— Мне тоже, — он уже миновал проповеди — и потаенную дверь — но все еще беспечно барабанил пальцами.
— Да сядьте вы, ради Бога, — не выдержал Кейли, — или уж выйдите, раз вам так хочется пройтись.
Билл с удивлением на него обернулся.
— Простите, не понял?
Кейли сразу устыдился своей несдержанности.
— Извините, Билл, — сказал он. — Нервы и так на пределе. А вы тут ходите и барабаните.
— Барабаню? — переспросил Билл, делая вид, что уж вовсе ничего не понимает.
— Барабаните по полкам, да еще напеваете. Извините, но для моих нервов это слишком.
— Старина, я виноват, простите. Я выйду в холл.
— Да нет, все в порядке, — сказал Кейли и вновь склонился над письмом.
Билл сел. Понял ли его Энтони? В любом случае, сейчас осталось только ждать, когда Кейли уйдет. "По-моему, — размышлял Билл не без самодовольства, — мне место на сцене. Только там. Прирожденный талант".
Прошла минута, две, три… пять минут. Теперь уже можно не волноваться. Энтони его услышал и все понял.
— Ну что, не педали там машину? — спросил Кейли, запечатывая письмо.
Билл вышел в холл, крикнул оттуда "Да" и пошел поболтать с шофером. Вскоре к ним присоединился Кейли и некоторое время они стояли вместе.
— Приветствую вас, — раздался позади них приятный голос. Они обернулись и увидали Энтони.
— Извини, что заставил тебя ждать, Билл.
С огромным трудом сдержав удивление, Билл что-то ответил в том смысле, что, мол, ничего страшного, ерунда.
— Что ж, мне пора, — сказал Кейли. — Вы собираетесь в деревню?
— Совершенно верно.
— Не передадите ли от меня письмо в Джелландз?
— Передадим, конечно.
— Вот и спасибо. Увидимся вечером.
Кейли кивнул им, усаживаясь в машину.
Как только они остались одни, Билл с нетерпением обернулся к приятелю.
— Ну? — спросил он взволнованно.
— Пройдем в библиотеку.
Они вошли в комнату, и Тони уселся в кресло.
— Дай отдышаться, — сказал он. — Я всю дорогу бежал.
— Бежал?
— Конечно. А как, по-твоему, я здесь оказался?
— Неужели ты вышел с того конца?
Энтони кивнул.
— А ты слышал, как я стучал?
— Конечно, Билл, ты гений.
Билл покраснел.
— Я знал, что ты поймешь, — сказал он. — Ты догадался, что я имел в виду Кейли?
— Догадался. Это единственное, что мне оставалось делать, после того, как ты все так замечательно устроил. Тебе тут, наверное, скучать не пришлось.
— Скучать? Бог мой, об этом не могло быть и речи.
— Ну, рассказывай.
Со всей скромностью, на какую он был способен, мистер Беверли изложил свои виды на собственное актерское будущее.
— Молодец, — похвалил его Энтони, дослушав до конца. — Ты лучший Уотсон в мире! Друг мой, Билл, — торжественным тоном изрек он, вставая и протягивая Биллу обе руки, — мы с тобой способны совершить любое, самое трудное дело, взявшись за него вместе.
— Вот олух.
— Почему всегда, когда я говорю серьезно, ты называешь меня олухом? Так или иначе, спасибо тебе огромное. В этот раз ты нас действительно выручил.
— А ты собирался вылезать?
— Да. Но только собрался — услышал твой сигнал. Конечно, я удивился, увидев дверь закрытой. Хотя мы и собирались проверить, удастся ли мне самостоятельно вылезти, но мне показалось странным, зачем это ты закрыл люк, даже не удостоверившись, жив я или нет. А когда услыхал твой стук, сразу подумал, что это неспроста и затаился. Когда же вдобавок разобрал букву "К", я себе сказал: "Ага, значит там Кейли", — я тоже неплохо соображаю, верно? — и что есть мочи припустил на тот конец. А потом — уже через парк во весь дух обратно к дому. Я боялся, что ты совсем запутаешься, объясняя, куда я запропастился.
— Так ты не видел Марка?
— Нет, ни Марка, ни… Ничего я не видел.
— Что значит — ничего?
Энтони помолчал.
— Ничего я не видел, Билл. Вернее, видел кое-что; дверь в стене — вроде стенного шкафа. Он заперт. Если мы что и найдем, то только там.
— Думаешь, Марк там прячется?
— Я позвал его в замочную скважину: "Марк, ты там?" — шепотом, чтобы он принял меня за Кейли. Но никто не ответил.
— Так давай спустимся и попробуем еще раз. Дверь взломаем.
Энтони покачал головой.
— Так я что же, вообще туда не попаду? — огорчился Билл.
Но Энтони вместо ответа озадачил его вопросом:
— Кейли умеет водить машину?
— Конечно, а что?
— Значит, он может по дороге отпустить шофера домой и самостоятельно поехать в Стэнтон или куда ему заблагорассудится?
— Думаю, да — если очень нужно.
— Понятно, — Энтони встал. — Вот что: раз мы сказали, что идем в деревню, и к тому же обещали передать письмо, думаю, лучше нам туда и направиться.
— Ох!.. Ну, как хочешь.
— Джелландз. Что-то ты мне про это говорил. Ах, да, вдова Норбери.
— Верно. Кейли приударяет за ее дочерью. Письмо ей.
— Так передадим письмо. Так спокойнее.
— Так что же, ты меня в подземный ход никогда не пустишь? — в голосе Билла звучала уже неприкрытая обида.
— Там нечего смотреть, честное слово, клянусь тебе.
— Опять ты темнишь. Что-то тебя там встревожило. Я уверен, что-то ты все-таки видел.
— Видел, конечно, и сказал тебе об этом.
— Ничего ты не сказал. Только про дверь в стене.
— О ней и речь, Билл. И она заперта. И я боюсь того, что там может быть спрятано.
— Но мы никогда не узнаем, что там, если не посмотрим.
— Ночью узнаем, — сказал Энтони, беря Билла под руку и выводя его в холл, — когда подсмотрим, как наш друг Кейли бросает кое-что в пруд.
ГЛАВА 15
МИССИС НОРБЕРИ ИСПОВЕДУЕТСЯ МИЛЕЙШЕМУ МИСТЕРУ ГИЛИНГЕМУ
С дороги они свернули на тропинку, которая полями сбегала в сторону Джелландз. Энтони молчал, а поскольку поддерживать разговор с молчащим человеком в течение длительного времени затруднительно, то и Билл вскоре тоже умолк. Точнее, умолк, но не совсем, он что-то напевал себе под нос, тыкал тростью в заросли чертополоха и довольно громко и многозначительно попыхивал трубкой. Увлеченный всеми этими занятиями, он все же однако не преминул заметить, что его приятель то и дело оглядывается, будто боится заблудиться и старается запомнить дорогу. В этом, однако, не было никакой нужды, тропинка все время бежала неподалеку от проселка, который, в свою очередь, послушно тянулся вдоль стены деревьев, что росли за оградой знакомого им парка.
Энтони, который только что еще раз оглянулся, вдруг с многозначительной улыбкой покосился на Билла.
— Что это тебя так развеселило? — спросил Билл, довольный переменой настроения приятеля: теперь хоть можно будет поговорить.
— Кейли. Ты не видел?
— Что не видел?
— Машину. Проехала к дому.
— Так вот почему ты все оглядывался. У тебя неплохое зрение, дружище, если ты можешь рассмотреть на таком расстоянии машину, которую видел всего дважды.
— У меня действительно неплохое зрение.
— Но он, по-моему, собирался в Стэнтон?
— Очевидно, надеялся, что ты ему поверишь.
— Так куда же он теперь направляется?
— Полагаю, в библиотеку. Посоветоваться с нашим другом Ашером. Удостоверившись предварительно, что его друзья Беверли и Гилингем действительно, как и обещали, поплелись в Джелландз.
Билл, как вкопанный, остановился посреди тропинки.
— Послушай, ты что, действительно, так думаешь?
Энтони пожал плечами.
— Меня бы это не удивило. Шляясь по всему дому, мы ему, наверное, дьявольски мешаем. И всякая минута, когда он уверен, что нас нет поблизости, ему очень кстати.
— Кстати — для чего?
— Ну, хотя бы для успокоения нервов, если не для чего-то еще. Нам известно, что он замешан в этом деле; нам известно, что он кое-что скрывает. Даже если он не чувствует, что мы идем по его следу, он все равно боится, как бы мы ненароком на что-нибудь не наткнулись.
Билл понимающе хмыкнул, и они медленно пошли дальше.
— А что насчет сегодняшней ночи? — спросил Билл, изо всех сил пытаясь хорошенько продуть свою трубку.
— На, попробуй травинкой, — предложил Энтони.
Билл пошуровал в мундштуке травинкой, снова дунул, сказал: "Так-то лучше", и сунул трубку в карман.
— Как нам выбраться из дому незаметно для Кейли?
— Что ж, это надо обдумать. Не так-то это просто! И впрямь пожалеешь, что мы не в гостинице остановились… Ба, уж не мисс ли это Норбери?
Билл поднял голову. Они приближались к Джелландз, к старой, крытой соломой усадьбе, которая после многовекового сна, казалось, только-только проснулась для новой жизни и тотчас расправила крылья; крылья, однако, были столь скромных размеров, что не повлекли за собой сколько-нибудь серьезного взлета: пусть в доме оборудовали ванну, выглядеть лучше он от этого не стал. По крайней мере внешне. Внутри-то, возможно, во всем чувствовалась рука новой хозяйки — миссис Норбери.
