Дворецкий опустил голову на грудь и тихо сказал:
— Теперь я сознаю это, сэр. Я полагал, что, пока вы и инспектор Уиффен находитесь в Маршэм-Холле, жизни мистера Хардерна не угрожает реальная опасность. Я не знал, что Виктор все еще вооружен и действительно намеревается выполнить свою угрозу. Когда он пришел в ту ночь ко мне за помощью, то поклялся, что выбросил оружие. Он мой младший брат, сэр, и я ему поверил. Я и подумать не мог, что он способен на такую ужасную подлость.
— Все это очень хорошо, но не оправдывает вас в глазах закона, — перебил Мэллоу инспектор Уиффен, утверждая свой авторитет как официального представителя властей. — Вы совершили несколько уголовно наказуемых деяний, Мэллоу, в том числе утаивание информации от полиции. Я предъявляю вам и более серьезные обвинения: в укрывании краденой собственности, а также в оказании содействия известному преступнику и предоставлении ему убежища. Я должен арестовать вас.
В отличие от своего брата Мэллоу безмолвно подошел к инспектору и протянул руки, чтобы Уиффен щелкнул на них наручники. Лицо дворецкого оставалось бесстрастным. И только на пороге гостиной он обернулся, и, когда заговорил, в его дрожащем голосе явственно слышались почтительные нотки:
— Мне очень жаль, джентльмены, что я причинил столько беспокойства, особенно вам, мистер Хардерн. Приношу мои глубочайшие извинения за то, что не оправдал вашего доверия.
Даже Хардерна поразило достоинство этого человека.
Так на щемящей ноте закончилось преследование Джона Винсента Хардерна.
К моему рассказу остается добавить совсем немного: сообщить, что ящик со слитками золота на следующее утро был выкопан из погреба и после выполнения надлежащих формальностей возвращен владельцу. За оказанные услуги Холмс получил от мистера Хардерна внушительное вознаграждение, но решительно отказался принять приглашение на состоявшуюся через год свадьбу дочери Хардерна Эдит и лорда Роксэма.
В силу того странного стечения обстоятельств, которые подкидывает нам Судьба, свадебная церемония происходила в тот же месяц, когда Виктор Мэллоу был повешен за убийство полисмена.
Но не по этой причине и не из-за имени американского миллионера я решил воздержаться от публикации рассказа об этом деле[8].
Отчет об этих событиях я решил хранить среди своих самых конфиденциальных бумаг (я твердо надеюсь, что они никогда не появятся в печати), чтобы избавить отбывающего в настоящее время наказание в тюрьме дворецкого Мэллоу от новых унижений.
По причинам, которые станут понятны позже, опубликовать отчет об этом приключении при жизни его главных участников не представлялось возможным. В то время это дело привлекло внимание широкой публики, в особенности падкой до всяких сенсаций прессы, и такого рода публикация могла бы навлечь на героев этих событий массу неприятностей. А мне не хотелось усугублять их страдания и ворошить пепел, вспоминая старый скандал.
Тем не менее дело, о котором идет речь, принадлежит к числу тех немногих дел[9], которые я имел честь предложить вниманию моего старого друга мистера Шерлока Холмса. Кроме того, оно обладает рядом замечательных особенностей, да и мне самому пришлось сыграть не последнюю роль в разгадке той головоломки. По этой причине я решил изложить все известные мне обстоятельства этого дела на бумаге, хотя бы ради собственного удовлетворения.
Случилось это, насколько я помню, в июле 1890 года. В один прекрасный день ко мне в приемную[10] пожаловала некая дама.
Поскольку она не принадлежала к числу моих постоянных клиентов, я обратил особое внимание на ее внешность, пользуясь теми приемами наблюдения, которые хорошо освоил за годы долгой дружбы с Шерлоком Холмсом. Моя посетительница была среднего роста, лет тридцати пяти, судя по простому золотому кольцу на безымянном пальце левой руки, замужем, но недавно, так как кольцо выглядело совершенно новым. Одета она была в платье спокойного серого цвета, но сшитого из дорогой ткани, и хотя во всей ее внешности не было ничего примечательного, посетительница производила впечатление искренней, спокойной, интеллигентной и довольно привлекательной женщины.
— Прошу вас, мадам, садитесь, — пригласил я, указывая на кресло, стоявшее перед моим письменным столом, и уже было приготовился записывать ее имя и адрес.
К моему удивлению, она продолжала стоять и неожиданно начала сама задавать мне множество вопросов.
— Вы доктор Джон Г. Ватсон?
— Да, мадам.
— Могу ли я спросить вас, не служили ли вы в Индии, в Пятом Нортумберлендском полку фузильеров?
— Служил. Но какое это имеет отношение к делу? Насколько я понимаю, вы пришли сюда за моей профессиональной помощью как медика?
— Прошу извинить меня, доктор Ватсон, если мое поведение показалось вам невежливым, — проговорила она, наконец садясь в кресло. — Дело в том, что в справочнике практикующих врачей указано несколько докторов по фамилии Ватсон, и все Джоны, поэтому мне необходимо было удостовериться, что я попала именно к тому, кто мне нужен. Я полагаю, вы помните моего мужа, полковника Гарольда Уорбертона из Восточно-Эссекского полка легкой кавалерии?
— Гал Уорбертон! — воскликнул я в величайшем изумлении.
Впервые я познакомился с ним несколько лет назад, перед тем как меня перевели в Беркширский полк помощником хирурга и отправили служить на афганскую границу. Там, в Афганистане, в битве при Майванде, в июне 1880 года я был тяжело ранен в плечо.
Хотя мое общение с Галом Уорбертоном продолжалось недолго, между нами установились близкие, дружеские отношения, и я искренне сожалел, что потерял связь с ним после увольнения из армии. Он был весьма дельным офицером, честным и справедливым с подчиненными, склонным к размышлениям, в том числе и над серьезными проблемами. Кроме того, он был убежденным холостяком. Каково же было мое удивление, когда моя посетительница представилась как жена Гала Уорбертона!
— Мой муж часто и тепло отзывался о вас, — продолжала миссис Уорбертон, — поэтому я решила обратиться к вам за советом от его имени. Вопрос, который я хочу задать, может показаться вам странным, но все же я прошу честно ответить на него. Я не стала бы спрашивать вас ни о чем, если бы это не было жизненно важно для Гарольда.
— Так прошу, миссис Уорбертон, задайте ваш вопрос. Я постараюсь ответить на него самым честным образом.
— Вопрос мой таков: случалось ли вам когда-нибудь наблюдать у моего мужа какие-нибудь признаки сумасшествия?
— Сумасшествия? — повторил я, не в силах прийти себя от изумления. — Да он был одним из самых здоровых людей, каких мне только приходилось встречать! Гал Уорбертон — сумасшедший! Сама мысль об этом безумна!
— Но, насколько мне известно, в свое время вам приходилось лечить моего мужа, — настойчиво продолжала расспросы миссис Уорбертон.
— Да, но по поводу перелома в запястье, полученного при игре в поло, — ответил я немного резче, чем следовало, поскольку меня начало одолевать некоторое беспокойство при мысли о том, что моего старого армейского друга подозревают в сумасшествии.
— И все? А Гарольд никогда не признавался вам, что время от времени с ним случаются приступы безумия?
— Разумеется, нет! Да и с чего это вдруг? Кто, позвольте спросить, внушил вам нечто подобное?
— Мой муж, — тихо промолвила она, не сводя с меня глаз.
Прошло какое-то мгновение, прежде чем я осознал смысл столь необычного замечания, и ответил как можно более спокойно:
— Я полагаю, миссис Уорбертон, что вам лучше рассказать мне все с самого начала.
— Я полностью согласна с вами, доктор Ватсон, ибо ситуация крайне тяжелая и непонятная для меня, как, по-видимому, и для вас.
Она превосходно владела собой, но на мгновение самообладание оставило ее, и на глаза навернулись слезы. Однако жена моего американского друга тут же храбро продолжила свой рассказ:
— Прежде всего я должна сообщить вам, что впервые встретила Гарольда более пяти лет назад в Индии. До того времени я жила в Англии со своей овдовевшей матушкой. После ее смерти мой очень близкий друг, миссис Феннер Литтон-Уайт, должна была отплыть в Индию к мужу-майору из Четвертого Девонширского драгунского полка. Она предложила мне сопровождать ее в качестве компаньонки. Поскольку близких родственников у меня в Англии не было, я охотно согласилась.
Полк, где служил тогда муж миссис Феннер Литтон-Уайт, был расквартирован в Дарджилинге, и именно муж моей приятельницы познакомил меня с Гарольдом. Позже Гарольд говорил, что влюбился в меня с первого взгляда, хотя прошло полтора года, прежде чем он предложил мне руку и сердце. Вам хорошо известно, что человек он сдержанный и не склонен выражать внешне свои чувства. Он на несколько лет старше меня и в бытность свою холостяком привык жить один. По этим причинам он, по его собственному признанию, так долго колебался, прежде чем попросил меня выйти за него замуж.
