— Он стал стар и ленив, совсем забросил практику, теперь только консультирует и пишет свою книгу о дьяволе.
— Книгу о чем? — удивленно переспросила я.
— Мне кажется, сам он в это не верит, но все равно там дело темное. Я говорила ему — это опасно для его репутации.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь о дьяволе? — я постаралась узнать что-то толком. Наверное, она привыкла так разговаривать с пациентами, но сейчас это было ни к чему.
— О, Господи! Да все что угодно — индейских оборотней, китайских духов и тому подобное. Сегодня это карибские зомби, в прошлом году его интересовал Юкатан, — Она показала на одну из каменных скульптур: — Это Бог-Ягуар, повелитель подземного царства, а вот это — алтарь. В его углубление должны возлагать человеческие сердца.
Я сняла руку со скрюченного каменного чудища. Неожиданно мне пришло в голову поинтересоваться, как они попали сюда из Мексики, скорее всего контрабандой? Но, с другой стороны, прожив столько лет с ученым, я знала эту породу людей и их отношение к законам, которые им мешают.
— Даже в самых густых джунглях есть просветы, — заявила Эрика, словно читая мои мысли. Несмотря на все увертки, она была проницательным высококлассным психоаналитиком. — Расскажи мне, что там снова стряслось с Джоэлом.
К тому времени, когда я закончила рассказ, Чарльзу пришлось еще раз сменить сервировку, а Эрика уже беседовала по телефону с приятелем, который работал психиатром в Бельвью. Пока шел обмен любезностями, я подошла к окну и через запотевшее стекло попыталась найти свой дом, ведь я жила всего в нескольких кварталах от этого ласточкиного гнезда. Наконец она закончила и повернулась ко мне:
— Он пришел в себя.
Я даже не подозревала, в каком напряжении нахожусь, до той минуты, пока не расслабилась. А тут мои колени просто подкосились.
— Когда я смогу его видеть?
— В любое время. Его перевели из палаты для буйных в общую. Это на первом этаже. Я заказала тебе пропуск.
О чем мы еще говорили, я не помню. Все мои мысли занимал только Джоэл. Наконец Эрика подошла к телефону, и, как добрый гений, в комнате тут же появился Чарльз и провел меня через заснеженную террасу в дом. То тут, то там были развешаны предметы интересов доктора Райхмана. Маска служителей культа Леопарда и шелковое полотенце почитателей вуду украшали спальню. Рядом со стенным шкафом водрузили ритуальный барабан, украшенный человеческими челюстями. Когда Чарльз подал мне пальто, я просунула руки в рукава и, доставая из кармана шарф, сообразила, что рассказала Эрике далеко не все. В это время мои пальцы скользили вдоль рукоятки ножа с пружинным лезвием.
В соответствии с теорией психоанализа вы забываете только то, о чем подсознательно не хотите упоминать. Об этом я размышляла по дороге в Бельвью, гадая, как отразилось бы на желании Эрики помочь вытащить Джоэла из больницы мое упоминание о ноже.
Даже в приемном покое царило напряжение. Позвонив у дверей, я занялась чтением объявлений, запрещающих передавать пациентам спички, стеклянную тару и бритвенные лезвия. Приемная находилась в ужасном состоянии: стенные часы без стрелок, табло над входом в лифт разбито. Тележка с надписью «Психиатрия» буквально засыпана окурками.
Когда за дверью раздалось чье-то ворчание, я попыталась докричаться.
— У меня пропуск на посещение Джоэла Делани.
Конечно, это не лучший способ поддерживать беседу. Потом мне показалось, что разговариваю я с одним из пациентов, но через некоторое время в замке все же повернулся ключ и из-за двери выглянул санитар, вопросительно уставившись на меня. Я протянула пропуск. Он подхватил его и моментально, как мышь в норку, исчез за дверью. Я чувствовала, как поднимается во мне волна раздражения, но пока размышляла, как быть дальше, моя бумажка прошла тщательную проверку и дверь снова открылась, уже шире, и санитар жестом пригласил меня пройти внутрь. Дверь сразу же закрылась.
— Подождите здесь, — он оставил меня наедине с пациентами. Вел себя он все-таки странновато.
Какие-то бесцветные люди в потертых халатах сгрудились вокруг меня, как золотые рыбки вокруг посторонней вещи, упавшей в аквариум, мне оставалось только с безмятежным видом разглядывать помещение. На стене было написано ругательство, затертое от многократных попыток его отмыть. Где-то рядом запел мужчина, остальные пациенты закричали на него, и он замолчал. Наконец в конце коридора появился Джоэл. На нем был такой же поношенный халат, и так же, как остальным, ему приходилось шаркать, чтобы удержать на ногах несуразные матерчатые шлепанцы. Он был небрит и выглядел изможденным, как после тяжкой болезни, но все же передо мной стоял прежний Джоэл.
— Привет, Нора, — бросил он в своей обычной манере, и только взгляд, избегавший встречи с моим, говорил о том, что ему ужасно стыдно. Мы как-то неуклюже расцеловались, остальные пациенты, потеряв к нам всякий интерес, разошлись.
— Я принесла тебе сигареты.
— Спасибо, — пробормотал он и попытался пошутить: — Прошу занять места в партере. — И указал на деревянную скамью у зарешеченного окна.
— Я закурю? — спросил Джоэл, но, передавая сигареты, я вспомнила объявление в приемной.
— Черт, спичек нет, — неловко вырвалось у меня.
Брат озадаченно взглянул на меня, смущенно покраснел и, доставая сигарету, указал на мою сумку. Покопавшись в ней, я нашла спички и подала ему. Повисла долгая тяжелая пауза.
Я вспомнила, как в детстве мы играли в шахматы. Ему нужно было сделать усилие над собой перед первым ходом, и выбирал он чаще всего оборонительный вариант, но иногда, попав в тяжелую позицию, вдруг начинал играть смело до безрассудства. Правда, такое случалось редко. Сейчас Джоэл упрямо молчал, но по дрожи сигареты в его руке видно было, как ему тяжело. От вопроса в лоб он мог сорваться, и мне пришлось принять его правила игры.
— Уолтера я забрала домой, — заметила я словно невзначай.
— Благодарю, — Джоэл сосредоточился на тонкой струйке дыма.
— Для этого мне пришлось взять твою сумку на молнии.
— Ну и отлично.
— Я нашла ее на антресолях, над стенным шкафом.
Он рассеянно кивнул. Похоже, и не вспомнил про нож. Своим молчанием брат мог свести с ума кого угодно. Мне надоело ходить вокруг да около, и я прямо спросила его:
— Чего ты наглотался?
Молчание. Только складка появилась меж бровей, словно он давал понять, что ему надоедают понапрасну.
— Я нашла тебя лежащим на полу.
Складка стала глубже. Джоэл чуть нагнулся вперед, внимательно изучая собственные шлепанцы. Они были сшиты из светлого материала в мелкую крапинку, похожую на перфорацию.
— Ты спросил меня, кто я, а потом стал отбиваться от санитаров скорой помощи.
Он резко выпрямился. Я сразу же догадалась, что после смирительной рубашки у него все тело ломит. Наверно, ему в голову пришла та же мысль.
— Ты все это помнишь, верно? Как я нашла тебя? Полицию, скорую помощь, хотя бы Тэда в приемном отделении?
Изможденное лицо напряглось. Он, наконец, заставил себя посмотреть на меня.
— Видишь ли, Нора, я ничего не принимал.
Я смотрела на свою давнюю и самую большую любовь, запутанную и замешанную на чувстве вины, любовь, которую я покинула, и мне казалось, что вижу его сквозь увеличительное стекло детства, когда ложь, хитрости, увертки так несложны и понятны. Он разбил аквариум и пошел спать, хотя день был в самом разгаре. Он стащил у меня мелочь, чтобы купить черепашку у парня из соседнего дома, и пропал, а полиция нашла его в кустах у библиотеки. Джоэл никогда не рассказывал небылицы, как другие дети, это не доставляло ему удовольствия. Насколько возможно, он старался уклоняться от объяснений, и только пойманный за руку врал, но так неумно и неуклюже, так откровенно невпопад, что это просто сводило меня с ума.
Я хотела добиться от него правды, но вместо этого сорвалась на крик:
— Почему ты всегда отрицаешь очевидное?
Джоэл пожал плечами. Это был его старый трюк, от которого кровь стучала у меня в висках и хотелось его ударить. Хотя подобное в нашей семье не было принято, мы предпочитали слово.
— Но раз ты ничего не принимал, то почему же оказался здесь? — я махнула рукой в сторону зарешеченного окна, изможденных пьяниц, токсикоманов и прочих полусумасшедших субъектов. — Тэд вызвал скорую. Ты не узнавал меня. Там были полиция, санитары, врачи. Они составили протокол, и если отрицать столь очевидные вещи, здесь можно застрять надолго.
У него перехватило дыхание не то от страха, не то от злости, но раньше, чем он смог ответить, вдруг появилась Шерри Тэлбот с огромной корзинкой в руках, словно собралась на пикник. Скорее всего, ее пропустили, когда мы так увлеклись препирательствами, что не замечали ничего вокруг, поэтому казалось, что она просто возникла из ничего рядом с нами.
