиса…
— Как-нибудь в другой раз. — Линн поднялась.
— Значит, отложим на некоторое время?
— Откладывайте это сами, Харри. — Линн направилась к входной двери. Вернувшись sans[75] Харри, она подобрала стодолларовую купюру и разрезанную кривыми ножницами половинку тысячедолларовой, после чего прочитала письмо в четвертый раз. На Западе, где мужчины оставались мужчинами, Линн приобрела немалый опыт в преодолении искушений. Мог ли этот Брасс преследовать какую-то корыстную цель? Судя по письму, он старик, но это ничего не значит — старики часто бывают прилипчивыми. С другой стороны, в его стиле ощущались юмор и изящество, не вязавшиеся с назойливой похотливостью. В конце концов, все это может обернуться шуткой.
Все решили соображения экономии. Линн не принадлежала к беспокойным натурам, но голод не тетка, а она только что получила выходное пособие, сопровождаемое стандартным типографским бланком с выражениями сожаления.
Географическая дистанция до Филлипскилла в штате Нью-Йорк требовала перелета по воздуху, а даже старомодное путешествие железной дорогой являлось роскошью, которая поглотила бы все ее скудные сбережения. Линн не знала, покроют ли сто долларов переезд, но не сомневалась, что самый дешевый способ передвижения — это автобус, поэтому позвонила на автовокзал, выяснила все факты и цифры, после чего начала собирать вещи.
«Поеду на Восток, — говорила она себе, отглаживая блузки, — и посмотрю, что на уме у этого Хендрика Брасса».
ГДЕ?
Ричард и Джесси Квин быстро ехали в своем «мустанге».
Сменив фамилию, Джесси позволила себе единственную роскошь — она сдала свой ветхий «додж» в счет покупки нового автомобиля, ярко-красного, как пожарная машина, с сиденьями такого же цвета и всеми прибамбасами из репертуара мистера Форда. Ричард, чьи автомобильные потребности вплоть до ухода в отставку удовлетворяла администрация города Нью-Йорка, обрадовался «мустангу», как восьмилетний мальчик — рождественскому подарку.
Будучи старомодным человеком, он воспользовался старомодным маршрутом по Со-Милл-Ривер-Паркуэй к мосту Тэппен-Зи. Возможно, существовал путь и покороче, но старая дорога много лет служила ему верой и правдой, поэтому можно было надеяться, что она не подведет и на этот раз.
День был свежим, и инспектор ощущал, что кровь быстрее струится в его жилах. Это приятное чувство несколько омрачало малое количество фактов, которое ему удалось раздобыть в библиотеке на Сорок второй улице и в газетном хранилище его знакомого.
— О чем ты думаешь? — обвиняющим тоном спросила Джесси.
— Об этих чертовых Брассах.
— Не пора ли посвятить меня в то, что ты узнал, Ричард? Учитывая, что письмо прислали мне.
— Они прибыли из Голландии — их первоначальная фамилия была ван дер Брас или ван ден Брас. Со временем она избавилась от приставок и обзавелась вторым «с».
Джесси откинулась на спинку сиденья. Загадочное приглашение успело превратить ее любопытство в тревогу. В сотый раз она благословляла свой союз с этим замечательным человеком. Как бы она жила без него?
— Продолжай, — сказала Джесси.
Эмиграция, продолжал «замечательный человек», произошла лет двести назад. Брассы уже тогда работали по металлу и, прибыв в Америку достаточно состоятельными людьми, быстро разбогатели и приобрели поместье между Тэрритауном и Филлипскиллом — в то время маленькими деревушками. Вскоре дом стал им мал, и через несколько десятилетий он достиг более чем солидных размеров, причем одно крыло было целиком отдано под мастерские. Для своих изделий Брассы использовали драгоценные камни, но в основном славились работами из золота, серебра, а позднее и платины.
